Искушение архангела Гройса
Шрифт:
– Ты тоже так делаешь? – насторожился я. – Это у вас белорусское, национальное?
– Когда это я тебя тухлятиной кормила? – сделала обиженное лицо Илана. – Ольга – женщина заполошная. Всем хочет помочь, наставить на путь. Ну, и угостить между делом. У тебя в имени сколько букв?
Я поцеловал жену в щеку и направился в «Певник» за бутылкой. В магазине царило приподнятое настроение. Мужчины неторопливо отоваривались, некоторые не в первый раз. Администрация по случаю независимости украсила помещение несколькими воздушными шарами и новогодними лентами из бумаги. Торговля шла преимущественно спиртным. Женщины приготовились к празднику заранее. На полке,
«Товарищи солдаты, сержанты, прапорщики! Офицеры и генералы! Дорогие ветераны! Уважаемые соотечественники и гости!»
Народ шумел, никто не обращал внимания на выступление, пока женский голос в толпе не выкрикнул:
– К вам обращаются! Мужчины! Послушайте, что человек говорит.
Тетку оборвали нестройным хохотом:
– Из призывного возраста вышли!
«Сейчас военной угрозы для нашей страны нет. Но история, в том числе и новейшая, учит: порох всегда надо держать сухим! Мирный и созидательный труд должен быть надежно и безусловно охраняем».
– Это точно. Сушите весла!
Лукашенко был суров, но справедлив. Он вкратце описал военную доктрину страны. Заметил, что Белоруссия не разрабатывает и не использует оружия массового поражения, не финансирует международную преступность и терроризм, не готовит боевиков для организации революций у соседей. «Мы не торгуем женщинами и детьми», – веско добавил он.
«Мы создали на своей прекрасной земле красивое и гордое государство! Мы доказали свое право «людзьмі звацца» и, как мечтали наши классики-пророки, заняли «свой пачэсны пасад між народамі». Мы выстоим и сегодня! Преодолеем любые трудности и достойно выдержим навязанные нам испытания. Слава ветеранам и труженикам тыла Великой Отечественной войны! Вечная слава героям, отдавшим свои жизни за свободу и счастье будущих поколений! Будем же достойны их великого подвига! Пусть живет и крепнет любимая Родина! С праздником! С Днем независимости Республики Беларусь! Ура!»
Я был рад, что услышал такую боевую речь, прочувствовал сложное положение страны, в которой поселился, и этим, надо полагать, присягнул ей на верность. Выступлений Че Гевары, Троцкого или Гитлера мне слышать не приходилось. Я вообще не думал, что подвержен влиянию пропаганды. Сегодня выяснилось, что вполне. Когда в мужских словах есть логика и страсть, их нельзя не услышать.
12. День независимости (2)
Эдуард Шаблыка сидел в большом удобном кресле, слегка покоцанном кошками, издалека кивал вновь вошедшим гостям и сразу вводил их в тему предстоящей дискуссии.
– На свете существует только одна свобода, это свобода от евреев, – говорил он каждому, кто появлялся в поле его зрения. – От евреев и американцев. Но это одно и то же.
После этого полагалось включаться в разговор или благоговейно молчать. Я поздравил соседа с Днем независимости и подчеркнул:
– Правильно! Смерть немецко-фашистским оккупантам!
Шаблыка выглядел расслабленным, обмякшим. Я не ожидал, что хозяин отреагирует на мою реплику.
– Вот именно! Оккупантам! Диалектика природы! Жертва и палач меняются местами. Мы освобождаем землю от одного врага, но ее незаметно захватывает другой. Шестьдесят лет назад нашу независимость нужно было воспринимать как победу
Шаблыка завел нескончаемый монолог, и у меня появилась возможность осмотреться.
Вчера в отпуск приехал их старший сын, курсант академии Министерства внутренних дел. Вечеринка, как я понял, была приурочена к его приезду. Стриженный под машинку спортивный парень с упрямым выражением лица сидел по правую руку от Эдуарда и напряженно смотрел в стакан с красновато-мутной жидкостью. Ольга приготовила кисель – я и забыл давно, как он выглядит. Хлопец молчал, нас не представили. Остальные были мне более-менее знакомы. Лев Васильевич из ЖКХ, местный интеллигент, светский лев; дед с бабкой, приехавшие из близлежащей деревни; подруги Ольги по «эзотерическому оккультизму»; несколько молодых людей, которых я, скорее всего, встречал, прогуливаясь по поселку.
Мне было непонятно, зачем мы сюда пришли. Я положил оливье себе на тарелку, взял на вилку несколько зеленых горошков, незаметно понюхал.
– Оккупанты, говорит! – витийствовал Шаблыка, продолжая комментировать мою фразу. – Конечно, оккупанты! Вы были на экскурсии в Минске? В любом еврейском городе? Что вам обычно говорят? Что со скорбью показывают? Еврейское гетто! И рассказывают, как тут всех мучили и жгли. А потом везут в старый город, в центр. И говорят: тут жили богатые евреи. А остального города почти нет. То есть еврейский город был, а белорусского не было… Где логика? Вы определитесь, бедные вы или богатые? Счастливые или несчастные?
– Ужасно, ужасно, – соглашались женщины. – Куда только власть смотрит? Тем более раньше – партия, правительство. Они должны были проследить, нанести упреждающий удар.
– Разве ж за всеми уследишь? Вон у нас сколько евреев было, а где они теперь? На Брайтоне. Колбасу режут. Попили нашей кровушки, взялись за американскую.
– Эх, утратили мы чувство интернационализма, – подытожил Лев Васильевич. – А ведь как все было просто. Тактично. Деликатно. Не нужно думать об этом.
Шаблыка не обратил на его слова внимания.
– Они чувствовали свою вину! – продолжил Эдуард Павлович. – Понимали преступность деяний. Борис Берман. Нафталий Френкель. Федор Эйхманс. Израиль Плинер. Лазарь Коган… Сто сорок лет террора! Пять тысяч убитых каждый день. Перед Второй мировой начали в массовом порядке менять фамилии, маскироваться. В Кишиневском погроме погибли сорок человек. Дворовая драка, а шум на весь мир! Они отомстили казакам: уничтожили четыреста тысяч лучших русских людей.
Шаблыка вздохнул, но не устало, а, как мне показалось, с облегчением. Он не только освобождался от внутреннего груза и плода долгих раздумий, он делал нечто ему приятное, представляя свой любимый предмет со всех сторон. Другим любимым предметом являлся его сын Максим. Эдуард Павлович сообразил, что неплохо бы его представить вновь пришедшим гостям:
– Товарищи, внимание! Следующим номером нашей программы… В общем, Максим Эдуардович Шаблыка, сотрудник МВД, отличник учебы, черный пояс по карате.
Оленька тоже решила принять участие в презентации сына:
– Отличник. Любит работать. Он вообще у нас любитель. Мы его воспитали. Дисциплина, хороший лексикон речи. Флаконы мне сегодня протер. – Она махнула в сторону люстры. – Мы с ним, во-первых, поели утром овсяночку с бананчиком, и во-первых, я колбасочку с лучком обжарила, и отварила макарончик, и тоже с лучком обжарила. Так вкусно мы с Максимкой покушали. В женщине должна быть загадка. А мужчина, он всегда циник. И это хорошо.