Испытания для богини
Шрифт:
Я послушалась. Перед глазами все размывалось, пока он снимал обертку. У меня ушло четыре попытки, прежде чем я смогла правильно завернуть коробку. Подняв крышку, Генри спросил:
— Что это? — он недоуменно рассматривал тщательно украшенное мной одеяло. Я полностью отказалась от чужой помощи, хоть и знала, что так бы у меня ушли на это дни, а не недели.
— Это ночное небо, — я прижала картинку к груди. — Видишь точечки? Это звезды. Я запомнила, что ты говорил об их движении.
Генри изучил созвездия, вышитые потом и кровью, и нежно провел пальцами по одному из них: Дева. Вирго. Кора.
— Спасибо, — он посмотрел на меня глазами, отражающими лунное сияние, и что-то изменилось. Вставший между нами барьер вдруг исчез, и на секунду Генри показался мне другим человеком. — За все. Я никогда не получал столь замечательного подарка.
Я подняла брови.
— Сомневаюсь.
— А зря, — он продолжал водить рукой по ткани. — Прошло очень много времени с тех пор, как я получал столь замечательный подарок, как ты.
Не в силах отвернуться, я уставилась на него, разглядывая каждую деталь его лица. Без этого барьера я почти могла увидеть, каким человеком он был внутри — кем-то добрым, одиноким и напуганным, кем-то, кто очень хотел быть любимым.
— Можно мне кое-что попробовать? — спросила я. — Если тебе не понравится, я остановлюсь.
Парень кивнул, и я сделала глубокий вдох, пытаясь угомонить бабочек в животе. Набравшись храбрости, я наклонилась и скромно прижалась к его губам. Мне доводилось целовать всего пару мальчиков, и само действие казалось мне необычным, но не неловким. Даже приятным. Очень.
Генри, казалось, удивился, но не сопротивлялся. Прошло несколько мучительных секунд, но, в конце концов, он расслабился и ответил на поцелуй, кладя ладонь мне на шею. Жар от его кожи был практически невыносим.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я заставила себя отодвинуться. Я переводила дыхание и насторожено наблюдала за Генри, боясь, что он может сбежать. Он сидел неподвижно, без всякого выражения. В итоге я не выдержала.
— Это… — замешкалась и слабо улыбнулась. — Мне это очень понравилось. Очень.
Казалось, прошла вечность, но он все же ответил мне улыбкой.
— Как и мне.
Я нервно протянула руку и переплелась с ним пальцами, глядя на наши ладони вместо его лица. Моя казалась такой маленькой, что терялась под его.
— Генри? Не пойми превратно…
Я почувствовала, как он напрягся, и тут же пожалела о сказанном, хоть и попыталась замять ситуацию
— Дай мне закончить. Не пойми превратно, но, сегодня Рождество и все такое… можешь провести со мной ночь?
Его глаза округлились, и я быстро покачала головой, покрываясь румянцем от смущения.
— Не в том смысле! Это еще надо заслужить, и не просто фотографией, знаешь ли, — моя слабая попытка пошутить все-таки смогла облегчить ситуацию и вызвать у Генри улыбку. — Но, ты не мог бы… просто остаться?
Прошло пару секунд, и я мысленно отругала себя за столь прямой вопрос — будто я какой-то подросток с бушующими гормонами, которому нужно только это. Но мне совсем это не нужно! Я жаждала лишь его компании. Он делал меня счастливой, особенно сегодня, и мне не хотелось оставаться одной. И уж тем более, чтобы он оставался один.
— Да, — ответил Генри. — Я останусь.
***
Ничего не было.
Остаток вечера мы болтали и смотрели на елочные гирлянды. Когда пришло время сна, я свернулась рядом с Генри и бесстыдно воспользовалась его грудью как подушкой — все!
Больше мы не целовались — я слишком боялась все испортить. Он не заслуживал, чтобы на него давили, и хоть следующий шаг предоставлял предо мной новые открытия, пока что я вполне готова довольствоваться его компанией. Мы оба заслуживали счастливое Рождество, а не сборник неловких моментов.
Мы с мамой бродили по Централ-парку, окунаясь в летний городской туман. Она с довольным лицом выслушала мой рассказ о произошедшем между мной и Генри и обняла меня при упоминании поцелуя.
— Вот это моя девочка! — давно я не видела ее такой счастливой.
Свое последнее Рождество мы провели за поеданием мороженого и прогулками по саду, нежась в лучах жаркого солнца. Мама указывала на виды диких цветов и постоянно приобнимала меня за плечи. Когда я почувствовала, что просыпаюсь, то пожелала ей счастливого Рождества в последний раз.
Тем не менее, мой покой долго не продлился. Проснувшись, первым делом я услышала стук в дверь. Затем присела и попыталась пригладить торчащие во все стороны волосы, а Генри пошел открывать.
В этот момент я его ненавидела. Такой безупречный, ни один волосок не выбился! И эта походка от бедра… А вот я лично готова была заплатить, чтобы проспать на полу остаток дня.
— Да? — отозвался он. К моему удивлению, в комнату ворвались Элла и Каллиопа. Первая плакала с покрасневшим, как у рака, лицом, а вторая была как никогда подавлена, с сутулыми плечами и грустным выражением.