Исландская карта
Шрифт:
– Еропка! Помоги этому господину вынести его вещи из моей каюты. В случае упорного противодействия разрешаю применить силу.
– Правда? – обрадовался слуга и поплевал в кулак.
– Только аккуратно. Чтобы не как в прошлый раз.
– Постойте! – оскорбленно вскинулся камер-юнкер, но граф его уже не слушал. Быстро шагая по коридору, он уловил позади голос Еропки: «Позвольте-ка вам выйти вон, господин хороший, – и голос этот был исполнен недвусмысленности.
Ни тени сомнения не возникло у Лопухина в том, что наглый придворный великого князя сейчас
Следующие пять минут граф разыскивал капитана Пыхачева. Капитан был в панике и сейчас же сделал попытку направить Лопухина к вахтенному начальнику.
– Извините, без вас никак не обойдется, – отрезал граф. – Вам известно, что творится на корвете? В армии это называлось просто: бардак. А вы знаете, что не далее как минуту назад от одного из ваших матросов я услышал слова «придворная шваль»?
– От кого? – выпучивая глаза, закричал Пыхачев. – Кто посмел?
– Ну, этого я вам не скажу. Замечу лишь, что ваше дело не допускать подобного настроения умов среди экипажа. Короче говоря, все эти господа и сомнительные дамы должны быть немедленно удалены с корвета вместе с их слугами и багажом. Вам понятно?
Непреклонный тон графа подействовал на капитана лишь на самое краткое время.
– Николай Николаевич! – сказал он с мукой в голосе. – Поймите хоть вы меня… Ну нет у меня полномочий высадить их всех! Свита наследника все же! И брать их с собой я не могу: во-первых, им негде разместиться, а во-вторых…
– Достаточно и «во-первых». Пойдемте-ка к цесаревичу. Если у вас нет полномочий, то у меня они имеются. Вам предписано оказывать мне содействие. Поверите на слово? Бумагу я вам потом покажу, время дорого. Идемте же!
Наследник обживался в каюте. Лопухина он встретил крепким запахом спиртного и прищуренным взглядом:
– А, это вы… Где-то я вас видел, а вот где?.. Но это неважно. Тяпнуть хотите? Я тоже, ха-ха. А мои запасы, представьте себе, еще не доставлены. Вот что, сбегайте-ка в буфет за коньяком. Я уже послал туда лакея, да он что-то не торопится… Никого здоровье наследника не интересует, тирьям-пам-пам. Никому я не нужен, никто меня не любит, кроме девок, да и те не любят. ПапА за море отсылает, я умру в дороге, я знаю… Э! Вы еще здесь?..
– Ваше императорское высочество! – твердым голосом заявил Лопухин. – Капитан имеет приказ принять на борт только двух человек из вашего э-э… сопровождения. Конкретно: дворецкого и камердинера. Всем остальным придется сойти на берег.
– Как это? Почему?
– По приказу его императорского величества.
– А, так это папА вас ко мне приставил? Послушайте, как вас… но ведь это нечестно! Это нестерпимо, наконец! Я вам не какой-то какой-нибудь! Я не могу один, у меня двор…
– Который останется в Петербурге, ваше императорское высочество, – с легким поклоном закончил Лопухин.
– Это что же – без друзей? – осунулся наследник. – Да вы цербер! А девочки? Тоже ни одной?
«Цербер» был непреклонен, да еще и дерзок:
– Девочки также сойдут на берег. Женщина на корабле – дурная примета, разве вашему императорскому высочеству это неизвестно?
Наследник уронил голову.
– Один, – обиженно пробормотал он. – Совсем один…
– С дворецким, камердинером и со мною, ваше императорское высочество.
– С вами? Да вы же не пьете, я вижу. По девочкам небось тоже не ходок, а? Может, хоть в карты играете?
– Играю, но без азарта.
– Фу ты, ну ты… Значит, все-таки один. Один, как перст…
– Мне не хотелось бы применять полицейских мер, – веско проговорил Лопухин, дождавшись, когда пригорюнившийся наследник перестанет мотать головой. – Вы должны убрать свою свиту с корвета сами. Вас они послушают. Иначе, боюсь, может выйти конфуз для царствующего дома, а главное, лично для вас. Вы меня понимаете?
– Вы цербер. Змея. Удав. Зачем вы меня гипнотизируете?
– Вы понимаете меня или нет?
– Нет. И не желаю понимать! Если вы собираетесь выгнать с корабля моих друзей – выгоняйте их сами. И оставьте меня, если не хотите сбегать за коньяком!..
– Отлично-с. Однако я должен предупредить ваше императорское высочество, что корабельный буфет заперт по моему распоряжению. Ключ у меня и до отплытия не будет выдан никому.
– Что-о? Убирайтесь вон!
Отвесив наследнику легкий поклон, Лопухин вышел. Пыхачев давно уже стоял в коридоре ни жив ни мертв и обильно потел.
– Что вы натворили, Николай Николаевич! – страдальчески прошептал он. – Что теперь будет!..
– Как раз теперь все будет в порядке, – ответствовал Лопухин. – Не верите? Пойдемте со мной. Кстати, попрошу у вас ключ от буфета, его в самом деле надо запереть… А, вот и посланный!
Действительно, по коридору спешил важный лакей, прижимающий к ливрее две пузатые бутылки.
Последовало короткое приказание, в ответ на которое лакей возмущенно замотал головой, затем неуловимое движение – и бутылки перекочевали к графу. Лакей молча разевал рот и, кажется, намеревался сползти вниз по переборке.
– Пройдет, – ободрил его Лопухин. – Минут пять поболит и пройдет. Идемте, капитан. Нам следует обсудить кое-что тет-а-тет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой плавание наконец-то начинается, в кают-компании беседуют о кенгуру и папуасах, граф Лопухин предается малоаппетитному занятию, а страдает Еропка
Все оказалось гораздо проще, чем представлял себе капитан Пыхачев.
К полудню расфранченная публика, заполонившая «Победослав» и успевшая довести офицеров до белого каления, сошла на берег. Во главе шествия, увлекая за собой свиту из щеголей-офицеров, дам полусвета и дам вовсе сомнительных, выступал цесаревич Михаил Константинович. Наследник престола бурно жестикулировал и не стеснялся в выражениях.