Искра. Тайна крови
Шрифт:
Из глаз скатились крупные слезы, мир подернулся соленой пеленой. Постаралась натянуть на лицо улыбку и вытереться салфеткой, но ничего не получалось. К горлу подкатил ком и истерика уже размахивала руками на задворках сознания.
– Простите. Я могу… могу оставить вас на минуту? Мне нужно привести себя в порядок.
– Уверен, со мной ничего за это время не случится. А, если и случится, то вот, – он показал, что знает, как нажимать на красную кнопку, которая немедленно передает сигнал на мой планшет. Благодарно кивнула и устремилась в уборную.
Заперев кабинку, я прислонилась к стене и, сотрясаясь в рыданиях, скатилась по ней на холодный кафель с трещиной поперек плитки. Надо же, такой дорогой ресторан, а трещина…
Минута превратилась в две, в три, в пять, а меня по-прежнему лихорадило от боли и обиды. Вспомнив, что я на работе, а за столиком ждет пациент и просто хороший мужчина, который ни в чем не виноват, я исключительно усилием воли заставила себя остановиться. Долго поливала лицо ледяной водой, благо ограничения по ней здесь нет, поправила легкий макияж и вернулась за столик, запрещая себе думать об отце. Время для скорби будет. Теперь у меня его полно.
Как раз вовремя, потому что принесли заказ, который сделал мой спутник.
– Вы в порядке?
Фет Сайонелл, принесший дурные вести, волновался не меньше, а ему нельзя было. Болезнь Торкинсона распространяется по нервной системе и, чем больше человек волнуется, тем стремительней она разносится по организму.
– Оуэн, – губы подрагивали, но я почти обрела эмоциональную стабильность, пообещав себе выплакаться вечером и обязательно рассказать ребятам, что отец нас вовсе не бросал. Мы вместе поплачем. Сейчас меня ждет работа. – Давайте договоримся, что вы не будете переживать по этому поводу. Вы мой благодетель. Я жила, словно в тумане и ненавидела отца. Несправедливо. Теперь я знаю правду и мне полегчает. Не сейчас, позже, но обязательно полегчает.
– И что изменилось от этой правды?
– Все, – уверенно кивнула. – Изменилось все. Раньше я жила и думала, что не нужна никому. Что я не только пустышка без искры, но настолько ничтожна, что даже собственный отец от меня отказался. Сейчас я понимаю, как ошибалась, – часто закивала, осознавая, что Таххир, по сути, был меня не достоин! Он сидел на моей шее четыре года, а я оставалась с ним исключительно из страха, что и он меня бросит, а кроме него я никому больше не приглянусь. Останусь одна. Страх быть отвергнутой жил во мне все это время. А теперь я его переборю. Не сразу, но справлюсь и моя жизнь обязательно изменится к лучшему!
– Он любил вас больше всего в жизни, Александрина! Помните об этом.
Кивнула и улыбнулась сквозь слезы. Но на этот раз это были очистительные слезы, слезы радости.
– Итак, что у нас здесь?
Потерла руки и, не без ужаса, взглянула на обилие металлолома, окружающего скромную тарелку с зелено-серым супом-пюре. В центре кашицеобразной лужи лежала креветка, украшенная листиком петрушки. Заметив мою озадаченность, Оуэн поспешил на помощь:
– Все просто. Когда подают первое блюдо, следует брать крайнюю ложку. В дальнейшем приборы расположены в порядке очередности подачи блюд. От внешнего края к внутреннему. Десертные приборы – сверху.
Я глянула на четыре пары ножей, ложек и вилок и разве что не присвистнула. Неужели все это действительно необходимо?
– А бокалы?
Их возле моей тарелки стояло целых четыре штуки.
– В компании мужчины этого запоминать не придется. Чтобы не попасть в неловкое положение, достаточно попросить кавалера налить вам белого или красного вина, воды или шампанского. Дальше он сделает все сам.
В доказательство фет Сайонелл элегантно поднял бутылку и наполнил мой бокал, следовало полагать, для красного вина.
– Вам предстоит ужин? Вы волнуетесь.
– Не то слово! Меня пригласили в Рэдкайл! – усмехнулась и закатила
– Достойное место, – с необычайной для своего возраста и состояния величественностью обозначил собеседник. – У вас есть подходящий наряд?
– Нет, но я попрошу у Лоби, она частенько со своим мужем выбирается в неплохие местечки. Он искристый при хорошей должности.
Мужчина снисходительно улыбнулся и приступил к еде. Ели мы некоторое время молча, просто потому, что еда была восхитительно вкусной! Не сублимированной, а настоящей! Суп проглотила в пять глотков, есть-то там было нечего. А вот горячее смаковала целых пять минут! Я не ела красную рыбу, пожалуй, со смерти отца! Учитывая, что это редчайший в мире деликатес, который выращивается только в седьмом дистрикте и поставляется специальными рейсами в девятый и ряд других, мне даже не хотелось знать, сколько это удовольствие стоит. Фет оставит в этом, без сомнений, шикарном месте все свое состояние! Он, конечно, может себе это позволить, но мне как-то жалко чужих денег. Это ведь, по сути-то, один раз в туалет сходить!
Тем не менее, рыба с красной икрой и жареным в масле картофелем пропала с моей тарелки стремительно, и стыдно мне за это не было. Я довольно вытерла губы салфеткой и откинулась на спинку мягкого кресла, поглаживая сытый живот, заметно выступающий под легкой тканью сарафана, ведь кофточку пришлось расстегнуть, чтобы не давили пуговицы.
– Вы довольны?
Первое правило съема – накорми женщину. Я усмехнулась, вспомнив, как нашла у Таххира книгу «Как покорить женщину». Первая мысль, которая у меня тогда возникла – как мило, что он мечтает меня покорить. О том, что покорить или, я бы сказала, засадить, совсем другой мечтает, мысли даже не появлялось. Но дело в другом. Основой основ там значилась необходимость хорошенько накормить женщину, поскольку после этого шансы, что она даст, скажем так, себя покорить разок, а может и другой, растут в геометрической прогрессии. И действительно, сытый голодному не фет. Неприятные воспоминания о родителях отца и их подлости отступили на задний план и в васильковые глаза Оуэна я смотрела с прежним дружелюбием.
– Кажется, с десертом придется повременить, – заметно смутившись, произнес мой спутник.
– Оуэн, вам нечего стесняться! Это все же моя работа! Хотите посетить уборную на кресле или прогуляемся? Уверена, вы вполне осилите прогулку, а Лоби мы об этом не расскажем.
– Знал, что не ошибся в вас! – мужчина подмигнул и улыбнулся.
Понимаю, что был риск, пусть совсем небольшой, но все же, что во время этой прогулки фет Сайонелл повредит себе что-нибудь, но разве жизнь не для того, чтобы рисковать и брать от нее максимум? Он может последние десять дней просидеть в этом кресле, а может уйти из жизни по дороге в уборную. Мы не знаем, где и когда застанет нас старуха с косой, но сидеть и ждать ее прихода спокойно и со смирением? Нет! Я этого ему не позволю! Последние дни моего пациента будут полны пусть маленьких, но побед и радостей! Тем более, что ему за каких-то полчаса удалось перевернуть мой мир с ног на голову и вернуть уверенность в себе! Папа меня любил! Папа меня не бросал! Маленькая Ланни-солнышко была правдой… Искренней, настоящей, до самого сердца.
Я достала из кресла необходимые вещи, и мы медленно дошли до уборной. Несмотря на болезнь и немощь, фет Сайонелл шел довольно уверенно, с гордо выпрямленной спиной, идеальной осанкой, опираясь на меня совсем чуть-чуть. Истинный великородный!
– Кто бы мог подумать, – улыбнулся фет Сайонелл, глядя на меня сверху вниз совершенно без смущения. – Я снова в кабинке туалета, без штанов и с хорошенькой девушкой!
– Фет Сайонелл, да вы шалун! – не удержалась и рассмеялась.
– То, что она меняет мне подгузник ровным счетом ничего не значит, – с деловым видом добавил он. – Эту часть истории при случае я упущу, так и знайте!