Испорченные сказания. Том 4. Шаг за рубеж
Шрифт:
Но время шло, Кайрус умнел, набирался опыта, впитывал в себя полезные советы других мастеров топора и веревки. Он не только учился делать свою работу, но и обрастал прочным панцирем, через который никто не мог добраться до его истинных чувств. Понемногу наращивал слой за слоем. На лице он предпочитал носить маску равнодушия и непроницаемости, но не надменности.
Королевскому палачу помогало и то, что он от природы был спокоен и смирен, редко дрался в детстве, предпочитал не избегать конфликтов, изворачиваясь змеей, а игнорировать их как явление, ровно до тех пор, пока это было возможно. Отец объяснял Кайрусу в свое время, с чем тому придется столкнуться, предупреждал его, советовал, но никогда не оберегал и не защищал
Когда в сына палача кидали камнями, карающая длань Его Величества не вмешивался. Отец не закрывал отпрыска от грязи, экскрементов, хотелось верить, только животных, и других неприятных вещей, которыми люди выражали негодование. Он не спасал сына от плевков и не прерывал того словесного потока и громких пожеланий смерти, которые обрушивались на юного Кайруса. Поначалу было очень тяжело, злость и обида на родителя мешали раскрыть весь потенциал и достойно показывать себя. Пожалуй, года три, а то и четыре, будущий палач свято верил, что ненавидит отца и Санфелл и те платят ему тем же.
С каждым годом становилось проще.
Тело крепло, а вместе с тем разум и душа учились находить то самое равновесие, из которого их было бы невозможно вывести. Со временем Кайрус понял, что должен был благодарить отца, к сожалению, тот оставил мир, так и не увидев первого внука – Ларса. Палачи хорошо питались, их лечили лучшие лекари, они не мерзли, а когда карающие длани уже не могли самостоятельно справляться, если дети не обеспечивали им уют, король назначал людей для ухода за верными подданными. Впрочем, к этому редко прибегали. Так получалось, что только один из десяти доживал до преклонных лет. Что бы ни делали правящая верхушка или лорд, палачи умирали по дороге из дома или, напротив, домой. Они умирали на площадях и в лавках, у порога тюрьмы и посреди квартала, в одиночестве и в окружении множества людей. Умирали от ножей, топоров, веревок и камней, и нередко от сапог и кулаков. Редких, очень редких, лишь тех, кто действительно заслуживал и вел себя недостойно призвания, травили. Подсыпать в еду яд опасались потому, что слуги знати обычно предпочитали приобретать товары в тех же лавках, где и ненавистные карающие длани – у лучших торговцев, – и никто из жителей не желал напрасно наводить на себя подозрения, если дело того не стоило.
Кайрус видел за свою жизнь четырех мертвых палачей. Первым был, к сожалению, отец. Это воспоминание о крепком, невысоком мужчине с черной лоснящейся бородой и всегда одинаковым лицом, не важно, что он делал – убивал врага короны или обнимал детей, – и добровольно выжженным на руке знаком в виде петли, которого забили камнями и палками, как собаку, у самой площади, а после насадили на кол, уже не вызывало дрожи, как ранее. В тот день, увидев тело, Кайрус испытал страх. Он признавался старшему сыну, что боялся повторить эту же судьбу, рассказывал, что долго никто не помогал ему снять тело отца. Плакать палач не позволил себе ни в тот день, ни через цикл или год, но руки совсем не желали слушаться. От пережитого они дрожали.
Только защитники города помогли юноше убрать мертвеца с площади. Успокоения после этого все равно не пришло. Несколько сезонов Кайрус боялся ходить один, и через год, а то и меньше, он обнаружил мать и сестру почти в том же месте – с ними поступили еще более жестоко. Ужас, который бурлил в мужчине, хоть тот и не показывал этого, копился. Вечером того дня, когда учинили суд над женщинами его семьи, в Кайрусе что-то сломалось – так говорила Онса, и мужчина не спорил. Супруга утверждала, что именно с того момента, как мать и сестра палача не вернулись домой, муж что-то понял, достиг какой-то истины и стал до омерзения спокойным.
Онса с юных лет была мудрой: Кайрус в самом деле многое осознал. Особенно остро он понял одну мысль, главную: подобная судьба ожидает всех представителей его ремесла, рано или поздно, так или иначе, в окружении толпы или один на один с убийцей, но каждого из верных слуг короны настигнет расплата. Не имело значения, что на самом деле испытывают палачи и убивают ли они в принципе хоть кого-то. В небольших городах чаще всего ограничивались наказаниями, может, одним убийством на пару-тройку лет. Зачастую палачи убивали меньше народа, чем городская стража, рыцари или воины в мирное время, а про войну и вовсе говорить не стоило. Но тех, кто носил знак какого-либо из орденов, уважали, а тех, у кого красовалась красная петля, – ненавидели.
У Кайруса был выбор, что делать с этим, и он предпочел самый, по его мнению, верный вариант – смириться. Тем более после того, как Его Величество Гийер Старскай приказал выпороть каждого тринадцатого на площади, а тех, чья вина будет доказана, вздернуть как предателей. После горожане успокоились и снова начали обходить мужчину стороной. Примирение с судьбой принесло Кайрусу плоды. Страх исчез, жизнь перестала казаться несправедливой, и душевное равновесие было восстановлено.
С тех пор Главный королевский палач уже успел пережить множество плевков и ударов. Его хороший друг Иол предлагал ему прекрасный способ борьбы с подобным – представлять, что может случиться с обидчиками, и чувствовать свое превосходство, однако Кайрусу этого и не требовалось.
Мужчина вылил свою похлебку на землю и пару раз встряхнул рукой с миской. Женщина в застиранном переднике, которая занималась раздачей еды, осуждающе посмотрела на пленника. Ей не нравилось, что того принимали как короля, – еще бы, ей, несмотря на старания и долгие годы службы Ивтаду, не доставалось и трети тех же привилегий. Дама сама жаловалась на это, и так громко, чтобы услышали в любых точках лагеря.
Ивтад, командовавший сборищем, велел относиться к пленнику с уважением и не сметь причинять ему вреда. Когда вожак сброда находился рядом, люди слушали его, и Кайрус мог чувствовать себя в полной безопасности, но стоило только защитнику отлучиться, как недовольные разом выползали и начинали виться вокруг. Серьезно ранить они опасались, но на мелкие пакости решались многие.
Оказавшись в лагере в первый день, увидев, с каким лицом многие смотрят на гостя, и услышав то, чего ему от всей души желают, королевский палач уже был готов смириться с печальной судьбой. Он ждал кровавой расправы, не понимал, почему его так долго куда-то везли, чтобы поквитаться, и думал только о том, что ему есть за что благодарить судьбу – его жена и дети остались в Санфелле, а значит, их время еще не пришло. Онсу, может быть, трогать не стали, она всего лишь женщина и жена. Да, ее назовут матерью проклятых детей, избранницей убийцы, однако именно благодаря этому не решатся насиловать. Если повезет, большинство выступит против ее казни. Сейчас, когда с урожаем в землях Старскаев дела шли более чем хорошо и последние годы помогли людям насытиться, даже бедняки и попрошайки и те помирали реже. А сытые люди, как бы ни сердились, не могли сравниться по ярости и изощренности методов самовольной расправы с оголодавшими, лишившимися детей и надежды.
Но более судьбы супруги мужчину волновала судьба младшей дочери – старшая собирала приданое и вот-вот должна была перебраться в дом своего будущего мужа, в другую семью палачей, которые проживали на северо-востоке от Санфелла. Кайрус не простится с ней, зато велик шанс, что ее не успеют тронуть. Люд не отправится по ее следам, не станет тратить на это время. Ларс, настоящая гордость и опора Кайруса, первенец, который, в отличие от бедного милого мальчика Рисса, уже успел проявить себя, отличался не только послушанием и трудолюбием, показывая, насколько может повезти с отпрыском, но и уже преодолел тот возрастной порог, что считался самым опасным. Чаще всего дети, пережившие его, доживали до появления собственных отпрысков.