Искупление
Шрифт:
Всё это начинало казаться странным. Подкинув бровь, Томас внимательно посмотрел на Барбару, словно спрашивая: «Ты понимаешь хоть что-то? Что не так? Ты в чём-то замешана, что Келли сошла с ума?»
Сама же Келли, заставив себя взбодриться, высморкалась в свою руку, которую вытерла потом о розовенькое, коротенькое платьице Барбары. Последняя пропищала в отвращении.
– Келли, я не вижу того потрясающего смысла, на который ты намекаешь, – сказал мужчина, со вздохом немного расслабляясь на стуле, когда подруга вновь, как и до этого, села на высокий стул между ними.
– Конечно, это ещё раз доказывает то,
– Хорошо, Келли, – прошипел он со вздохом и вызовом, – объясни же мне всё. И, может, заодно ты объяснишь мне, зачем ты нас «прискотчила», так сказать, к стульям в своём доме? То, что я у тебя урод и козёл я понял, но это-то зачем ты сделала?
Никто не удивился, когда опьяневшая девушка захохотала в ответ.
– Дуралеи! – спустя пару секунд сказала она, всё ещё не остановив поток смеха.
Томасу казалось, что ещё злее он не был никогда. При этом он заметил, что у него дико болит шея, а ещё он беспокоился всё больше за Барбару – Келли явно к ней настроена, больше чем просто враждебно.
Когда девушка успокоилась, смогла, наконец, заговорить:
– Я привязала вас, чтобы вы, суслики, поняли, что вы – самые что ни на есть куски дерьма, которые, пусть и стоят друг друга, но я не дам вам жить в мире и согласии, как раз потому, что сейчас разъясню следующее, а именно: для чего этот телефон. А телефон нам нужен для того, чтобы раскрыть подлую натуру Барбары, в которой ты души не чаешь, Томми.
Явно довольная, девушка с улыбкой наблюдала за пленниками, которые всё равно до сих пор ни черта не понимали. Хотя её собственный энтузиазм ей был важнее, она явно считала, что вскоре всё окупится и её настроение будет прекраснее, словно всё обновится и перерастёт, как после зимы приходит весна.
Том начал задумываться, как вообще мог поддерживать с ней дружеские отношения, и довольно крепкие. Как он мог так проглядеться, куда смотрел, это ведь безумный человек. Хотя нет, нет-нет-нет!
«Но она не была такой!..»
Келли всегда была хорошей подругой, дорогой, надёжной, она не могла поступить так!..
Неужели Келли права и он действительно так глуп… Только ошибся совсем в другом.
– Келли… – Том со вздохом опустил голову. – Келли, милая, я виноват и, глядя на тебя, вижу, что от горя из-за меня ты просто немного сошла с ума… У тебя нервный срыв, пойми это, и да, я очень виноват перед тобой: я не был рядом, когда так был тебе необходим, не поинтересовался лишний раз, как ты и что у тебя, я был слишком занят собой и ничего не замечал вокруг, я признаю это. Келли, я хочу решить наши проблемы, я иду с тобой на перемирие, но оно возможно, только когда ты освободишь нас. – Том посмотрел на подругу, та глядела в ответ более чем серьёзно и понимающе, не было в её глазах плёнки безумия. – Освободи нас, Келли, и мы мирно всё обсудим, я постараюсь помочь тебе, ты же знаешь это. Ты же моя лучшая подруга!
Явно ему не следовало говорить последних слов, ибо её выражение лица при этих словах тут же изменилось: Келли вмиг обрела то самое раздражение, в глазах заорала обида.
– Нет, Том, – сказала она спокойно. – Я разоблачу вначале её, а затем тебя, и у нас будет много на это времени, очень много! Вы должны будете, видя, какие вы лживые и отвратные, терпеть друг друга, а я не стану помогать вам, ибо это ваш выбор, вы сами захотели быть друг с другом. И этот выбор я открою вам в полной красе.
Глава вторая
Будто вспомнив о чём-то, Келли показала восклицательный палец, поднялась со своего места и отошла за спину Тома. Вернувшись, она поставила между пленниками кофейный столик, на который до этого обрушился её гнев, сверху на столик положила телефон Барбары. Улыбнувшись обоим, девушка попросила прощения за беспорядок и принялась убирать осколки с пола.
– Никогда не понимала, как это в фильмах, когда кто-то собирает стекло, может порезаться! – сказала она, не переставая странно улыбаться, а потом объяснила своё вдруг поменявшееся настроение: – Вы извините, но если я настроена сломать чью-то жизнь, я считаю, что вокруг должно быть чисто. Я, конечно, так ещё не делала, но во мне столько энтузиазма из-за тебя! – Она лишь мимолётно взглянула на Томаса. – Так что да! Будем все страдать в чистоте и комфорте, чтобы было что испортить.
Мужчина вздохнул. Сейчас он не видел хоть какой-то смысл пытаться её понять или отговорить. Келли и так пошла на контакт, пусть скажет, что хочет, после этого – как он считал, как он понял – она явно отпустит их.
Безумица выкинула большие куски стекла и вернулась с небольшой щёточкой и совком, чтобы после всё вытереть на всякий случай тряпкой. Том ещё, как только не сомневался, пытался-таки переубедить подругу, вынуждая их освободить, но Келли пропускала его слова мимо ушей, упрямо делая вид, какая она хорошая хозяйка, словно перед ней не сидели двое пленных.
– Кто-нибудь хочет выпить чего, прежде чем его жизнь испортится? – воодушевлённо спросила она, хлопнув в ладоши.
– Я хочу в туалет, – тихо призналась Барбара.
– Ходи под себя, – понизив голос, без малейшей тени улыбки предложила Келли. – Как раз будешь соответствовать себе настоящей.
В раздражении Том не оставил и сейчас попытки переубедить Келли, однако та взорвалась:
– Нет, идиот! Нет и ещё раз нет! – Она подошла к нему, не скрывая ярости. – Неужели ты не понимаешь, что сегодня никто не встанет со своего места?! – Келли звонко ударила его по лицу. – Ты никуда не уйдёшь! И она тоже! Мы все сегодня останемся здесь, пока не будет исполнено то, что я хочу сделать!
В тихой ярости он осмотрел её, но Келли не уступала, ей было более чем всё равно, что до его эмоций и чувств. Она, конечно, несколько пожалела, что ударила его, но потом заметила, что это довольно приятно – вознаградить пусть и малой, но болью за все свои страдания. К тому же ему самому, как она вспоминала в обиде, было плевать на её эмоции и чувства, так что нет, теперь она отыграется, каждый должен получить своё! Она была в этом убеждена.
Неожиданно для самой себя девушка выпала из реальности и смотрела сквозь мужчину, которого любила до безумия, что, наконец, дало о себе знать. Не сразу её лицо озарила улыбка, брови медленно поднялись, само её выражение говорило за себя: эврика! Такая смена настроения была поразительной для них, а ещё непонятной, пугающей: что же могла означать такая перемена в настроении?