Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга
Шрифт:
– То есть хотите оказать давление на суд? – уточнил Ледников.
– Да! И меня никто не остановит. Я не собираюсь безучастно наблюдать, как наша страна становится прибежищем бандитов и уголовников, которые насаждают у нас свои порядки!
Глаза Нурии пылали искренним гневом. Искренние чувства всегда впечатляют, даже если за ними сомнительные основания. А уж когда и основания заслуживают уважения…
– Я так понимаю, вы хотите, чтобы я дал вам какую-то информацию на сей счет? – серьезно спросил Ледников.
– Да, именно для этого я и приехала.
– Видите ли, я давно не занимаюсь подобными делами. Я не располагаю ни официальными данными, ни документами. Все, что я могу – высказать кое-какие общие соображения на
Нурия отодвинула от себя давно пустую чашку.
– Понятно. Ну, что ж…
В голосе ее явно прозвучала насмешка и чуть ли не презрение. А как еще относиться к тому, кто не хочет участвовать в освобождении прекрасной Каталонии от ужасных «русских бандитов». Только когда таких же бандитов брали в Москве, она наверняка обрушивала свой гнев на российских империалистов, которые занимаются в своей столице этническими чистками.
Он проводил Нурию до калитки. На улице ее ждал зеленый «ситроен». Она уселась в машину. Откинулась прямой спиной на спинку кресла, вытянутые прямые руки положила на верхнюю часть руля и на какое-то мгновение замерла в этом положении. В этот момент она будто сливалась с машиной, превращаясь в одно целое с ней.
У Ледникова гулко заколотилось сердце. Именно так чувствовала себя в машине Анна Разумовская, его Анетта, женщина, которая вошла в его жизнь еще в студенческие годы и никогда не уходила из нее, что бы ни происходило. «Мы будем всегда», – часто говорила она, и у Ледникова не было оснований ей не верить. Но два года назад ее убили в Швейцарии – ее машину столкнул в пропасть грузовик. Ледникову тогда удалось выяснить, кто именно это сделал, и свести с ними все счеты, но Анетты Разумовской уже не будет рядом никогда.
Он вдруг обнаружил, что «ситроен» Нурии давно скрылся, а он стоит один на улице под палящим солнцем и не понимает, что теперь ему делать.
И весь долгий и невыносимо жаркий день мысли о прошлом не покидали его. Нахлынувшие воспоминания о Разумовской слились со строками поразившего когда-то рассказа Бунина «Холодная осень».
В нем холодным осенним вечером русский офицер, уходя на войну, прощается с невестой и говорит: «Если меня убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, а потом приходи ко мне…» Его убили через месяц, а она прожила длинную, полную страданий и одиночества жизнь. И уже в самом конце ее поняла, что в ней, в этой самой жизни, не было ничего более важного и прекрасного, чем тот последний вечер небывало холодной осени, и что жила она с верой, что он ждет ее где-то там, такой же молодой и прекрасный.
Так и Ледникову теперь хотелось верить, что Разумовская, молодая, ничуть не изменившаяся, ждет его там и простит ему все прегрешения и слабости, когда они встретятся.
За ужином с родителями он был столь молчалив и рассеян, что они посматривали на него озабоченно, пришлось сослаться на головную боль. Вернувшись в коттедж, растворил окна и плюхнулся, не раздеваясь, в нагревшуюся за день и все еще не остывшую постель.
Ты поживи, а я буду тебя ждать там… Ты поживи, а я буду тебя ждать там…
Глава 3
Vaya tios!
Знай наших!
Это был уже ставший привычным за несколько дней в Испании добропорядочный семейный ужин – Ледников, мать и отец. Пили вино, рассуждали о достоинствах каталонского кулинарного стиля mar i muntaya, в котором сочетаются вроде бы несочетаемые продукты моря и гор, например фрикадельки из ягненка и каракатица или курица и креветки, в общем, самые неожиданные контрасты вкусов, температур и фактуры: типа кальмаров с шоколадом или гуся с грушами…
А еще Ледников просвещал родителей на предмет великого футбольного противостояния «меренгос» и «блауграны», «сливочных» и «синегранатовых», «Реала» и «Барсы», Мадрида и Барселоны. Противостояния, за которыми не какие-то куцые футбольные споры, а скрежещущее и безжалостное столкновение жизней, философий, безудержных и неумолимых, как рок, страстей.
О, это древнее противоборство двух самых крупных испанских городов – имперского, стройного, делового Мадрида, вознесенного волей короля на месте не выдающейся ничем деревушки в центре государства на полуострове, и красавицы Барселоны, возникшей на месте древнеримского города между морем и двумя высоченными холмами. «Реал» как представитель единого государства, подчинившего и вознесшего народы и провинции, и Каталония, которая всегда помнит о том, что хочет отделиться от Испании и быть только сама собой… В самом начале Гражданской войны в Испании франкисты заняли Барселону и расстреляли президента «сине-гранатовых». Диктатор запретил каталонскую автономию и каталанский язык, и единственным местом, где говорили на каталанском, остался стадион «Ноу Камп».
Только на стадионе каталонцы могли тогда выкрикнуть слова нескончаемой ненависти в лица футболистов мадридского «Реала», и именно тогда на стадионе «Барселоны» был развернут знаменитый плакат «Каталония – не Испания», который и сейчас присутствует на всех битвах между «белыми» и «сине-гранатовыми»… И было сказано тогда: «Мы собираемся здесь во имя нашей борьбы потому, что „Барса“ больше чем клуб». Это словосочетание «Mes que un Club» («Больше чем Клуб») становится девизом «Барселоны» навсегда… Благодаря другу-художнику, Ледников был на этих играх между «Реалом» и «Барсой», так называемом El Clasico, и в Мадриде, и в Барселоне. И он видел, как это бывает, своими глазами.
Вот по Мадриду, по Кастельяне, где уже зажглись вечерние огни, в окружении полицейского кортежа медленно движется громадный бас, на ветровом стекле которого красуется надпись «F. C. Barcelona».
«Пута „Барса“, пута „Барса“! Хей! Хей!» – беснуются болельщики «Реала». «Барселона» для них всегда только puta, шлюха, которую они могут только презирать и ненавидеть. А ведь недавно еще были времена, когда автобус неотступно «вели» от гостиницы до самого стадиона, закидывая камнями. Сейчас времена иные, политкорректные, везде полиция и камеры слежения, а когда-то… Еще несколько лет назад, когда каталонцы победили на «Сантьяго Бернабеу», «мадридисты» выбили в нем все стекла, а футболисты лежали на полу, закрыв головы руками, осыпаемые звенящими осколками. Сегодня уже не то, но игроки из Каталонии в Мадриде идут в раздевалку с каменными лицами, погруженные в себя – ни дать ни взять солдаты, отправляющиеся на войну. В Барселоне же белостеклянную тушу автобуса «Реала» встречают воплями «Mandril, mandril! Ovejas, ovejas!». «Овцы» – презрительная кличка «мадридистас». Их снежно-белый автобус подъезжает к сине-гранатовому жерлу «Ноу Камп» словно чужеродное создание из иного мира. Однажды один модный дизайнер, которому поручили сделать новый дизайн синегранатовой формы, ввел туда новый и чрезвычайно, на его взгляд, изысканный элемент – тончайшую белую полоску. Дизайнер был проклят и изгнан, а святотатственная форма чуть ли не сожжена. Чтобы никто не мог видеть этого позора – белого рядом с сине-гранатовым…
Знаменитый португальский футболист Луиш Фигу как-то сказал, тщательно подбирая слова: «В футболе множество неприятных вещей. Но ничего нет страшнее, чем перейти из „Барсы“ в „Реал“. Или наоборот. Ты становишься Иудой». Великий футболист, перебравшийся из Барселоны в Мадрид, он на себе испытал все прелести такого действа. Даже в Мадриде он передвигался только с охранниками. В Барселоне же пытались поджечь его дом. Во время игры на «Ноу Камп» в него бросили бутылку виски и свиную голову. А когда каталонские болельщики прорвали полицейский кордон, Фигу вынужден был бежать от фанатов, вчера еще поклонявшихся ему. Знаменитая радикальная группировка барселонских болельщиков «Boixos Nois» провела акцию ритуального сжигания футболок Фигу за пределами города, которую снимало местное телевидение…