Исповедь сыщика (сборник)
Шрифт:
Через несколько секунд рядом оказался Крячко, бросил взгляд на тело, схватил Гурова за плечо, спросил:
– Ты в порядке?
– Как можно? – Гуров достал носовой платок, начал вытирать левую руку, плащ, брюки, проглотив подступившую рвоту, сказал: – Звони, пусть приезжают, фиксируют, фотографируют. Проклятая жизнь!
Крячко объяснялся по телефону. Гуров набросил на пистолет покойника носовой платок, придавил осколком кирпича.
Жизнь текла самая обыкновенная, на громыхнувшие в переулке выстрелы никто не обратил внимания. Кончился поток
Гурова и Крячко привезли сразу в прокуратуру. Заместитель прокурора уже ждал, увидев доставленных, сухо поздоровался, Гурова оставил в своем кабинете, Крячко передал следователю, который вел дело по убийствам бухгалтера и юриста СП «Стоик».
Федул Иванович Драч легко выдернул из кресла худое, жилистое тело, подошел, оглядел Гурова, взял у сопровождающих оперативников папку с документами осмотра места происшествия и сказал:
– Я этого малого не боюсь. – Он покосился на Гурова, усмехнулся. – Езжайте в свою контору, поторопите экспертов, чтобы оба пистолета отстреляли, предварительное заключение сообщите по телефону, официальное заключение – завтра.
Оперативники помялись и ушли, Драч кивнул на кресло, сказал:
– Садись, сыщик, можешь курить. – Он опустился в свое кресло, бросил документы на стол. – Предупреждал, чтобы ты тут больше не появлялся. Рассказывай. – Заместитель прокурора сцепил сильные, узловатые пальцы.
– В меня стреляли, я стрелял, вызвали дежурного по МУРу, документы осмотра перед вами, Федул Иванович. – Гуров зевнул и отвернулся.
– Мандражишь? – Драч насупил кустистые седые брови, открыл папку. – Я погляжу, а ты думай, как оправдываться станешь.
Гуров, не торопясь, закурил, вновь упал за стоявший у тротуара «Москвич», услышал свист пуль, выстрелы, лежа за передним колесом машины, увидел высокую фигуру Жеволуба, которая висела на стволе «вальтера». Сыщик мог прострелить плечо, но повел стволом и выстрелил в грудь. Он умышленно убил человека, мог обесточить руку с пистолетом – с пяти шагов камнем не промахнешься. А он убил. И ни в каких протоколах это не записано, останется навсегда в его памяти и на его совести. Гурова знобило, одновременно клонило в сон. Озноб от страха, который сыщик зажал, стоя перед Жеволубом и гадая, патрон еще в обойме или уже в стволе? А сон нагонял инстинкт самосохранения, человек неосознанно пытался уйти от реальной жизни, спрятаться, передохнуть, чтобы не лопнула главная пружина и не отправила в сон вечный.
Дверь распахнулась, и вошел Орлов в золоте генеральских погон, даже при орденах. Пересек кабинет, быстро взглянул на Гурова, протянул руку хозяину.
– Привет, Федул, вот и свиделись.
– Здорово, Петр! – Драч привстал, пожал генералу руку, усмехнулся. – Чего это ты вырядился?
Гуров тоже встал, вяло произнес:
– Здравствуйте, Петр Николаевич.
– Сиди! – Орлов махнул рукой. –
– Присядь, генерал, – Драч вышел из-за стола, обнял Орлова за плечи, усадил на диван, пристроился рядом. – Конечно, можно обождать и утра, только ночевать парню пришлось бы в камере.
Гуров то ли дремал, то ли бодрствовал, понять не мог. Увидел Крячко, который вмешался в разговор старых друзей, начал размахивать руками, сыщик слышал слова: «Санаторий… Врачи… Идиоты…» Он заставил себя встать.
– Федул Иванович, давайте оформим протокол, – Гуров сделал несколько шагов, вернулся в кресло.
Драч писал протокол быстро, задавая вопросы, не очень вслушивался в ответы, продолжал писать.
Принесли кофе, не растворимый, настоящий. Гуров выпил две чашки, подмигнул Крячко, который грозил ему кулаком. Драч протянул протокол. Гуров расписался где положено.
– Ну, ладушки, покончили с бумагами. – Драч закрыл папку. – Поговорим по-людски. Вы объясните мне, старому, какого черта вы залезли в такие дела? Занимаетесь охраной спекулянтов и торгашей, не лезьте, куда не просят.
Гуров передохнул, выпил кофе, услышав последние слова прокурорского чиновника, разозлился и пришел в форму.
– По-людски, говорите? Я полагаю, человек в согласии с совестью должен жить. Я за здоровье немцев, других европейцев либо американцев не беспокоюсь, тем более под пулю не полезу. Я именно по-людски жить хочу. Они с нами на одном шарике обитают, соседи, можно сказать. Ни дружить с ними, ни тем более любить их я не собираюсь, но по-соседски относиться должен. Они нам хлебушек, колбаску поставляют, у нас денег нет, так мы бартер устроили, а шлем взамен преступников и наркотики.
– Господин полковник в отставке на пути встал и каюк! – Драч усмешливо взглянул на Орлова, который никак не реагировал, сидел на диване, закинув ногу на ногу. – Молодец, полковник, больше наркотик через Россию не пойдет! – Он рубанул рукой.
– Демагогия! Лилипуты как Гулливера связали? Ниточками! Если я одну ниточку разорвать могу, значит, обязан разорвать!
– Да рви хоть одну, хоть несколько, только не втихую, не в обход людей уполномоченных!
– А кто уполномоченный? – Голос у Гурова стал тихим, вкрадчивым. – Вы, заместитель прокурора? Генерал Орлов, начальник главка?
Драч опешил. Крячко втянул голову в плечи, зная, что вкрадчивость друга добром не кончается. Лишь Орлов ухмылялся, согласно кивал.
– Вы, уполномоченные, не втихую, громогласно на защиту закона встаете?
– Оберегись! – Драч шарахнул кулаком по столу. – Чуешь?
– Чую! Кто в этом кабинете со мной последний раз беседовал, знал, что разговор слушают, и молчал? – Гурова понесло. – Мой друг, заслуженный сыщик, генерал, мне из чиновничьего кабинета с высоким потолком звонил и терпел! Это вы, лучшие из лучших! Я вас не виню, сам и того хуже! Если мы на компромиссы, даже на убийства ради достижения цели идем, так и результат по заслугам получаем.