Искушение искушенных
Шрифт:
«Постарайся добиться моего возвращения. Тогда мы обретем свободу. Я больше не могу жить без тебя…»
Теофания несколько раз возобновляла этот разговор, стараясь, однако, не быть слишком назойливой. Между тем женитьба Иоанна на Елене стала самым заветным ее желанием. В конечном счете она убедила императора, и Иоанну Цимисесу было разрешено покинуть Каппадокию. Впрочем, Никифор, не вполне избавившийся от подозрений, приказал ему поселиться не во дворце, а на роскошной вилле в Хризополисе, расположенной на другом берегу Босфора.
Счастливая Теофания с
Вилла в Хризополисе, утопавшая в зелени садов, которые спускались террасами к голубым водам Босфора, вскоре превратилась в место встреч тех, кто был недоволен политикой императора. Ядро заговора образовали офицеры Восточной армии, сохранившие верность своему бывшему генералу, а главной пружиной была, естественно, Теофания. Именно она с рвением страстно влюбленной женщины готовила почву для будущего триумфа Иоанна и одновременно обдумывала все детали убийства мужа.
С Никифором предстояло расправиться во дворце, где на каждом углу стояла стража, а значит, туда следовало внедрить своих сообщников.
– Нужно использовать гинекей, – сказала императрица любовнику. – Пусть несколько твоих людей переоденутся в женское платье. Я спрячу их среди горничных.
– Это слишком рискованно. На них могут обратить внимание: ведь раньше их никто не видел.
– Вовсе нет! Через три дня мы ждем в гости трех болгарских принцесс. Они пробудут у нас почти месяц. Твои люди могут выдавать себя за их служанок. Кому придет в голову приглядываться к ним?
Идея показалась Цимисесу удачной, и он согласился. В день приезда иностранных принцесс дюжина заговорщиков, выбранных среди самых юных и стройных воинов, укрылась в гинекее императорского дворца – базилисса лично провела их туда. Было решено убить Никифора в тот же день – вернее, в ночь с 10 на 11 декабря 969 года…
Однако кто-то шепнул императору о готовящемся нападении, и – к великому ужасу Теофании – двое стражей Никифора явились вечером в гинекей с приказом обыскать всех и вся.
Базилисса сама вышла им навстречу и с наигранным радушием провела их по всем комнатам гинекея. Либо в ее присутствии стражники не посмели обыскивать женщин, либо ей удалось подкупить их – как бы то ни было, явившись к Никифору, оба решительно заявили:
– Никого там нет, божественный император. Тебя обманули.
Полностью удовлетворенный, Никифор не стал продолжать расследование, и Теофания вздохнула с облегчением. Положительно, удача была на ее стороне!..
Расположившись на террасе гинекея, возвышавшейся над морем, чьи волны с рокотом бились о высокие стены, базилисса замерла в ожидании. Закутанная в широкий плащ из черной шерсти, она жадным взором вглядывалась в горизонт. Зимняя ночь была темна и безмолвна, но постепенно глаза ее свыклись с мраком. Ей показалось, будто на волнах качается какое-то пятно, но Теофания не была уверена, лодка ли это.
– Ты видишь что-нибудь? – прошептала она, обращаясь к своему спутнику, тоже закутанному в темный плащ.
Скриб Марианос, оставшийся ее доверенным лицом, склонился над парапетом, чутко прислушиваясь. Над Босфором завывал ветер, на море было неспокойно, однако тонкий слух Марианоса уловил долгожданный звук.
– Кажется, я слышу, как они гребут…
Базилисса вздрогнула: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый плащ, доходивший до пят.
– Они должны поторопиться! Если императору вздумается прийти сюда, чтобы узнать, почему я так задержалась, мы все погибнем…
Дело в том, что Теофания, желая действовать наверняка и оставить дверь императорской опочивальни открытой для Цимисеса, пошла на хитрость. Когда Никифор после ужина пожаловался на легкое недомогание, она последовала за ним в спальню, окружила самой нежной заботой и заявила, что проведет ночь вместе с ним, – но, уже взойдя на ложе, вдруг остановилась, словно вспомнив о некоем важном деле.
– Эти бедные болгарки так взволнованы и растеряны, что их надо подбодрить, – сказала она с улыбкой. – Я обещала, что зайду пожелать им доброй ночи. Подожди меня, это недолго. Я загляну к ним и сразу же вернусь…
И тут же вышла из спальни.
– Не закрывай дверь, – приказала она одному из стражников, – мне нужно отлучиться на пару минут.
Едва повернув за угол коридора, Теофания помчалась в гинекей, но к болгаркам и не подумала заходить – ей надо было предупредить заговорщиков, что час пробил и Иоанн вот-вот появится. Пока убийцы сбрасывали женское платье и вооружались, она устремилась в свою комнату и вышла на террасу, к которой должна была подплыть лодка. Для того чтобы поднять наверх Цимисеса, сюда заранее принесли большую корзину и веревки.
Внезапно снизу трижды прозвучал негромкий свист. Это был условленный сигнал. У Теофании бешено застучало сердце.
– Вот они! Быстрее… опускайте корзину! – крикнула она Марионосу и его помощникам.
Это было сделано мгновенно, но поднять корзину с грузом оказалось несравненно тяжелее из-за сильных порывов ветра. Все же через несколько минут им это удалось, и любовники бросились в объятия друг друга. Их порыв безжалостно пресек Марианос.
– Нужно спешить, господин! Любовь подождет…
– Он прав, – промолвила Теофания. – Идем!
Взяв любовника за руку, она сама проводила его до дверей императорской опочивальни. Стражники не успели даже вскрикнуть – их мгновенно задушили ловко наброшенными шнурками. Однако, проникнув внутрь, заговорщики едва не выругались от досады: ложе было пустым.
Не растерялась одна Теофания. Приложив палец к губам и по-прежнему держа Иоанна за руку, она заставила его обогнуть внушительное ложе, на котором должен был почивать император. Никифор лежал на полу под шкурой пантеры – судя по всему, он устал ждать ее и перебрался в свой излюбленный угол, где горел вставленный в кольцо на стене факел. Благочестивый император крепко спал.