Исландская карта. Русский аркан
Шрифт:
– Верно. Второй направо.
– Нумер восемнадцать? Его окна вы сейчас видите правее и выше моей головы?
– К чему эти вопросы, Николай Николаевич? Уже ясно, что мы с вами выслеживаем одну и ту же дичь. Барон Герц, не так ли?
– В данную минуту он один? – небрежным тоном осведомился денди, посчитав излишним отвечать на риторические вопросы.
– Нет, – помедлив, сообщил мастеровой.
– А-а. Так я и думал.
Оба одновременно отхлебнули кофею. Только денди взял чашечку двумя пальцами, картинно оттопырив мизинец, а мастеровой шумно пил из блюдца, держа его на весу за донышко.
– Не слишком ли вы переигрываете, Акакий Фразибулович? – спросил денди, слегка усмехнувшись.
– В самый раз. Я же не знал, что сам граф Лопухин явится к Поплохиди отбивать у меня хлеб. А ваших филеров я обманывал не раз и не десять. Кстати, что вы намерены предпринять?
– Вероятно, ничего. А вы?
– Смотря по обстоятельствам.
В этот момент денди зачем-то покосился вправо-влево и, кажется, на мгновение заинтересовался тенью, отбрасываемой газовым фонарем на брусчатую мостовую. Затем он не спеша вынул из кармана серебряный портсигар, достал папиросу, закурил и, очевидно по рассеянности, оставил портсигар раскрытым.
– Закройте, – нервно сказал мастеровой. – Он эти штучки с зеркалами насквозь видит. Стреляный воробей.
– Не учите рыбу плавать, – усмехнулся Лопухин. – Если не нравится, уступите мне свое место.
– Извините, не уступлю. Не обижайтесь.
– Я не обижаюсь. Я только был удивлен, увидев, что сам начальник московской сыскной полиции Акакий Фразибулович Царапко решил тряхнуть стариной. Простите мое любопытство, вы сами гримируетесь?
– Сам.
– Очень недурно. Вы меня почти обманули. Неужели и Поплохиди обманулся?
– Представьте себе, да.
– Я охотнее представлю, что у грека рыльце в пушку и от вас зависит, пойдет ли он по Владимирке, – тонко улыбаясь, проговорил Лопухин. – Наверное, тайная опиумокурильня в одном из кабинетов? Ну-ну, чужая тайна – это святое, мое дело сторона… А касательно барона Герца – не беспокойтесь. В конце концов, мы с вами делаем общее дело, и не все ли равно, кого из нас погладят по головке и кому дадут конфетку? Ведь претензии вашего ведомства к нему касаются ограбления банков и страховых обществ, не так ли?
– В Екатеринославе, Херсоне и Воронеже, – сумрачно кивнул Царапко. – А также в Харькове – неудачное. Банк «Базис».
– У мраксистов это называется экспроприациями, – сообщил Лопухин. – Якобы в фонд социальной революции. На самом деле львиная доля этих денег идет на личные расходы революционных вождей и в первую очередь Клары Мракс. В Женеве и Лондоне жизнь не из дешевых, а с пролетариев много не возьмешь. Хотя и с них берут…
– Мне это известно, – пробурчал Царапко. – Как и то, что барон Герц – личный эмиссар Клары Мракс. Вас, насколько я понимаю, интересует политическая деятельность этого господина?
– А вас – уголовщина? Как только вы соберете достаточно улик, вы тут же арестуете барона, не так ли?
– Именно. У вас имеется предписание отнять у меня дело?
– Отнюдь нет, – улыбнулся Лопухин. – Ни в коем случае. Я всего лишь хочу обратить ваше внимание на то, что дело это глубже простой уголовщины. Одно-два ограбления вы, без сомнения, докажете, но, стоит вам только арестовать барона, он запеленается как шелкопряд, и тогда из него ничего не вытянешь, кроме нити. А она длиной с версту. У нас нет столько времени. Мне нужны его связи.
– Удивительное совпадение: мне тоже.
– Тем лучше. Я предлагаю вам объединить усилия.
Теперь улыбнулся «мастеровой» – той самой саркастической улыбкой, которую не раз пускал в ход на допросах, показывая грабителям, ворам, аферистам и содержателям притонов, что лучше бы им заткнуть фонтан вранья и давать признательные показания. Во избежание применения к задержанным более радикальных методов ведения следствия.
– Единение сыскной полиции и Третьего отделения? Ор-ригинально!
– Не беспокойтесь, не навек. Притом только для того, чтобы не мешать друг другу.
– Так-так. Надо полагать, моего подопечного пасут и ваши люди, Николай Николаевич?
– Странно, что вы этого еще не заметили, Акакий Фразибулович… А наш подопечный неплохо устроился! Мот, кутила, игрок. По вечерам банчишко, шампанское, дамочки, веселье до утра… Нет, мраксисты не разлагаются – они взрослеют. Совсем новая маска. И место хорошее – почти под боком Жандармского управления. Люблю таких наглецов. Притом до Пресни рукой подать, и нумера как раз для такого вот Ноздрева…
– Эк вы его приложили, – усмехнулся Царапко. – А ведь в точку. Прелюбопытнейший фрукт, доложу я вам. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту…
– Ну, в данную-то минуту он выкидывает из окна какого-то безмозглого типа, – сказал Лопухин, даже не обернувшись на звон стекла, короткий вопль и удар тела о мостовую. – Не ваш ли это агент?
Позади него испуганные восклицания прохожих перекрыл пронзительный свисток городового, поспешавшего к месту происшествия. Туда же устремился репортер Легировский, чуя поживу десятка на два строк.
– Мой агент, – не стал отпираться Царапко. – Но почему вы решили, что он безмозглый?
– Головастых не выкидывают в окна, Акакий Фразибулович. В худшем случае их спускают с лестницы. И без особого шума. К чему весь этот гвалт? Теперь извольте любоваться: участок, протокол, разбирательство… А если ваш дурень убился или покалечился, то и уголовщина.
– Мои люди так просто не калечатся, Николай Николаевич. Глядите, встает!
– Вижу. И все равно нам это совершенно не в масть. Скажите, квартальный надзиратель берет взятки?