Испытание
Шрифт:
...Огромные бункерные ковши задерживали монтаж. Бункера решили взорвать. Подрывники — многие из них работали на взрыве своего завода — заложили заряды тротила.
— Готово, — доложил Трофименко, зачистив контакты.
Из корпуса вывели людей. Дубенко снял шапку, потер сразу же схваченные морозом руки.
— Дело знакомое, — сказал Рамодан.
— Знакомое.
Люди ожидали во дворе, приготовив тачки, лопаты, кайлы.
Дубенко соединил контакты. Здание содрогнулось от взрыва. Бетонная пыль и мелкие камни летели вверх.
— Надо было бы постепенно, очередями, — сказал кто-то рядом, — как бы здание не разломали...
Бункера
— Удачно, — сказал он Рамодану, — по правде сказать, я боялся. А теперь вот выпустим здесь портальные краны, крышу поставим. Здесь будут цехи крыльев, фюзеляжей, капотов и оперения. Товарищ Тургаев, начинайте выброску мусора.
— Срок? — спросил Тургаев.
— Одни сутки.
— Хорошо.
Тургаев уже научился произносить слово «хорошо» по-уральски, с характерным округлением каждого «о».
ГЛАВА XXX
Восьмой день огромного напряжения, — записал Дубенко в своей тетрадке проверки заданий. — Но нужно работать и работать. Я замечаю степень напряжения по своей Вале. Она приходит с работы все утомленней и утомленней. Она сваливается на кровать и иногда засыпает одетой. Приходятся раздевать ее. Я прошу ее отдохнуть, переждать день, другой, но она говорит: «Я буду тосковать без дела. А потом, если я буду работать, я помогу скорее всем окончить войну. Тогда мы соединимся с нашими».
Последнее время наши все больше и больше волнуют меня. Ничего не слышно. Никакие телеграммы не помогают. Долетают слухи, что немцы у Ростова. А Ростов — ворота Кубани. Отметаю дурные мысли... Работа! Кунгурцев помог с узкоколейкой. Белан развернулся во-всю, я начинаю уважать этого энергичного человека, однако я ему отпустил слишком мало людей. Но кто-то надоумил Кунгурцева и он прислал на стройку узкоколейки триста человек — парнишек и молоденьких девушек, они работают старательно, горячо. Я проехал сегодня к ним в тайгу и обещал поставить их к станкам после пуска завода. Пока мы тащим лес по рокадной дороге. Строительство цеха окончательной сборки идет, но плохо. Леса нужно огромное количество. Сейчас рубят ель, березу и кедрач, разделывают, подвозят к трассе по ледяным дорогам. Снег все глубже и глубже. Уже по пояс. Какие здесь снега! Карьеры камня под боком, мы берем его с каменного петушка над берегом речки. Туда уже протянуто два километра дороги, и мы, не дожидаясь окончания работы, пустили участок. Спешим! Спешим! Я боюсь одного, чтобы наши усилия не отстали от фронта. Кажется, из тетради проверки заданий получился дневник. Недаром кто-то сказал, что во времена общественных и семейных трагедий люди обращаются к бумаге...
Сегодня в нам в «хижину» ввалился Романченок. Он принес двух глухарей и маленькую белочку. Белку ободрал отец, он хочет сделать из ее меха варежки Вале, а глухарей мы зажарим на вертеле.
Романченок, которого местные жители почему-то путают с Рамоданом, вероятно из-за сходства фамилий, организует расчистку поля под аэродром. Он своевременно вспомнил об этом. Здесь всюду горы, холмы. Негде посадить машины, негде испытывать. Мы поездили с Романченком на санях, выбрали место рядом с заводом. Нужно выкорчевать и вывезти гектаров двадцать леса. Новая забота. Как корчевать? Посоветовался с местными людьми. Покачали головами и сказали: «Нужно ждать весны». Поехал на шахту, побеседовал. Предложили лес рубить и потом взрывать коряги динамитом. Обещали помочь. Они должны помочь. Аэродром нужен и городу. Ведь здесь не садился еще ни один самолет.
«Десятый день!»
Сегодня люди получили только по тарелке супа и каши. Продовольствие у нас имеется. Почему-то не сумели приготовить. Сильно повздорил с Крушинским. На него возложена работа по обеспечению питанием. В городе срочно кончают макаронную фабрику, пустили мельницу и наладили крупорушку. Все из эвакуированного оборудования. Строим вторую кухню, лудим котлы. Рамодан нашел в городе десять женщин-домохозяек, изъявивших желание готовить пищу. Колхозники привезли мясо. Мерзлые туши коров и овец сложили под навесом и накрыли брезентом. Часовой уверял, что ночью подходили волки. Вероятно, это выла метель.
Отец устанавливает пресса. Он сумел не только вывезти, но и сохранить в пути все прессовое хозяйство завода. Мы здесь продолжим нашу работу по упрощению технологического процесса. Штамповка и штамповка! Получение штамповок даже больших габаритов, с плоскостными участками и с поверхностями двойной и сложной кривизны. Я не могу помириться с тысячами деталей, необходимых для машины. Надо их сокращать. Вообще приходится бороться за поточно-конвейерную сборку агрегатов и машин, чтобы и сейчас, в условиях труднейших, соблюдать «геометрию»: изделия в процессе производства должны двигаться по прямым, не совершая возвратных движений.
Площади ущемлены настолько, что всякая неразбериха в потоке может создать такие «водовороты» и «омуты», что закрутит и затянет на дно все слова о темпах, жертвах, о трудовом фронте. Нужно видеть все вперед — с учетом настоящей безостановочной работы.
Кое-кто не верит в возможности здесь культурного производства и пытается навсегда закрепить этот первоначальный хаос «мироздания». Но задача, поставленная нам — серийный, увеличивающийся в количествах выпуск машин — невыполнима кустарными способами. Культура должна быть и здесь, хотя кругом воют ветры, шумит тайга.
В моем кабинете стоит наш «Червоный прапор» — переходящее красное знамя, заработанное нашим заводом на Украине. Вчера пришли горняки, они работают в шахтах, эвакуированы из Донбасса. Все они прошли возле знамени, трогали его руками, читали дорогие слова. Она захватали края своими «угольными» руками. Пусть! Это следы благородных рук великой гвардии тыла. Знамя вернется на Украину. Мы с Урала будем бить по фашизму и победим. Но, чорт возьми! Как дорога мне Украина, каким сладким сном кажется то прошлое. Как я вдвойне понимаю теперь Тимиша, он раньше меня узнал горечь потери и расставания. Я пишу ему ежедневно, но от него не получаю писем.
Угрюмов позвонил и требует не прибедняться, а сделать завод, как завод. Завтра приходят котлы, недостающие нам калориферы, оборудование компрессорной и вооружение для самолетов.
Угрюмов широко развернул производство дельта-древесины. Сегодня звонили из наркомата и предложили работать над новой конструкцией самолета. «Деревянный алюминий» даст все тот же щедрый Урал. Угрюмов будет доволен. Тургаев возглавил конструкторское бюро, и я освобождаю его от стройки. Завертелось еще одно колесо. Завод начинает крутиться как следует. Попрежнему холодно, но скоро, скоро пустим теплую воду, задымит наша котельная, загудят компрессоры. Уже стеклим окна, меньше стало ветра в цехах. Люди иногда поднимают уши шапок...