Искушение
Шрифт:
Я развернулась и побежала к дверям. Чуть не споткнулась о девочку в розовой кофточке. Выскочила на улицу, готовая мчаться от своего прошлого и внезапно нахлынувшей тоски куда глаза глядят. Видеть Колосова было больно. И я пока не могла разобраться, чего в этом чувстве больше. Горечи на его теперь уже вечную обиду на меня? Бешенства, что, несмотря на все мои уговоры, он все-таки ввязался в эту историю? Раздражения, что в этом мрачном парне не осталось и тени любви ко мне? Что он так ничего и не понял?
Останавливать его, теребить
Очнулась я оттого, что вокруг меня заголосили, задвигались — оказывается, я стояла на площадке, где садились на автобус до города. Я с трудом выбралась из течения, неумолимо несшего меня к распахнутым дверям, и тут же попала в знакомые крепкие руки.
— Мы уже никуда не едем? — Макс смотрел на меня своим столетним все принимающим взглядом.
— С чего ты взял? — Я выбралась из его железного захвата.
— Ты встретила друзей…
Автобус за нашей спиной натужно загудел, трогаясь с места.
— Ты тоже был не один.
Двигатель громко трыкнул и замолк.
— Не хотелось мешать, пока ты разговариваешь. И потом, сама понимаешь, у Катрин нет поводов встречаться с Олегом.
Автобус завелся.
— Ты ее проводил до канадской границы? — хмыкнула я.
Дверцы автобуса распахнулись и сразу захлопнулись, он загудел, тяжело выходя на поворот.
— Маша, если ты хочешь остаться…
— Я не хочу остаться!
Поворот автобус не преодолел. Застыл на полувздохе, открылась первая створка, на дорогу выпрыгнул водитель и убежал в здание аэропорта.
— Я уже говорил, ты всегда можешь выбрать то, что тебе больше нравится. Не стану мешать. Я не умею упрекать человека за принятое им решение.
— Что ты несешь? — Я вцепилась в рукав его куртки.
Макс смотрел, смотрел, мучительно долго, а потом его взгляд скользнул мне на лоб и куда-то выше.
— Это, наверное, тяжело, но тебе теперь все время придется выбирать. И в своем выборе помнить о том, что за каждым твоим шагом следят.
— Верни водителя, и поехали в город. Мы можем опоздать в другой аэропорт. — Я все еще тянула его за рукав, словно он собирался превратиться в воздушный шарик и улететь. — Неужели ты не понял, что свой выбор я давно сделала и менять решение не собираюсь.
— Понял. Но у человека есть такая опция: «Передумал».
Водитель пробежал обратно, посигналил, подгоняя нас.
— Это не про меня. — Я показала ему правую руку, чуть развела пальцы. Колечко я не снимала никогда. Это Макс свое перевесил на цепочку, обернутую вокруг запястья. Мне скрывать было нечего.
— Хорошо. — Макс подхватил меня под локоть и повел к автобусу.
Пассажиры на нас даже не посмотрели. Водитель кивнул, отметив, что мы вошли, и многострадальный автобус, переваливаясь на «лежащих полицейских», поехал
— Я думаю, нам опять надо куда-нибудь спрятаться. — Макс усадил меня в кресло, а сам встал впереди, повиснув на поручне.
— Так и проживем всю жизнь в картонных коробках?
За окном был знакомый унылый пейзаж. В этом было что-то обреченное — постоянное попадание в одну и ту же ситуацию. Встреча с одними и теми же людьми, повторяющиеся разговоры. И выпрыгнуть из этого замкнутого круга нельзя, не нарушив связь с тем созданием, без которого я не мыслю свою жизнь.
Вспомнилась мастерская в моем доме, где жили вампиры. Первый раз там был устроен пожар, и Макса чуть не угробили. Второй раз во время карнавала вампиры со Смотрителями решили учинить там же разборку века, в которой опять пострадал Макс. И если сейчас мы вернемся, что нам ждать? Третьего пришествия? Я к нему не готова. Могу строить арканы, могу чувствовать грядущие события. Но всегда это происходит так внезапно, так мучительно, что в сложной ситуации я могу оплошать. И никакие толпы фанатов меня не спасут.
С чего же начались у нас с Максом разногласия? С того момента, когда я, не предупредив любимого, на пару с Колосовым отправилась к Мельнику?
В городе, в музее под открытым небом, стоит мельница. Настоящая, серая от времени, с двумя оглоблями, чтобы поворачивать тягучую голову с лопастями к ветру. И даже несмотря на то что Мельника уже нет — умер старый колдун, передав мне свой дар, — сама мельница работает, сыпется по желобу белый порошок, мука падает в ларь, а оттуда умелая рука зачерпывает совком хрусткую крошку и перекладывает в мешок. Недобрую муку мелет та мельница. Доведись мне туда прийти, я даже не знаю, как себя держать.
Я так и видела это мрачное скрипучее строение с гулким первым этажом, где крутятся жернова, с низкой дверью в пристройку. А там — стол, лавки, угол старой печки, висят под потолком травы, пахнет чем-то дурманящим. Странно, в детстве меня никогда не интересовали деревья и кусты. Гуляла, на лошадях ездила, но не воспринимала лес как отдельно взятую силу. А говорят, что по детским увлечениям можно предсказать, чем будешь заниматься по жизни. Мое детство не предвещало такого поворота событий.
И снова вспомнилась комната при мельнице. Бревенчатые стены. На секунду я провалилась в черноту, захлебнулась воздухом, силой заставила себя вернуться в действительность с рычащим автобусом.
Макс взял мои руки в свои.
— Для меня нет ничего важнее твоего спокойствия, — ласково произнес он. — Ты говоришь, я тебя не защищаю, но только так я могу тебе помочь. Прошу об одном — не торопись. Они сейчас начнут тянуть тебя в разные стороны. В этой шахматной партии ты тяжелая фигура. Тяжелее ферзя и короля. Ты джокер, способный сменить ход любой игры. И кто-то захочет тебя использовать, а кто-то постарается убрать.