Исследования истерии
Шрифт:
[7] ... в некоторых опубликованных на эту тему заметках Бенедикта... – Бенедикт, Мориц (1835–1920) – австрийский невропатолог и криминалист, открывший синдром поражения красного ядра, который получил его имя, один из ведущих специалистов в области электротерапии, с 1899 года ординарный профессор Венского университета, убежденный сторонник гипнотической терапии, впоследствии увлекшийся спиритизмом. В середине семидесятых годов Бенедикт, высоко ценивший идеи Франца Иосифа Галл я и Франца Антона Месмера, начал использовать гипноз при лечении истерии. Брейер имел возможность ознакомиться с приемами Бенедикта, поскольку работал ассистентом в клинике, в которой тот проводил свои первые сеансы гипноза. О характере взаимоотношений Фрейда и Бенедикта свидетельствует то обстоятельство, что в 1885 году при посещении Сальпетриера Фрейд воспользовался рекомендательным письмом Бенедикта, адресованным Шарко, с которым Бенедикт были лично знаком. Бенедикт опубликовал, в том числе и за свой счет, несколько работ на тему лечения истерии и нервных расстройств, в частности, «Наблюдения за истерией» (Benedikt, Moriz. Beobachtungen uber Hysterie. Wien, Selbstverlag des Verfassers, 1864), «Афазия, аграфия и родственные им патологические состояния» (Benedikt, Moriz. Ober Aphasie, Agraphie und verwandte pathologische Zustande. Wien, Druck von J. Lowenthal, 1865),
[8] ... с помощью языка можно... «отреагировать» аффект... В этом месте впервые используются в терапевтическом смысле такие понятия, как «катарсис» и «отреагирование». Отметим, что уже здесь Фрейд и Брейер говорят о речи как суррогате поступка. Таким образом, катартический эффект отреагирования аффекта достигается не просто сопереживанием, но выговариванием (В.М.).
[9] ... речь шла о чувствах, которые пациент... хотел подавить... Здесь впервые в психоаналитическом смысле говорится о «вытесненном». «Вытеснение», как следует из совместно написанного Фрейдом и Брейером предисловия к первому изданию, тождественно «защите». Однако, вытеснение при конверсионной истерии – это и защита, и нет, поскольку защитой служит соматическое превращение аффекта. Вытеснение – способ защиты, вытесненное – бессознательное. Говоря о вытеснении, Фрейд характеризует его как «намеренное», однако, намеренность эта не подразумевает сознательности. Такое противоречие связано с пониманием конфликта в данное время как конфликта между сознанием и вытесненным. Вытесняется то, что неприемлемо для сознания, но это не значит, что вытеснение – сознательный процесс (В.М.). [10] ... наши взгляды совпадают со взглядами... обоих Жане... – имеются в виду французские врачи–психотерапевты Пьер Жане (см. прим. 5 к с. 21) и Жюль Жане (СП.).
[11] ... схематическое описание «сильных» истерических припадков, составленное Шарко... – Шарко, Жан Мартен (1825 – 1893) – знаменитый французский невропатолог, главный врач психиатрической клиники Сальпетриер в Париже, с 1860 года профессор невропатологии Парижского университета, основатель парижской школы гипноза. Обособив истерию от эпилепсии, неврастении и психических расстройств, Шарко предложил рассматривать истерию, которую он считал соматическим расстройством, как отдельное заболевание, относящееся к области неврологии, а не психиатрии. В отличие от Бернгейма (см. прим. 8 к стр. 92), Шарко полагал, что гипнотическое состояние, подобно истерии, имеет патологический характер, и представляет собой искусственное невротическое расстройство, разнообразные проявления которого зависят от воли экспериментатора. Широкую известность ему принесли «лекции по вторникам», на которых он на глазах у многочисленных врачей и журналистов проводил показательные сеансы гипноза. Фрейд и Брейер ссылаются на работу Шарко «Патологическая физиология. Разнообразные нервические состояния, обусловленные гипнотическим воздействием на истериков (Charcot, J.M. Physiologie pathologique. Sur les divers stats nerveux determinss par l'hypnotisation chez les hysteriques. Comptes rendus de l'Academie Des Sciences, 94). В 1885 году Фрейд прошел пятимесячную стажировку в больнице Сальпетриер под началом Шарко, лекции которого произвели на Фрейда сильное впечатление. В некрологе, посвященном Шарко, Фрейд назвал французского ученого «художественно одаренной натурой... визионером, ясновидящим» (Freud, 1893, G.W. Bd. I, S. 22). В 1886 году Фрейд перевел на немецкий язык книгу Шарко «Лекции о заболеваниях нервной системы». Выбирая художественную форму повествования для своих историй болезни, Фрейд вполне мог взять за образец манеру Шарко, о котором сам он писал: «Шарко был преподавателем, умеющим по–настоящему увлекать, превращая каждую лекцию в небольшое произведение искусства со своим построением и своей композицией, настолько совершенное по форме и вместе с тем убедительное, что весь день после этого в ушах звучали его слова, и все мысли были заняты описанным предметом» ( ibid. S. 28). Фрейд отмечал, что именно Шарко заставил научный мир обратить внимание на истерию, поскольку «работа Шарко прежде всего вернула этой теме подобающее положение; постепенно все отвыкли от презрительных улыбок, на которые прежде только и могла расчитывать больная; теперь ее уже не воспринимали как симулянтку, поскольку Шарко со всем своим авторитетом высказался за подлинность и объективность феномена истерии» (ibid. S. 30). О степени влияния, которое оказал на клинические исследования Фрейда Шарко, можно судить по выдержки из письма Фрейда своей невесте Марте Бернайс: «...полагаю, я очень изменился. Скажу тебе об одном, из того, что на меня повлияло. Шарко, один из величайших врачей и человек гениального ума, попросту сокрушил мои представления и планы. Большинство лекций я покидаю как Собор Парижской Богоматери, с новым ощущением совершенства... Принесет ли это семя плоды, я не знаю; но я знаю наверняка, что ни один человек так на меня не влиял». На стене приемной Фрейда висела литогорафия, на которой был изображен Шарко, демонстрирующий аудитории загипнотизированную им истеричку, а в личной библиотеке Фрейда имелись 9 томов полного собрания сочинений Шарко с автографом автора (Charcot, J.–M.: Oeuvres Completes. Lscons sur les maladies du systeme nerveux, recueilles et publiess par Bourneville et Brissaude. Vol. 1–9. Paris: 1866–1890).
[12] ... при наличии... каталептическкого оцепенения... – каталептическое – характерное для каталепсии (от греч. katalepsis – захват, удерживание) – двигательного расстройства, при котором больной застывает в принятой или приданной ему позе.
[13] ... внедрению... в соматическую иннервацию... – иннервация – связь органов и тканей с центральной нервной системой.
[14] ... раздражение истерогенной зоны... – Термин истерогенная зона постоянно использует Шарко, в частности, в «Лекциях по заболеваниям нервной системы» (1890). Надавливание, поглаживание этих зон повышенной чувствительности может искусственно вызвать истерический припадок. Фрейд в «Исследованиях истерии» отмечает, что это зоны не только болевых, но и сексуальных ощущений. Возбуждение истерогенных зон вызывает реакции, сходные с теми, что возникают при возбуждении эрогенных зон (см. «Три очерка по теории сексуальности», 1905). Кроме того, Фрейд – и в этом еще одно отличие от Шарко, который стремился к жесткой локализации этих зон, – подчеркивает в этой книге их лабильность: истерогенным/эрогенным может стать любой участок тела (В.М.).
Истории болезни
(Йозеф Брейер)
Фрейлейн Анна О.[1], заболевшая в возрасте 21 года (1880 г.), по всей видимости, сильно предрасположена к невропатии, поскольку у некоторых членов ее большой семьи случались психозы; родители ее в нервном отношении здоровы. Сама она никогда прежде не болела и не страдала никакими нервными недомоганиями в детстве и отрочестве; наделена недюжинным умом, поразительно развитой способностью сопоставлять факты и интуитивно предугадывать события; столь живой ум мог бы усвоить немало духовной пищи, в которой он и нуждался, но которую не получал с тех пор, как фрейлейн закончила школу. Она щедро одарена поэтическим талантом и воображением, которые подчинены весьма острому и придирчивому уму. Именно поэтому она совершенно не поддается внушению; голословные утверждения никогда не могли возыметь над ней действия, она доверяет только аргументам. На моей памяти она всегда была волевой, настойчивой и терпеливой; порой становилась упрямой и могла отказаться от своих намерений лишь по доброте душевной, ради другого человека.
К числу главных черт ее характера относилась способность к состраданию и сочувствию; забота о бедняках и уход за больными послужили на пользу ее здоровью во время болезни, поскольку тем самым она смогла удовлетворить свою сильную душевную потребность в сострадании. Настроение ее всегда бывало слегка взвинченным: слишком радостным или чересчур мрачным; отсюда и некоторая капризность. Как ни странно, сексуальное начало у нее было не развито[2]; пациентка, жизнь которой я изучил так, как редко удается одному человеку изучить жизнь другого, никогда не была влюблена, и ни в одной из множества галлюцинаций, появлявшихся у нее за время болезни, этот элемент душевной жизни не выступал на поверхность.
При всей безудержной живости ума девушка вела крайне однообразную жизнь в кругу семьи, где царили пуританские нравы, и возможно, тот способ, с помощью которого она пыталась скрасить свое существование, имел решающее значение для ее болезни. Она привыкла постоянно грезить наяву и называла эти грезы «мой театр». Во время беседы родственникам казалось, что она их внимательно слушает, между тем как она предавалась мечтам, но стоило ее окликнуть, как она тотчас отзывалась, так что никто ничего не замечал. Почти ни на минуту не прекращаясь, эта умственная деятельность соседствовала с работой по хозяйству, которую она выполняла безукоризненно. В дальнейшем я расскажу о том, каким образом именно эта вполне обычная для здорового человека мечтательность превратилась в болезнь.
Процесс развития заболевания распадается на несколько фаз, между которыми можно провести четкие границы. Таковы:
A) Латентный инкубационный период, продолжавшийся с середины июля 1880 года приблизительно до 10 декабря того же года. В течение данной фазы, которая чаще всего остается неизученной, своеобразие этого заболевания проявилось столь полно, что одного этого было достаточно для того, чтобы понять, какой интерес представляет оно в патологическом отношении. Эту часть истории болезни я изложу ниже.
Б) Период проявления заболевания: развитие своеобразного психоза, парафазии[3], сходящегося косоглазия, тяжелого расстройства зрения, полного паралича с контрактурами[4] правой руки и обеих нижних конечностей, неполного паралича левой руки, пареза затылочных мышц. Со временем контрактура правой руки и правой ноги пошла на убыль. Но из–за тяжелой психической травмы (смерти ее отца) в апреле состояние ее перестало улучшаться.
B) После этого она долго не выходила из сомнамбулического состояния, которое затем стало чередоваться с нормальным состоянием; некоторые стойкие симптомы сохранялись вплоть до декабря 1881 года.
Г) Склонность к сомнамбулическому состоянию и симптомы постепенно исчезли к июню 1882 года.
В июле 1880 года заболел отец пациентки, которого она горячо любила. У отца развился периплевритический абсцесс, который не поддавался лечению и в апреле 1881 года свел его в могилу. В первые месяцы отцовской болезни Анна, не жалея сил, заботилась о больном, поэтому ни у кого и не вызвало особого удивления то, что мало–помалу она довела себя до истощения. Никто, включая, возможно, и саму пациентку, не замечал, что с ней творится; однако постепенно из–за слабости, анемии, отвращения к пище она стала чувствовать себя столь дурно, что пациентку, к вящей ее печали, отстранили от ухода за больным. Родственники заметили, что она кашляет, из–за этого кашля я и осмотрел ее впервые. То был типичный tussis nervosa [16] . Вскоре она стала нуждаться в отдыхе в послеобеденные часы, а к вечеру погружалась в дремотное состояние, за которым следовало сильное возбуждение.
16
Tussis nervosa (лат.) – нервный кашель.