Испытание в Доме Тысячи Дверей. История В. Эпизод 1.2
Шрифт:
Глава 4. Кими возвращается на сцену
В. поднимался из темных глубин. Выше, выше, из беспросветной мглы к сиянию солнца. Нечем дышать. Горло держит железной хваткой ледяная рука. Холод и мрак, мрак и холод. В. поднимался выше и выше, с трудом, но неуклонно. Наконец, В. вынырнул на поверхность и набрал полную грудь воздуха. В. вдохнул, но это был уже не В.
Он шагает по узкому темному коридору, он не один, рядом с ним идут его друзья. Они все веселы, взбудоражены, нервы их напряжены до предела. И Он тоже взволнован, вернее, Он пребывает на самом пике нервного возбуждения! И еще Он боится. Боится
Вдалеке Он слышит мерный гул, который становится громче. Этот звук не сравнится ни с чем! Будто жужжание миллиона разбуженных пчел! Ему невероятно повезло, что он смог вернуться. Он не поддался отчаянию, в решающий момент поставил все на карту, и вот Он здесь. Он долго ждал, но тем острее его чувства сейчас. Молодость, жизнь, ярость и страсть текут в его венах. Он переполнен ими, как пчела медом, и Он жаждет выплеснуть их, как пчела жаждет вылить в соты мед.
На Нем черные кожаные штаны, рваная черная майка. Он прекрасен, Он – юный бог! Проходя мимо большого зеркала, Он и его команда остановились, чтобы кинуть последний взгляд на свое отражение и лишний раз убедиться в том, что они действительно неотразимы. Все они молоды, полны сил, их тела крепкие, неутомимые. Но Он среди них – как генерал среди своих солдат. Только Его выделяет взгляд из этой толпы молодых ребят, хотя они и похожи как братья. Он – лучший из них. Он – король!
Он подходит ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть свое лицо: все ли в порядке. Он доволен. Он ничуть не изменился – тот же горящий взгляд ярко-синих глаз под черными бровями вразлет, окаймляющая лицо тонкая бородка, которая очень ему идет, и фирменный начес. Только Он знает, чего ему стоит этот адский начес, ведь от природы его волосы мягкие, да еще кудрявые и светлые, как у ребенка.
Он мог бы выглядеть смешно: мужественное лицо неотразимого соблазнителя и прическа херувима. Но, хвала небесам, Он вовремя встретил правильного человека, который посоветовал ему выкрасить волосы в жгучий черный цвет и хорошенько их начесать. И вот теперь приходится почем зря драть свою шевелюру, терпя дикую боль, но это того стоит.
Его друг подходит к Нему и обнимает одной рукой за плечи. «Что, Кими, мандраж?» – спрашивает друг. «Нет, Спайк, порядок», – отвечает Он. Глаза у Спайка густо подведены черным. От Спайка разит спиртным. Спайк подмигивает Ему и говорит: «Тогда зададим им, да, Кими?» «Без проблем! – отвечает Он. – Зададим по полной! Как в старые добрые времена!» – и Он хлопает Спайка по плечу.
Сам Он трезв как стеклышко, врач сказал, что если Он возьмет в рот хоть каплю, вся терапия пойдет псу под хвост. Ну уж нет! Не для того он сам себя вытащил из полного дерьма. Он не пустит свою жизнь снова под откос. Наркота и бухло ему больше не нужны, сейчас он пьян только от радости победы над собой.
Они идут дальше по коридору навстречу гулу, который становится нестерпимо громким, оглушительным. Они подходят к маленькой лесенке, которая ведет к чему-то, укрытому занавесом. Он ждет, пока вся его команда проследует вверх и скроется за этим занавесом. И пока Он ждет, его возбуждение достигает пика.
Голова пуста, ни одной мысли. Он весь напрягся, как натянутая струна. Он идет последним. Он поднимается, отдергивает занавес и выныривает на яркий свет. Людской рев оглушителен. «Блуд Ким Степперз! Блуд Ким Степперз!» – скандирует многотысячная толпа, а Он приветственно машет рукой со сцены. Он подбегает к микрофону, хватает его уверенной рукой и ревет в него: «ПРРРРРИВЕТ!» Восторженная толпа отвечает ему многотысячным рыком.
За его спиной слышатся аккорды музыки. Он не думает, что ему делать, Он вообще не думает. Его тело отлично знает, как это должно быть. Это Его музыка, Его песня. Петь эту песню для Него все равно что дышать. Он уже не напряжен, звуки сами собой вырываются из Его горла: «Люби-и-и-и меня нежно-о-о-о-о, пусть океан безбре-е-е-жный укро-о-о-ет нас волной… Меня-я не отпуска-а-а-а-я, даря-я немного рая-я, ты жертвуешь собо-о-й…»
И Он поет эту песню, а потом еще одну, и еще. Он поет и забывает себя, забывает прошлое. Ничего нет и ничего не было. Есть только Он, они и Его музыка. Он, они и песня. Ноги сами носят Его по сцене, Он выделывает невероятные сальто, танцует, как заведенный. Он не чувствует усталости. Он хочет, чтобы это не кончалось, длилось вечно. Его друзья на сцене – музыканты – взмокли, пот струится градом по их накрашенным лицам. Его майка промокла насквозь, а штаны прилипли к бедрам. Но Ему все равно. Здесь он способен на всё, благодаря им, тем, кто там, внизу, не сводит с Него глаз, поет вместе с Ним. Он дарит им песню, а они дарят Ему силу, дарят Ему жизнь…
В. очнулся, открыл глаза и зажмурился от яркого света. Он лежал на бетонном полу прямо под лучом светившего сверху фонаря. Джадж сидел рядом на корточках, склонившись над В., его лицо выражало озабоченность (насколько это было возможно на странном лице Джаджа).
В. не понимал в первую минуту, кто он, и что за страшилище взирает на него с неподдельной тревогой. И только по прошествии нескольких минут В. вспомнил, что он В., а склонившийся над ним человек именуется Джаджем.
В. попробовал шевельнуть рукой – все тело пронзила острая боль, казалось, будто по нему проехался десятитонный грузовик. В. невольно застонал. Джадж помог ему сесть и тут же заботливо предложил стакан воды, который неведомо откуда оказался в него в руках. В. отпил воды и понемногу, очень медленно, стал приходить в себя.
Джадж пристально посмотрел в глаза В. – как врач только что очухавшемуся после обморока пациенту.
– Тебе плохо? – спросил он. – Тело болит?
– Ага, – простонал В.
– Мда, маловато у тебя силенок, – покачал головой Джадж. – Не ожидал, что ты такой слабак, – сделал он нелицеприятный вывод.
– Чего? – только и смог выдавить из себя В. Слабак? Ах, вот оно как!
– Видать, ты совсем на нуле, короЕд! – брякнул Джадж.
– На каком нуле, чего ты несешь? – взвился В. Ему стоило немалых усилий говорить, но досада была сильнее терзавшей его боли. – Почему это я слабак? Тебе не приходило в голову, ты… ты… косоугОльная крабовАрка, – прохрипел В., – что нужно было изложить правила эксплуатации этого… ммм… электрического устройства, – он покосился на станок, – прежде чем совать мне куда ни попадя провода под напряжением? Ты не задумывался случайно о том, умник, что я ни черта не знал о твоей чертовой трансиляции до нашей благословенной встречи? Я только слышал это слово от Леяны и Бабы Адуни, и все!
– Ну ладно, ладно, – примирительно проговорил Джадж. – Не кипятись! Понимаю, ты возмущен. Но честно скажи, тебе ведь понравилось?
В. попытался вспомнить, что с ним произошло. Кажется, его перенесло куда-то невообразимо далеко. А его лицо, что они с ним сделали? Никакой грим не мог бы его так изменить. И все его тело… Он стал худее чуть ли не вдвое и гораздо ниже ростом! Нет, так измениться невозможно! Но дело даже не в этом, не в отражении, которое он видел в зеркале, не в его изменившемся облике.