Искривление пространства

Столыпин Валерий Олегович

Прижавшись, друг к другу, озираясь на каждом шагу, молодые люди побрели в сторону города.

– Лариса, нам нужно идти в милицию. Лучше сразу обо всём рассказать, чем потом оправдываться непонятно в чём. Нас даже могут обвинить. Неизвестно, что стало с тем, первым. Я не слышал, чтобы он двигался.

– Что мы там скажем? Я боюсь.

– Нужно, Лариса. Это в наших интересах. Поверь.

В милиции их чуть не скрутили, настолько чудовищно ребята выглядели. Их одежда и лица были в крови, хотя кусочек носа, оказавшийся зажатым в ладони у Ларисы, был чутельный.

После кратких объяснений

им дали умыться. Ларису заперли в отдельный кабинет, дали бумагу и заставили написать всё, что помнит. Ирвану застегнули на запястьях наручники, посадили в машину и повезли на место происшествия.

Дежурный стал названивать в больницы, не обращался ли кто по поводу травмы носа.

Гошу с откушенным носом вскоре привезли. Немного позже доставили и Марата. Он был жив, но плохо соображал.

В милиции ребята пробыли довольно долго. За это время они связались с родителями, которые за ними и приехали. В это день они не разговаривали. Их не отпускало сильное нервное напряжение.

Несколько дней после происшествия ребята не разговаривали. Ни Лариса, ни Ирван не могли решиться начать диалог. Оба вели себя крайне странно, словно в чём-то друг перед другом виноваты.

Наконец молчание прервала девушка. Когда учащиеся после занятий разошлись, она осталась сидеть в аудитории. Юноша тоже остался, прислонился к стене спиной и молчал.

– Я тебе очень благодарна. Спасибо, Ирван! Хочешь посидеть со мной?

Ирван подошёл, довольно долго смотрел ей в глаза, потом решительно сел и обнял.

Дальше не прозвучало ни одного слова.

Через год молодые люди поженились.

С тех пор они не пропустили ни одного заката. Но долго никогда не задерживались.

Кардиостимулятор в форме песочных часов

Самим под пятьдесят…идут года.

Вопросы жизнь решает очень просто.

Плевать на возраст: это ерунда,

Ведь старость где-то там… за девяносто.

Юрий Шушерин

Однажды в жизни каждого наступает час, когда с сожалением и болью приходится избавляться от переживания слишком волнительных эмоций, сентиментальных фантазий и сопутствующих им соблазнительных декораций. Смотреть издалека с соблюдением ряда предосторожностей можно, трогать и пользоваться – ни в коем случае нельзя.

Григорий Александрович не заметил, когда счастливая, вполне пригодная для любого способа употребления жизнь, стала безвкусной, начала стремительно распадаться на бесформенные фрагменты, из которых получалось сложить разве что абстракцию, что-то отдалённо напоминающее прежнее благополучие, но расплывчато, смутно.

В какой момент он впервые почувствовал дискомфорт, ощутил агрессивную тревожность бытия, испытал необъяснимое беспокойство по поводу недостатка жизненной энергии, предчувствие необратимого финала, вспомнить невозможно.

Что-то явно шло не так: жизнь незаметно утратила яркие оттенки эмоциональных импульсов, выразительные нюансы впечатлений и чувств, определяющих желание наслаждаться её изысканным вкусом.

Прежде Григорий Александрович даже будни пил залпом, пока внутри не начинало плескаться и булькать избыточное, пьянящее блаженство от ощущения гармонии, пробуждающее желание, если не летать, то, по крайней мере, двигаться в ритме танца.

Теперь же даже созерцание природных пейзажей, не говоря обо всём прочем, вызывало зевоту по причине чрезмерной сытости.

Он всегда был везунчиком, даже в мелочах. Победы в школьных олимпиадах и спортивных состязаниях, исключительный музыкальный слух, способность рисовать и рассказывать, не говоря уже о привлекательной внешности и умении восхищать эрудицией.

В него с первого взгляда влюблялись девчонки, да какие!

Когда мальчишки рассказывали о внезапно настигшей их первой влюблённости, пятнадцатилетний Гриша загадочно улыбался: уже в восьмом классе баловень судьбы был достаточно опытен в любви.

Женился он довольно поздно, в тридцать четыре года, на бывшей однокласснице, Инге Кудряшовой при странном стечении обстоятельств – по залёту: то ли не справился с управлением эмоциями, то ли подружка злоупотребила магическими манипуляциями.

Удивительным было то, что семейная жизнь увлекла с самого начала, соблазнила демонстрацией стабильности. Григорию понравилось быть любящим супругом, заботливым родителем, воспитателем и наставником.

Шикарно сложенная, покладистая Инга, на много лет стала для него идеальной парой.

Как жене удалось приручить дамского угодника с многолетним стажем, оставалось семейным секретом.

С того памятного дня, когда супруга смущённо поведала Грише о странном поведении солёных огурцов и непредвиденной задержке ежемесячного рейса овуляции, и до сего времени, ей ни разу не пришлось пожалеть о своей беспечности.

Верность и преданность стали фирменным стилем супружеского поведения.

Чего Григорию стоило добродетельное поведение, известно лишь ему да создателю.

Конечно, он заглядывался на точёные фигурки очаровательных женщин, на соблазнительно милые девичьи мордашки, на их кокетливую игривость и гибкую пластику, но целомудренно, скромно, что было довольно странно. Ангельский характер жены полностью перекрывало полное отсутствие у неё сексуальности.

Кроме редких случаев переполнявшего её возбуждения до замужества она никогда не была инициатором близости. Уступала нехотя, порой просто изображала страсть, пусть искренне, но без азарта.