Искра соблазна
Шрифт:
Приезд Саймона из Канады стал решением этой проблемы. Ее отец унаследовал титул графа, а Саймон, как его наследник, стал лордом Остри. Тут тоже ничего нельзя было поделать. Но Саймон и его молодая жена взяли на себя обязанность жить в замке и присматривать за Марлоу. Таким образом, семья Сент-Брайд, от прабабушек до младенцев, могла продолжать жить в уютном несовершенном Брайдсуэлле.
Хотя Саймон и любил их дом, он не чувствовал той привязанности к нему, которая сковывала остальных. В конце концов, он успел отвыкнуть от
Несмотря на дьявольские волосы, одна мысль о том, что нужно жить некоторое время вдали от дома, приводила Мару в ужас. Нортумберленд! Баркстед, наверное, сошел с ума.
Стук в дверь оповестил о приходе лакея с запиской. Мара открыла дверь. Она была взволнована, хотя и знала, что в ней должно быть.
Записка была от Дэра. В ней он официально просил доставить ему удовольствие сопроводить ее на прогулку в десять часов. Она еще никогда не видела его почерка. Длинные черточки и хвостики, но в остальном очень аккуратный. Она ожидала увидеть что-то более свободное и дикое. Она вновь сложила записку и убрала ее в ящик стола.
– Думаю, следует попросить разрешения Эллы. Пожалуйста, сходи и узнай, сможет ли она меня принять.
Когда Рут ушла, Мара обулась и тут же почувствовала боль в ногах. Ночная прогулка босиком по Лондону не прошла бесследно. Как хорошо, что они договорились прокатиться в экипаже, а не прогуляться пешком.
Она вспомнила, как Дэр нежно мыл ее ноги. Интересно, часто ли мужчины моют ноги своих дам? Она не могла представить себе, чтобы серьезный Джордж мыл нога Элле. Но вот чтобы Саймон мыл ноги Дженси? Да, вполне возможно.
Для нее общение с Саймоном и Дженси было своего рода школой, особенно из-за того, что Дженси и Мара были одного возраста. Молодожены, разумеется, вели себя на людях вполне пристойно, но Мара всегда замечала, как они исподтишка обмениваются взглядами или таинственными улыбками.
Связь Саймона и Дженси была напряженной. Почти страстной. Достаточно страстной, чтобы Мару бросало в дрожь в их присутствии. Разумеется, после этого ее линкольнширские ухажеры казались еще скучнее.
Она завязала ленту, подумав, что ее волосы все же влияют на ее судьбу. Только толкали они ее не к путешествиям и приключениям, а к любовной связи.
Она взяла себя в руки. Страсть Саймона к путешествиям, казалось, перегорела. Возможно, после всей этой лондонской неразберихи она тоже заживет счастливой спокойной жизнью с одним из ее тихих надежных соседей: Мэтью Корбином или Джайлзом Гиллиатом.
Или с Дэром? Ее сердце взволнованно заколотилось.
Но он же из Сомерсета, а это почти так же далеко от Брайдсуэлла, как и Нортумберленд. Невозможно.
Она подошла к трюмо, чтобы надеть жемчужно-гранатовые серьги. После минутного колебания она тронула губы помадой.
«Что ты делаешь, Мара?»
Кто бы мог подумать, что она будет стараться привлечь внимание Дэра?..
Глупости, но глубоко внутри ее что-то заворковало. Вернулась Рут:
– Леди Элла может принять вас, миледи.
Мара вздрогнула, словно ее поймали за чем-то неприличным, и поспешила в комнату своей сестры. Она вошла в спальную Эллы, думая о чем-то своем, и застала Джорджа и Эллу целующимися.
– О, простите…
Мара уже хотела было захлопнуть за собой дверь, когда Элла позвала ее:
– Не беспокойся, дорогая. Заходи, заходи.
Мара вновь зашла в комнату и увидела свою сестру и зятя. Они стояли уже на некотором расстоянии друг от друга, улыбались, но было видно, что они смущены.
– Мне действительно очень жаль. Рут сказала…
– Джордж просто зашел попрощаться, – хитро улыбнулась Элла своему мужу. – Так много встреч и заседаний, а затем еще один долгий день в палате.
Джордж, крепкий упитанный мужчина с румянцем, кивнул:
– Беспокойные времена. Пора идти, дорогая Мара.
Мара наблюдала за тем, как Элла провожает взглядом своего мужа.
– Хотела бы я выйти замуж за кого-нибудь вроде него.
Элла удивленно посмотрела на нее:
– Кого-нибудь вроде Джорджа? Ты никогда не сможешь с ним жить.
Элла была такая же крепкая и здоровая, как ее муж, с нежным цветом лица и тонкой талией. Пока еще тонкой. Ее светло-каштановые волосы – настоящие волосы семьи Брайдсуэлл – лишь слегка выбивались из-под кружевного чепчика, связанного у нее под подбородком.
– Конечно. Я его просто с ума сведу! – со смехом согласилась Мара. – Я хотела сказать: за кого-нибудь, кого я могла бы обожать так же, как ты его, и который чувствовал бы то же самое по отношению ко мне.
– Разумеется. Ради меньшего замуж выходить не стоит. Особенно с твоими волосами.
Вошла служанка Эллы с кувшином свежего шоколада и поставила его на столик у окна, где Элла, видимо, завтракала.
– Садись и поешь, – сказала Элла, садясь на свой стул и наливая Маре чашку шоколада. – Мне самой со всем этим не справиться. – Она откусила кусочек тоста. – Я заметила, что каждый человек предъявляет к браку свои требования. Съешь булочку со смородиной, дорогая. Они такие вкусные, и раз уж я их не ем, так хоть получу удовольствие, глядя, как ты наслаждаешься.
Мара взяла булочку и намазала ее маслом.
– Ты хочешь сказать, что некоторые любят на завтрак булочки со смородиной, а другие предпочитают тосты?
– Я не люблю тосты, ты же знаешь. Подожди, когда-то придет и твоя очередь есть не то, что хочется. Мы, Сент-Брайды, все такие, но хотя бы роды даются нам легко, а это настоящее счастье. Итак, на чем я остановилась? Ах да. Некоторым довольно и спокойного прохладного брака, в котором супруг значит не более чем друг. – Она допила чай. – Другим нужен настоящий огонь. Я думаю, волосы, как у тебя, вызывают это желание.