Испорченная охота
Шрифт:
— Танюш, да всё в порядке! Домовёнок говорит, что это предупредительные меры. Ты же сама слышала, как Михалыч говорил, что у него мешки. Да и осунулся. Сейчас его переложат в капсулу, полежит, тонус поднимет, и порозовевшим дальше учиться пойдёт. Кстати и нам бы не помешало немного восстановиться, а то после последних событий, организм, кажется, дал трещину.
— Ой-ой, трещину дал. Раз в полгода собрался, и сразу трещину.
— Тань! Во-первых, не раз в полгода, а во вторых, я не об этом! Я про ВСЕ события. — Я сделал вид, что обиделся.
— Да
— Вот, я и говорю, надо немного полежать и восстановиться. Не зря же их придумали. — Мимо нас в обратную сторону пронесли носилки с нашим бледным капитаном. Действительно, дошёл он со своей неумеренной учёбой. Дорвался, называется, до халявы, и потеряв чувство меры, решил объять необъятное. — Пошли за ними!
И мы отправились следом за процессией. В медотсеке всё сияло стерильной белизной. Андроиды, подтащив носилки к подготовленной капсуле, поставили их на специальные упоры. И споро освободив кап три от лишней одежды, поместили его внутрь ожившего агрегата. С негромким гудением, крышка из мутного стекла закрылась и носильщики, прибрав носилки, убрались восвояси.
— Может, потом, как-нибудь? — Татьяна явно побаивалась незнакомого оборудования. — До станции потерпим?
— Чего терпеть-то? Тут же не только тонус, — я хмыкнул, — тут ещё и подлечат. А то, чувствую, у меня скоро спину опять прихватит. Да и ты, смотрю, тоже со своим хандрозом…
Она немного подумала, и решилась: — Ну, давай! А куда ложиться-то?
У двух капсул, рядом с Михалычем, поднялись крышки. — Кому какая нравится! — Кузя говорил по громкой. — Подлатаем в лучшем виде! — Хмыкнул он.
Мы начали раздеваться. — Ты только не подсматривай! — жена, кажется, застеснялась.
— Больше не буду! — Хихикнул домовёнок, вогнав мою в краску. Она быстро разоблачилась, и с негодованием взглянув на потолок, юркнула в капсулу. Крышка тут же начала закрываться. Я, покряхтывая, залезал не спеша. Внутри было достаточно комфортно, но жестковато. Крышка медленно опустилась, сила тяжести исчезла, и я ощутил себя висящим в полностью изолированном пространстве, ограниченном стенками лечебного аппарата.
— Ну, что лечим? — Прошелестел голос Кузьмы в ухе.
— Всё, что лечится! — Не стал скромничать я, и меня выключили.
И тут же включили.
— Ну, всё, освобождаем место! — Голос Кузьмы лучился самодовольством.
— Кого освобождаем?! А лечиться?!
— Так всё! Вылечился! Вылезай.
— Ага, не успел глаза закрыть, как уже вылечился! Хватит прикалываться!
— Кузин голос посерьёзнел. — Прошло четырнадцать часов. Всё, что могли тут подлечить, вылечили. Так что вылезай. — При этих словах, поле, которое держало меня в воздухе, отключилось, и я шлёпнулся на дно.
Похоже, не врёт, подумал я, и начал выбираться из капсулы. К моему удивлению, давно уже привычных болей в спине не было, и я легко выскочил из аппарата. — "Во, блин, я ещё и похудел! То-то так легко передвигаться!" Я начал одеваться, и уже без удивления отметил, что одежда стала немного великовата. Казалось, что
— Да ладно тебе! Я правда думал, что ты шутишь! Совершенно ничего не заметил. Не дуйся! — Обратился я к обиженному моим отношением Кузьме. — Извини!
— Всё равно сам буди. Мне подсматривать нельзя.
Я подошёл к соседнему аппарату. Татьяна лежала на спине и смотрела на меня недоумевающими глазами. — Что, не получилось?
Я отвёл взгляд, и произнёс: — Почему не получилось? Очень даже получилось! — Я вновь скользнул взглядом по похорошевшей супруге.
Видно, она, что-то прочитала в моём взгляде, и украдкой огляделась по сторонам. Потом, торопливо покинув свою лежанку, быстро оделась.
— Мне всё велико! — Констатировала она, облачившись в свою одежду.
— Сейчас, доберёмся до каюты, и там переоденемся. Я закажу подходящий теперь размер. Кузьма, а Михалыч как?
— Леонид Михайлович восстанут примерно через час. — Схохмил домовёнок. — Пока, советую сходить покушать, поскольку резервы организма не бесконечны, и ему требуется энергия. Иначе может начаться упадок сил.
— Понятно. Уже идём. — И наконец, мы пошли в сторону кают компании, куда и собирались четырнадцать часов назад. Эйфория, действительно отступила, и стало потихоньку усиливаться до этого почти незаметное чувство голода.
— Вот, они, пропащие…
Когда мы вошли в помещение, на миг состроилась немая сцена. Даже Петрович, споткнулся на полуслове.
— А вы где были? — Сергеич первым справился с собой. Мне так и хотелось ответить: "Пиво пили!", но не стал.
— Да в медотсеке мы были, пошли за Михалычем, и, поддавшись на рекламу, решили проверить. Результат налицо, судя по вашему виду.
— Результат на лице! — Высказал Петрович. И деды засыпали нас вопросами, что да как. Отвечать нам было особо нечего. Рассказали, что с Михалычем всё в порядке, и что толком ничего не помним. Только легли да встали, и после короткого совещания, пенсионеры всем коллективом отправились повторять наш опыт.
Поскольку скорого возвращения коллектива пионеров-пенсионеров, ожидать не стоило, то мы, не спеша, с чувством, толком, расстановкой, приступили к насыщению измученных нарзаном, вернее процедурами, организмов. Неторопливо рассуждая о превратностях жизни и достижениях местной науки и техники. Самочувствие было отличное. Причём отличное, с большой буквы. Такое ощущение, что заново родились. Давно уже не ощущал себя так хорошо. Интересно будет посмотреть на отставников, когда они выйдут из медотсека. Хотя они постарше, и как бы им не пришлось провести в капсулах больше времени, чем нам. Вон, Михалыч, до сих пор ещё не вылез. Помнится, Кузьма рассказывал, что здесь стоит аппаратура реанимационного типа, вроде "скорой помощи", а самая продвинутая, находится на станции. Интересно, что же будет после посещения станционного оздоровительного комплекса? Кстати, а почему бы не уточнить?