Исправляя переисправленное
Шрифт:
А ещё лучше, посидеть в эту погоду в узком кругу старых друзей. В тесной, располагающей для общения обстановке, за рюмочкой крепкого алкоголя, поболтать расслабившись обо всём и одновременно, ни о чём.
Кстати, именно этим самым «спиртосодержащим делом», мы вчера и занимались до самого позднего вечера вместе с Сашкой и Борькой, моими приятелями по прежней заочной институтской жизни. И именно потому, с самого утра у меня нынче такая тяжёлая и гудящая голова, плюс неприятная сухость во рту.
Сегодня суббота. Дома скучно.
Скучно прежде всего потому, что наша совместная с супругой десятилетняя семейная
Как и когда начался наш разлад, постепенно набравший свои нынешние обороты, никто из нас, наверняка, уже и не вспомнит. Зато прямо сейчас мы можем припомнить с десяток различных претензий друг к другу. На самый веский аргумент жены: дескать, он пьёт – я вполне могу ей ответить: «потому и пью, что всё у нас уж давно летит в тартарары». Причём, вышеприведённая аргументация, как правило, лишь прелюдия, некая затравка перед долгим и бесперспективным спором из области сомнительной первостепенности яйца или курицы.
Скорее всего, всякая любовь между нами просто окончилась, иссякла, пропала, улетучилась. Если она у Янки (именно так зовут мою супругу), вообще, когда-нибудь была.
Каких-то жарких споров, шумных скандалов, жутких ссор, либо иных острых выяснений отношений между нами особо-то и не было. Подобные «разборки» в нашей семье как-то не прижились. Яна была дамой, вовсе не скандальной. Гораздо страшнее была её тактика, предполагавшая полнейшее молчание, порой длившееся более месяца. Она меня просто игнорировала, будто я был для неё пустым местом. Те «безмолвные протесты» порой становились для меня просто невыносимы. При этом все мои попытки для серьёзного обсуждения сложившейся критической ситуации вызывали в ней лишь раздражение, которое она вовсе и не пыталась скрыть. В результате чего мы оба со временем превратились в морально выжатые лимоны. Причём настолько выжаты, что практически не сговариваясь, оба решили оставить друг друга в покое.
Разлад в наших взаимоотношениях зашёл уж слишком далеко. Достаточно сказать о том, что о какой-либо близости между нами уж давно не могло быть и речи.
Не взирая на то, что мы всё ещё продолжали жить под одной крышей, тем не менее у каждого из нас, уж давно была своя собственная жизнь. Для меня она складывалась из службы, редких встреч с друзьями и азартным увлечением различными спортивными состязаниями, на которые я непременно старался попасть при любом удобном случае.
В то время, как жизнь моей условной супруги проходит в совершенно иной плоскости. Попав в коммерческую среду, Яна обзавелась сомнительными связями. Под стать своим новым подругам и приятелям, она старалась быть во всём независимой, о чём непременно заявляла мне при наших редких контактах и кое-каких случайных пересечениях.
Я безусловно подмечал, как Янкины новые знакомые, частенько появлявшиеся во всё ещё нашем общем доме, относились ко мне если не с сочувствием, то уж точно с некоторым презрением. Наверняка, то отношение являлось результатом заранее выданных мне негативных характеристик, неких жалоб на свою несчастную жизнь, связанную именно со мной, и тому подобное. Допускал я и то, что у Яны имелся и некий роман, о котором были прекрасно осведомлены все её новые подружки. Возможно, по данному поводу они и посмеивались у меня за спиной, муссируя данную тему в моём отсутствии: дескать, вот какая Яночка молодец, наставила рога этому придурку.
Используя кое-какие оперативные возможности в своих личных целях, я конечно же мог прояснить данный вопрос очень быстро. Однако я не делал этого по причине того, что правда могла оказаться для меня уж очень жестокой. Потому, закрывая глаза на многое, продолжал прибывать в мире собственных иллюзий и воспоминаний о нашем прежнем, относительно счастливом прошлом. При этом, я всё ещё сохранял некие надежды на то, что жена, в конце-то концов «перебеситься», остепениться и наша жизнь войдёт в прежнее русло.
В то время, как для супруги, похоже, всё уже было давно решено. Причём, окончательно и бесповоротно. Быть может именно поэтому, как-то совсем уж незаметно из речи Яны безвозвратно исчезло местоимение «мы». Остались лишь: «я», «мне», «моё».
Пожалуй, лишь наши дети ещё хоть как-то удерживали нас в одной квартире. Наверняка они догадывались о наших чересчур сложных взаимоотношениях, тем не менее старались вести себя так, как будто бы в семье нашей ничего не происходит и мы по-прежнему благополучная ячейка общества.
Нынешняя субботняя скукотища развеялась сразу, как только Яна с детьми, наконец-то покинула стены квартиры. Наверняка, они отправилась гулять в близлежащий парк. Только теперь, оставшись в полном одиночестве я в полной мере и ощутил, как незримый энергетический накал атмосферы нашего дома (словно незримый шлейф непременно сопровождавший мою супругу) тотчас сошёл на нет. Лишь теперь и появилась у меня вполне легальная возможность несколько «поправить» своё истерзанное похмельным синдромом здоровье, заблаговременно припрятанной для подобного случая шкалик «белой». Потому, удобно расположившись возле журнального столика, я и приговорил ту бутылочку к неизбежной смертной казни. Причём, приговор был приведён в исполнение менее чем за час, без каких-либо колебание и угрызений совести.
Водочка упавшая на старые дрожжи, действительно пошла мне во благо. Настроение тотчас улучшилось и жизнь моя, как будто бы приобрела несколько иные, более радужные оттенки. Да, чего там оттенками, мир вновь засверкал для меня всей цветовой гаммой. Чёрно-белое окружение превратилось в яркие и насыщенные контрастами картины.
Горячие волны алкоголя уже вовсю бродившие по моему организму, постепенно захлестнули и весь мой разум. Тут-то и потянуло меня на приключения. Уже чётко работавшие мозги, принялись предметно размышлять над насущным вопросом, как провести сегодняшний вечер, дабы не пропал он даром. Всё ж таки выходной.
Однако мои, не на шутку разыгравшиеся фантазии по поводу второй половины нынешнего дня, вдруг разом осёк скрип открывшейся входной двери квартиры. По звучанию и ритму приближавшихся шагов я безошибочно определил, что принадлежали они моей супруге, отчего-то чересчур рано вернувшейся с прогулки.
«Принесла ж, бл…, нелёгкая!..» – мысленно матеря Янку за неожиданное появление в доме и одновременно проклиная себя за то безрассудство, при котором я и сам не успел улизнуть из дома до её прихода, мне пришлось поспешить с уборкой с журнального столика следов былого «алкоголь-содержащего преступления».