Искусство войны
Шрифт:
– Нет, – повторил я.
– Ты думаешь, что ты один ужасно хитрый?
Я мотнул головой.
– Я тоже хитрый! И если это объединить… Ты знаешь, что мы бежали впятером?
Я пожал плечами:
– Какая разница? Есть же правила пересчета.
Он ухмыльнулся и продолжил:
– У нас самый медленный вчера пропорол себе ногу десантником, и – привет. Врач запретил ему участвовать. Ну как?
– Нет, – повторил я в третий раз.
– Да почему?! – Его удивление было неподдельно.
– Даже если мы двое, ты и я, окажемся на абсолютно пустой планете, ты все равно не будешь играть в моей команде, понял? – отчеканил я в ярости. – И держись от меня подальше!
– Ты что, псих?!
– Проваливай!
Он пожал плечами и вышел. Я опустился обратно на табуретку. Меня мутило. Тони смотрел на меня с недоумевающим видом:
– Надо мне перед стрельбой ушибить руку, – предложил он.
Этого я уже не вынес: подбил его под ноги, уронил животом к себе на колени и крепко шлепнул. Тони смолчал и не сопротивлялся, наверное, решил, что я имею право. Это меня отрезвило, я его поднял, взял за плечи и умоляюще произнес:
– Тони, пожалуйста, никогда не говори ничего подобного, не делай и даже не думай! Ни про себя, ни про кого-нибудь другого!
– Ну почему?! Без меня же будет больше очков, и сегодня…
Я его встряхнул:
– Такие, как этот Валентино, придумали добивать своих раненых, чтобы не тащить их с собой. Понимаешь? Если твой брат защищает мне спину и меня сзади ударили, значит, он уже мертв. А таких, как этот парень, близко к себе не подпускай и руки им не подавай, никогда!
Тони кивнул. Еще один чуть не плачущий малыш на моей совести.
– Прости, – сказал я тихо. – Я больше так не буду.
– Угу.
– Мне надо пойти помыть руки.
Тони хмыкнул.
– Это серьезно. И совсем не смешно, – добавил я.
– А мне надо сдать шорты в стирку, ты же меня правой рукой шлепнул.
– Юморист! Через меня эта зараза не передается. Больно?
– Не-а, – легкомысленно соврал Тони.
И я пошел мыть руки.
– У тебя был гость, – намекнул Алекс сразу после отбоя, когда мы улеглись на свои спальники.
Я мирно любовался прекрасной картиной: молодой яркий серп Урании, большой, самой близкой к Фебу планеты, тонул в море, скоро он скроется совсем и заберет с собой лунную дорожку, или правильнее говорить «ураниевую»? Но это звучит уж слишком зловеще.
– Да. И очень неприятный, – неохотно ответил я.
– Колись! – велел Лео.
Я вздохнул и пересказал ребятам свой разговор с Валентино.
– Вот скотина! – отреагировал Роберто.
– Ммм, – потянул Лео, задумавшись. – Тони, – сказал он наконец, – больше нигде не ходи один, понятно?
– Угу, – пробормотал Тони, – не буду.
– Ты думаешь, он может?.. – спросил Алекс.
– Он способен на всё, – ответил Лео с уверенностью.
– Вряд ли, не до такой же степени, – заметил я. – А вот ты…
– А что я?
– Ты лучший стрелок во всем лагере, а послезавтра мы стреляем. Ну, ломать тебе руку он не рискнет, этого не скроешь, и у него тогда будут крупные неприятности. Но повредить ее так, чтобы было больно стрелять, но ты не пошел к врачу, он вполне может попробовать.
– Он со мной не справится.
– Один на один – нет. Ребята, мы имеем дело с противником, который не только не играет честно, но даже и не знает, что это такое. Он меня сегодня просто не понял.
– Угу, – согласился Лео.
– С парнями из его команды я не знаком, но предположим на всякий случай, что они примерно такие же, иначе не согласились бы иметь с ним дело. Вывод: в одиночку, по возможности, не ходить. Никуда и нигде.
– Ммм, это плохое решение, – заметил Алекс, – паллиатив.
– А что такое паллиатив? – поинтересовался Тони.
– Временная мера, способ отсрочить решение проблемы, – не задумываясь ответил я. – А что, по-твоему, хорошее решение? Утопить их всех в море?
– Вы что, ребята, с дуба рухнули?! – воскликнул Роберто. – Вы всерьез?!
– «Хочешь мира – готовься к войне», – произнес Гвидо непреложную истину.
– Не-е, – потянул я, – топить их в море мы не будем, не кремонский десантный крейсер.
Алекс сдавленно хохотнул, я поддержал, через пару секунд засмеялся даже Лео.
– Эй!
Я поднял голову: черный силуэт Бовеса закрыл от мои глаз лунную дорожку. Просить сержанта передвинуться было бы невежливо.
– Не хотелось бы вас наказывать, но вы шумите.
Да уж, полсотни отжиманий моя левая ладонь, залитая по традиции «ядом горыныча», а потом поверху заживляющим клеем, сегодня не выдержит, так что мне бы тоже не хотелось.
Мы затихли.
– Спите, умники, – почти ласково сказал Бовес.
Алекса опять обуял хохот. Он перевернулся на живот и смеялся в подушку: ему тоже не хотелось отжиматься.
Убедившись, что мы заткнулись, сержант ушел. Через пару минут Лео поднял голову.
– Только тихо, – прошептал Алекс. – Тони успел заснуть.
Еще три головы поднялись с подушек.
– Ты чего ржал? – поинтересовался Роберто.
– Да, помнишь, мы говорили о сержантах, ну, когда только приехали.
– Ага. Но Бовес нам ни одного грубого слова ни разу не сказал, при чем тут это?
– Просто он так произнес «спите, умники», ну, как моя бабушка.
– Кончайте базар, – велел Лео, – речь не об этом.
– А о чем? – спросил Гвидо.
– Энрик! – обратился ко мне Лео. – Ты не хочешь спланировать военную операцию, чтобы нам не приходилось ходить толпой, а этот тип сидел тихо?
У-у-у! Нарываемся же!
– Гвидо, – спросил я проникновенно, как Алексова бабушка, – может быть, ты спать хочешь?
– Нет, – соврал простодушный Гвидо.
Что-то эти мелкие приобрели дурную привычку мне врать. И что делать? Тони я уже обещал не шлепать, Гвидо я тем более не могу треснуть.