Испытание
Шрифт:
Стуча колесами на стыках бетонных плит, джип катил через взлетное поле в сторону зеленого холма, уснащенного решетчатыми антеннами.
Одна покачивалась.
Рядом с холмом стоял небольшой белый новенький самолет. Лопасти двигателей беззаботно вращались.
– Наденьте это.
Александру Ивановичу нацепили на голову большой круглый металлический шлем
Из туловища самолета вывалился трап в четыре ступеньки. Получив коленом мягкий повелительный пинок под зад, Трапезников начал подниматься по ступеням. В крохотном салоне было пусто. Сопровождающие не дали Александру Ивановичу занять ни одно из пассажирских мест. Его направили в сторону кабины.
Неопытный человек, попадая в кабину пилота, неизбежно обалдевает от дикого количества тумблеров, циферблатов, стрелок, шкал. Александр Иванович обалдел, и его в таком состоянии усадили в левое кресло и намертво пристегнули двумя ремнями.
В правом кресле уже сидел человек в шлеме.
– Следи за тем, что я буду делать,- послышалось в радиоухе у Трапезникова.
Пальцы летчика пробежали по десятку разных тумблеров и кнопок. Какая странная экскурсия, тускло, расслабленно думал Александр Иванович.
– Запомнил?
– Что?
– прошептал "экскурсант", не уверенный, что его слышат.
– Повторяю, следи внимательно. Больше повторять не буду.
Нажимая на каждый тумблер, сосед давал насыщенный комментарий, десять слов в секунду. Александр Иванович и не пытался что-либо запомнить.
– Это штурвал, это...
Чушь какая-то, свирепая чушь.
– Ну что, парень, все понял? Справишься, если что?
– Отлично все понял, можешь считать меня летчиком-испытателем!
– вкладывая в слова как можно больше яда, крикнул Александр Иванович.
– А тебя им уже и считают.
– Оч-чень хорошо.
– Все ребята, можете идти.
Конвоиры удалились, шурша плащами.
Пилот повел себя как обычный пилот из виденного Трапезниковым кинофильма. Проверил показания приборов, поговорил с диспетчером (и тот, и другой все время употребляли слово "добро"), что-то выжал, что-то продул, включил форсаж, а может, и не форсаж. Потом подвигал штурвал, и в неловких руках Трапезникова штурвал второго пилота шевельнулся как живой, напомнив некстати велосипедный руль.
Гудение двигателей стало слышнее. Когда дошло до твердого басовитого гудения, пилот произнес последнее "добро", и самолет начал разгоняться.
Навстречу повалило пространство с какой-то земной мелочью по бокам. Трапезникова трясло во всех смыслах. Тряска дошла до такой силы, что оставалось только разрыдаться.
И вдруг все кончилось.
Легкость и тишина.
Неприятный холодный пузырь внутри живота переместился к горлу.
Прямо по курсу рисовалось большое, витиевато клубящееся облако. Настолько могущественного вида, что могло показаться, что взлет произошел по его повелению.
От всего этого, от внезапной легкости, от ноющей ваты в ушах, от этого облака Трапезников громко всхлипнул.
– Отставить!
– Что?
– Принимай управление!
– Почему я?
– Потому что ты летчик-испытатель, а это опытная машина "СН-триста тридцать".
– Я не летчик-испытатель!!!
– Я тебе все показал. Приборная доска стандартная.
– Я не знаю никакого опытного образца и никакой доски. Я не летчик-испытатель!
– Твой сын считает, что летчик, и с этим ничего не поделаешь.
– Какой сын?
– Вася. Вася сын. Все, отпускаю штурвал.
– Нет!
– Самолетом уже управляешь ты.
– Ты не имеешь права!
– Все, я катапультируюсь.
– А я?!
– Можешь покружить немного и садись.
– Я же не умею. Я упаду и разобьюсь. Это убийство!
– Прощай, летчик, прощай, испытатель. Я сделал для тебя все что мог. Ты сам виноват.