Искры гнева
Шрифт:
Эсгон нахмурился и призадумался.
— То-то и оно! — воскликнул Боров. — Потому что имени я никогда не называл. Просто говорил предок, прапрадед и все такое. А потому что — это история нашей семьи, можно сказать, наше достояние. Нигде: ни в летописях, ни в легендах о Несокрушимом о ней не упоминается.
— Я попросил Баорина держать это в секрете, а он, получается, все-таки рассказал, — задумчиво поджал я губы.
— Ну, он только своей жене рассказал, — начал оправдывать предка Боров, — да и то — уже тогда, когда сам стариком был, а Ананд отправился в круг перерождений. Баорин рассказал жене,
— Он проницатель! — сварливо воскликнул Эсгон, помахав рукой возле меня, словно желая развеять, как дым. — Адамантийцы тоже могут читать мысли!
— Но он меня не касался, — резонно заметил Боров.
Эсгон резко замолк, какое-то время долго сверлил меня сомневающимся взглядом, затем судорожно сглотнул и как-то истерично усмехнулся, но, так не решался ничего сказать. Все-таки пытается принять, это хорошо.
— А остальным когда скажешь? — нерешительно спросил Боров, указав взглядом на шатер, где отдыхала большая часть отряда. — Им ведь тоже нужно что-то сказать.
— Тай, Мари, Хаген и Рейг знают. Остальные, — я недоговорил, вздохнул. — Позже поговорю и с остальными, вы пока не болтайте. Я серьёзно — никому ничего не рассказывайте, пока я не позволю. Понятно?
Я сделал страшные глаза, и все трое синхронно кивнули.
— Шарган, мне надо выпить! — воскликнул вдруг Боров, обеими руками схватившись за голову.
— Мне тоже, — сквозь зубы процедил Эсгон.
Он свел брови к переносице и бросил злой взгляд на Мари, которая, беззаботно болтая ногами, сидела на санях и что-то рассказывала Тай. По лицу Эсгона скользнула обида. Я даже, кажется, догадался, о чем он подумал — ему не терпелось расспросить Мари. И, видимо, именно она и сможет его убедить, если скажет, что верит мне. И я все правильно понял, потому что Эсгон метнул в мою сторону вороватый взгляд и нехотя спросил:
— Но тем, кто знает, можно же говорить?
— Можно, — кивнул я.
Эсгон, резко сорвавшись с места, яростно размахивая руками, зашагал к Мари.
С этого разговора и началась первая часть проверки. Мне нужно знать, сможет ли эта троица выполнить самое простое поручение и не облажаться. Если начнут болтать, значит, я ошибся. Будет весьма неприятно, ведь почему-то в этой троице я был уверен больше всего.
Глава 10
Я решил вопрос с костяком отряда. Еще оставались Ольвин и Болтун, которые, как заверила Мари, надежнее некуда.
На следующий день я пришел к Болтуну, якобы долечить его. И в общем-то, так и сделал: вылечил то, на что не хватило сил у Тай-Тай и буквально поставил Болтуна на ноги. И заодно рассказал свою историю.
С Болтуном оказалось просто. Я даже заподозрил, что ему уже рассказал Боров. Но нет, Болтун заверил, что никто ему ничего не рассказывал. А я все же проверил его на ложь.
Как? Мне пришла в голову гениальная мысль, а помогли в этом кое-какие земные знания.
Я использовал свое тело, как детектор лжи. Да, в этом мире еще никто до этого не догадался, да и таких физических способностей, как у адамантов не имел. Но
Прежде чем использовать этот способ я, конечно, провел несколько экспериментов на Хагене. Он был в курсе, что происходит, потому оставался спокоен. Пришлось усложнить задачу и позадавать ему каверзных вопросов, но результат меня удовлетворил.
Вот что выяснил: когда человек лжет, у него и вправду учащается дыхание, потеют руки, точнее, кончики пальцев. А еще ускорятся пульс и немного повышается кровяное давление. Страх или возбуждение так же приводит к похожим реакциям организма, и все же есть кое-какие нюансы, по которым ложь определить легко. Стоило сосредоточиться, как мне удавалось чувствовать обман буквально на запах. Да, у лжи был едва уловимый, но довольно узнаваемый противно сладковатый запах тухлятины.
Я провел еще немного опытов на Тай и Рейге. Тай взял ее за руку и спросил:
— Ты что? Втюрилась в Рика?
Тут, правда, никакой внутренний полиграф не понадобился, сестра густо покраснела, отвела глаза и буркнула:
— Ты что? Дурак, что ли?
Затем я задал вопрос Рейгу. Правда, руку он пытался вырвать, не поняв, к чему это я вдруг разнежничался.
— Ты же девственник, правда? — спросил я Рейга. — Тот твой рассказ о дочке трактирщика — ты ведь соврал?
Рейг, в отличие от Тай-Тай лгать умел. Он тут же выпучил глаза и абсолютно искренне заверил меня:
— Ты чего, Тео? Да как бы я мог о таком врать?
Несмотря на всю внешнюю правдивость, Рейг безбожно врал. Его организм выдавал его с потрохами, а еще этот запах, который я уже научился улавливать и безошибочно распознавать.
И, учитывая, каким инструментом я обзавёлся, я узнал, что Болтун действительно слышал мою историю впервые. А еще он мне поверил. Ему единственному я рассказал об огромной дыре в небесном щите и об армии, которую готовит Ворлиар, и, как и троицу, попросил никому об этом не рассказывать.
Дальше у меня состоялся разговор с Ольвином. Честно говоря, разговор был довольно тяжелым. Как и говорила Мари, он действительно ненавидел Теневиков, Ворлиара и Неспящих. Особенно Неспящих.
Эти твари заперли снаружи дом, где находилась его мать, младший брат, молодая жена и младенец сын. Неспящие подожгли этот дом.
Сам Ольвин в это время защищал городскую стену, и когда стало ясно, что вся его семья погибла, ему чудом удалось выжить и сбежать из Сол-Меридии.
Хотя он и дал ясно понять, что ради смерти Ворлиара и уничтожения Неспящих готов вывернуться наизнанку, было одно «но». Как выяснилось, в гибели семьи он винит не только Ворлиара и его войско, но и Девангеров. Поэтому Ольвина не слишком-то впечатлила новость о моем происхождении.
Ему в отличие от остальных я не стал говорить, что я Ананд. Мне нужно было убедиться, что он сможет принять меня как последнего из Девангеров, без преимуществ Несокрушимого. Понять, не будут ли создавать проблемы его старые душевные раны. Ольвину я сказал, что остальные не знают, что я Девангер и что об этом лучше не распространяться. Хотя, в общем-то, проверять Ольвина особой нужды не было. Он сам по себе человек малообщительный и не слишком-то о чем-либо рассказывает. Но перестраховаться не мешало.