Искушение Модильяни
Шрифт:
– Странно, – медленно произнесла она. – Из-за этой аварии совсем вылетело из головы. Видеть я не видела, а вот слышать что-то похожее, пожалуй, слышала…
И она пересказала – сначала сбиваясь и с трудом припоминая, а потом все увереннее – разговор, услышанный на террасе отеля.
– Понимаешь, сразу после этого появился Визиров, потом катастрофа… В общем, если бы ты не спросил, я бы и не вспомнила.
Все, это тупик. Наташу вычислят. И свяжут с Аренским, ведь они были в отеле. Аренский неизвестно кому отдал десять миллионов долларов наличными под залог фальшивых картин! А деньги эти – «семьи»
Он вспомнил Зубова. И на мгновение представил, что может произойти с любимой. Фразы из протокола всплывали в голове.
Пытаясь унять спазм, он резко встал со стула, подошел к окну и распахнул его. Голова слегка остудилась. Он закрыл окно и повернулся к Наташе. Живой и невредимой, но, похоже, слегка напуганной.
– Что с тобой, Володя? Ты как будто привидение увидел…
– Ты должна срочно уехать. В Англию. К отцу.
– Почему?
– Не спрашивай, так надо. Я сам позвоню ему и объясню.
– Никуда я не поеду! Особенно если ты не скажешь, зачем мне это надо.
– Потому что я не могу обеспечить тебе безопасность здесь! Не могу приставить к тебе круглосуточную охрану.
– Я и сама ее нанять могу, я вполне обеспеченная женщина. Вопрос только – зачем?
– Поверь мне, Наташенька, это очень серьезно. Я не могу тебе все объяснить, ты просто поверь мне.
– Не нужна мне никакая охрана! – И она упрямо замолчала.
Неужели он не понимает, что она не станет срываться из Москвы только из-за его прихоти? Что может грозить мирному искусствоведу? Тем более что как раз пора начинать готовить новую выставку.
Только профан предполагает, что организация выставки – дело простое. Что, мол, тут такого? Развесил картины и всех-то забот… На самом деле, если, конечно, стремишься к успеху, это серьезная работа. И сделать ее могут только профессионалы. Надо проинформировать СМИ, спонсоров, инвесторов и партнеров. При необходимости связаться с властями. Составить каталог выставки, утвердить его, отпечатать и разослать всем заинтересованным лицам.
А дальше – собственно экспозиция. При этом нужно помнить множество всяких нюансов – проверить наличие договоров страхования, договоров с авторами, договоров на аренду помещений, подготовить программу встреч и переговоров, провести проверку соответствия экспонатов.
А потом идут уж совсем прозаические проблемы – какого цвета сделать драпировку стен в каждом зале, какие и из чего изготовить щиты и подиумы, большие вертикальные и малые горизонтальные витрины, включать ли музыкальное фоновое сопровождение. Одним словом, нужно постоянно держать в голове массу всяческой информации.
Но и это еще не все. Посетитель даже самой заштатной провинциальной выставки слабо представляет, сколько труда и нервов стоит размещение экспонатов. Сколько приходится выдержать скандалов с авторами – ведь каждый настаивает на том, чтобы именно его работа располагалась в самом удачном месте. Надо так расставить по своим местам скульптуру и так определить место на стенах для картин, с учетом размеров, качества, общей концепции выставки, чтобы все они были
Конечно, не все эти заботы лежали на плечах Натальи, но работы предстояло немало.
Они расстались, так ни о чем и не договорившись.
Глава 8
Москва. Арт-галерея.
Дом Соколова. Дом Натальи.
Наташа выключила компьютер, подошла к большому зеркалу в глубине кабинета. Лицо уставшее, побледневшее, волосы спутались, плечи опустились… Нет! Так не пойдет! Она встряхнула головой, расправила плечи, вытащила из сумочки косметичку, привычными и точными движениями сделала несколько взмахов кисточкой, провела по губам помадой, затем медленно расчесала волосы. Ну вот, совсем другое дело, можно на люди появляться.
Наталья быстро сменила удобные рабочие туфли на сапоги, накинула шубку и вышла из комнаты. Остановившись в центре выставочного зала, Наташа подумала, что сейчас лучше поехать в «Else-club»…
– Здравствуй, дорогая Наташа.
Она оглянулась и увидела хорошо знакомое лицо.
Всеволод Вениаминович Соколов, ее первый наставник в области российского искусствоведения добродушно смотрел не нее.
Надо же, как бывает! Она сама собиралась ему звонить, поговорить о Модильяни – и такая удачная встреча.
– Всеволод Вениаминович, я о вас как раз вспоминала, мне так нужно с вами посоветоваться, очень прошу, уделите мне немного времени!
– Хорошо, но только тебе придется меня добросить до дома.
– С радостью!!! – ответила Наташа, и они вышли из галереи.
На улице разыгралась пурга. В проводах противно завывал ветер, снежные вихри забирались под полы шубы, хлопья мокрого снега забивались под воротник, под ногами, скрытая предательским белым покрывалом, хлюпала вода. Тусклые уличные фонари давали света ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы обозначить их собственное существование. Уже в трех метрах от них царила кромешная тьма.
Сгибаясь от ветра, Наталья и ее учитель добежали до машины.
За недлинную, но долгую дорогу до Остоженки они успели переговорить о предстоящей выставке, обсудили современные тенденции выставочного дела, осудили низкую квалификацию нынешних галерейщиков, невзыскательность публики, дурной вкус коллекционеров…
Когда светские темы были исчерпаны, Наталья набрала в грудь побольше воздуха и решилась:
– Всеволод Вениаминович, как вы думаете, может быть у кого-нибудь собрание рисунков Модильяни?
Соколов удивленно посмотрел на нее:
– Тебе не хуже меня известно, что в России Модильяни практически никто не собирал. Все, что имеется, давно занесено в реестры.
– А если все-таки допустить… Например, те, о которых рассказывала Ахматова.
– Ты имеешь в виду легенду о пропавших пятнадцати рисунках?
Наталья на минуту задумалась, а потом, выпалила, почти зажмурясь:
– Я видела их…
В этот момент они поравнялись с домом Соколова. Она затормозила. Он продолжал сидеть. Молчал. Молчала и Наталья. Так прошло несколько томительных минут.