Исповедь экономического убийцы
Шрифт:
ЭмПи у двери спокойно взирали на эту сцену. Фидель вскочил на ноги и бросился к стойке. Один из мужчин, сидевших за соседним столиком, протянул руку, чтобы остановить его: «Tranquilo, hermano, – сказал он. – Спокойно, брат, Энрике держит все под контролем».
Высокий худой панамец вышел из тени у сцены. Он передвигался, как кошка, и стремительно оказался рядом с солдатом. Его рука схватила солдата за горло, второй он выплеснул ему в лицо стакан воды. Официантка выскользнула. Несколько панамцев, скучавших у стены, окружили высокого вышибалу защитным полукольцом. Он приподнял солдата
«К официанткам вам лезть запрещено, парни, да и к другим тоже, пока вы им не заплатите».
Двое ЭмПи, наконец, вступили в действие. Они приблизились к панамцам. «Мы заберем его отсюда, Энрике», – сказали они.
Вышибала опустил солдата на пол и на прощание сдавил ему глотку, заставив того откинуть назад голову и издать крик боли.
«Ты понял меня? – ответом был слабый стон. – Хорошо». Он толкнул солдата к ЭмПи: «Забирайте его прочь».
Глава 13. Разговор с генералом
Приглашение было совершенно неожиданным. Однажды утром во время того же визита 1972 г. я сидел в кабинете, который мне предоставили в «Instituto de Recursos Hidraulicos y Electrification», электрической компании, принадлежащей панамскому правительству. Я внимательно изучал статистические данные, когда какой-то человек негромко постучался у открытой двери. Я пригласил его войти, обрадованный возможности отвлечься от созерцания цифр. Он представился личным водителем генерала и сказал, что прибыл отвезти меня в одно из генеральских бунгало.
Час спустя я сидел напротив генерала Омара Торрихоса. Он был небрежно одет в панамском стиле в слаксы и голубую с зеленым рубашку с короткими рукавами, застегнутую на все пуговицы. Он был высок, красив и хорошо сложен. Прядь темных волос спадала ему на лоб.
Он расспросил меня о моих недавних поездках в Индонезию, Гватемалу и Иран. Эти три страны очень нравились ему, но он казался особенно заинтригованным историей с приавителем Ирана, шахом Мохаммедом Реза-Пехлеви. Шах пришел к власти в 1941 г., после того как британцы и Советы свергли его отца, обвиняя его в сотрудничестве с Гитлером.
«Вы можете себе представить, – спросил Торрихос, – как можно вступить в заговор против собственного отца?»
Глава панамского государства знал очень много об истории Ирана, очень далекого от его страны. Мы говорили о том, как изменилась политика шаха в 1951 г., когда он отправил собственного премьер-министра Мохаммеда Моссадека в изгнание. Торрихос, как и все в мире, знал, что сделано это благодаря ЦРУ, заклеймившему премьер-министра коммунистом и вмешавшемуся в целях возвращения шаха к власти. Однако он не знал или не упоминал о том, о чем со мной поделилась Клодин, – о блестящей операции Кермита Рузвельта и о том, что это было началом новой эры империализма, искрой, зажегшей новое пожарище имперского строительства.
«После того, как шах вернулся к власти, – продолжал Торрихос, – он запустил ряд революционных программ, направленных на развитие индустриального сектора и ввел Иран в современную эпоху».
Я спросил его, почему он так много знает об Иране.
«Я хочу многое взять у них, – ответил он. – Я не слишком высокого мнения о политике шаха – его готовности свергнуть отца и стать марионеткой ЦРУ – но он делает много полезного для своей страны. Возможно, мне следует у него поучиться. Если он останется в живых».
«Вы думаете, нет?»
«У него могущественные враги».
«И телохранители, одни из лучших в мире».
Торрихос посмотрел на меня с иронией: «Его тайная полиция САВАК имеет репутацию безжалостных головорезов. Это не завоевывает друзей. Он не проживет слишком долго». Он сделал паузу и закатил глаза: «Телохранители? У меня тоже есть несколько, – он махнул рукой в сторону двери, – вы думаете, они спасут мою жизнь, если собственная страна решит избавиться от меня?»
Я спросил, предвидит ли он на самом деле такую возможность.
Он поднял бровь особенным манером, заставив меня почувствовать неловкость: «У нас есть Канал. Это посерьезнее, чем у Арбенса с „United Fruit“.
Я изучал Гватемалу и понял, что имеет в виду Торрихос. «United Fruit Company» была в политическом смысле аналогом Панамского Канала. Основанная в конце 1800- гг., «United Fruit Company» вскоре превратилась в одну из самых могущественных сил в Центральной Америке. В начале 1950-х гг. кандидат-реформист Хакобо Арбенс был избран президентом на выборах, признанных образцом демократии для всего полушария. В то время менее 3 процентов гватемальцев владели более чем 70 процентами земли. Арбенс пообещал бедным помочь вырваться из голода и осуществил после выборов программу всесторонней земельной реформы.
«Бедняки и средний класс повсюду в Латинской Америке аплодировали Арбенсу, – говорил Торрихос. – Он – один из моих героев. Но мы затаили дыхание. Мы знали, что „United Fruit“ против этой реформы, поскольку она была одним из крупнейших землевладельцев в Гватемале. Они были крупнейшими землевладельцами также в Колумбии, Коста-Рике, на Кубе, Ямайке, в Никарагуа, Санто-Доминго и у нас в Панаме. Они не могли позволить Арбенсу проводить в жизнь его идеи».
Я знал остальное. «United Fruit» запустила пиар-кампанию в Соединенных Штатах, убеждая американскую публику и Конгресс в том, что Арбенс является частью русского заговора и Гватемала собирается стать сателлитом Советского Союза. В 1954 г. ЦРУ организовало переворот. Американские летчики бомбили столицу Гватемалы и демократически избранный Арбенс был свергнут и заменен на полковника Карлоса Кастильо Армаса, безжалостного диктатора правого толка.
Новое правительство было обязано всем «United Fruit». В порядке благодарности правительство полностью развернуло ход реформы, отменилди налоги на ссудный капитал и дивиденды иностранных инвесторов, отменило тайну выборов и бросило в тюрьмы тысячи своих противников. Любой, осмелившийся высказаться против Кастильо, сурово преследовался. Историки связывают насилие и террор, царившие в Гватемале вплоть до конца столетия, с альянсом ЦРУ, «United Fruit» и гватемальской армии с ее полковником-диктатором.