Истерия СССР
Шрифт:
Сруб, в котором с ноября 1907 года жили участники экспедиции фон Штернберга
Шесть месяцев изнурительного труда не прошли напрасно: уже к середине марта 1908 года весь основной заряд был смонтирован и готов к детонации.
Нелишним будет отметить, что никто из немногочисленных местных жителей о работе экспедиции даже не подозревал (о причинах этого мы уже говорили). Правда, Нестеров упоминает о печальной судьбе некоего охотника, спасавшегося от разъяренных волков и в сочельник 1908 года случайно наткнувшегося на их лагерь. «Увы! — пишет Нестеров, — помочь бедняге мы ничем не смогли, ввиду данного нам высочайшего предписания. Мне оставалось лишь с ужасом наблюдать, как его жалкая фигурка скрылась за
Отсюда можно сделать главный вывод: взрыв был неожиданным, и сама эта внезапность, вкупе с тем, что эпицентр взрыва находился на весьма значительном удалении от каких-либо очагов цивилизации, послужила поводом к появлению наиболее, казалось бы, правдоподобной гипотезы (многочисленные варианты которой настойчиво муссируются до настоящего времени): в тот день над тунгусской тайгой произошло падение некоего «метеорита».
Сторонники этой версии приводят в ее подтверждение доводы очевидцев: люди видели, говорят они, как над лесом пронесся огненный шар, а затем прогремел взрыв.
Мы не станем оспаривать свидетельства очевидцев, напротив, сомневаться в их истинности было бы в высшей степени некорректным; да, (1) — действительно был взрыв, и (2) — над тайгой действительно пролетел горящий шарообразный объект… Но какое именно из этих событий предшествовало другому?
Перед тем, как перейти к кульминационной части нашего повествования, необходимо сказать несколько слов о подрывнике Сергее Иванцове — уникальном человеке, гибель которого и послужила поводом к написанию этого текста.
О детстве Иванцова не сохранилось почти никаких сведений; известно лишь, что родился он в одной из глухих поморских деревень, рано лишился родителей, самостоятельно выучился грамоте в гимназии и еще чуть ли не мальчишкой начал работать подрывником на приисках, где и познакомился с Кульгутиным (о Кульгутине еще представится повод рассказать). Мы знаем, что он участвовал в русско-японской войне, откуда вернулся Георгиевским кавалером (с расстояния двух кабельтовых попал из мортиры в фок-мачту японского крейсера). К началу работы в экспедиции Иванцову исполнилось 42 года.
Поражают его физические данные: гигант двух с половиной метров ростом и весом около двенадцати пудов, при этом вовсе не производивший впечатление какого-то увальня; постоянно готовый к работе, не знающий усталости, замкнутый и неразговорчивый.
Сергей Иванцов (справа) рядом с К. Ремизовым
«Этот человек стал настоящим талисманом нашей экспедиции, — вспоминает А.П. Нестеров, — без него мы были как без рук».
Тем временем дела в экспедиции шли весьма и весьма успешно: за год (1906–1907 гг.) было совершено более десяти так называемых «пробных» взрывов, повалено несколько миллионов кубических аршин леса (около 400 тыс. усл. м). Ученые медленно продвигались на восток, в район Подкаменной Тунгуски, где весной 1908 года взрывом мощностью 150 килотонн завершили первый этап работ.
Однако вернемся к воспоминаниям Аркадия Нестерова.
«28 марта утром я проснулся первым и вышел из палатки. Кругом лежал снег; со склона ущелья, где мы остановились, угадывался загадочный изгиб Тунгуски. По склону поднимался Иванцов (казалось, он никогда не спал). На нем были огромный ватник и ушанка. Увидев меня, Иванцов снял ушанку.
— Вот, — сказал он, как бы извиняясь, — ходил заряды проверить. Так, с виду, оно вроде нормально, да вот шнуры беспокоят — не подмокли бы.
Он посмотрел на небо. Ярко светило солнце, и мартовский наст действительно начинал подтаивать. У меня почему-то защемило сердце.
— Успокойтесь, — сказал я, тронув его за плечо, — вчера вечером мы с Александром Ивановичем проверили все расчеты.
— Жалко, — сказал Иванцов, — последний раз таки бабахнем.
Я улыбнулся, но грусть не покидала меня. Пробные взрывы доказали надежность нашей системы, и все-таки…
К полудню все мы собрались на взрывной площадке. Фон Штернберг был в лисьей шубе, Иванцов — в ватнике, все остальные — в тулупах. На шее у Ремизова висел полевой бинокль Готье. Верстах в полуторых от заряда находился наш блиндаж; дюжина шампанского, припасенная на случай завершения работ, дожидалась там своего часа.
Иванцов был у нас поджигающим. Бикфордов шнур тянулся от взрывателя в сторону блиндажа
Находившийся у заряда Кульгутин махнул рукавицей — все готово. Все мы направились к нашему убежищу. Иванцов стоял у конца шнура и держал в руках спички.
— Надеемся на Вас, — сказал ему фон Штернберг, проходя мимо. Иванцов смущенно пожал широченными плечами.
Оказавшись в блиндаже, Ремизов первым делом водрузил бинокль на треногу. В мои обязанности входило следить за действиями поджигающего. Я видел, как Иванцов подносит горящую спичку к концу шнура, опускает шнур на снег; мне казалось, я даже слышу шипение огня. Иванцов некоторое время наблюдал за горящим шнуром, затем, видимо удовлетвореный, повернулся и побежал к блиндажу. Он сделал два шага и по пояс провалился в снег. У меня потемнело в глазах… Медленно, как во сне, я обернулся: Кульгутин расставлял бокалы для шампанского на пустом ящике из-под взрывчатки, остальные уже увидели ЭТО.
Иванцов, беспомощно размахивая руками, все глубже погружался в снег. До нас донеслись его крики:
— Господа, — кричал он, — господа-а!!!
— Боже, да помогите же, да сделайте же что-нибудь!!! — причитал где-то рядом Яша.
— Прекратите немедленно, Лопухин! — рявкнул фон Штернберг. Кульгутин застыл с пустым бокалом для шампанского в руках. И в этот момент раздался взрыв.
Тайга начала медленно валиться на северо-запад, север, северо-восток. Иванцова подняло в воздух и понесло на север. Он успел сгруппироваться в полете, как его учили в гимназии, но тут от трения о воздух на нем загорелся ватник. В бинокль я видел, как объятое огнем тело Иванцова прочертило яркую дугу над падающей тайгой и скрылось за горизонтом… Потом все кончилось.»
Сразу после второго «пробного взрыва» (стрелкой отмечен С. Иванцов)
Из приведенного обширного фрагмента воспоминаний А.П. Нестерова ясно видно, что вылет и полет Иванцова (полет горящего тела) последовал сразу вслед за взрывом. Кажущиеся противоречия между «метеоритной» версией и рассказом А.П. Нестерова легко объяснимы: поскольку скорость света на несколько порядков превышает скорость звука, то сторонние наблюдатели, естественно, сначала увидели вспышку (в нашем случае — Иванцова, на теле которого загорелся ватник) и лишь затем услышали сам грохот взрыва (который на самом деле произошел несколькими секундами ранее).
Нам представляется, что это элементарное, хотя и несколько экстравагантное объяснение Тунгусского феномена снимает практически все вопросы (а в особенности, вопрос о местонахождении «метеорита» после взрыва), столь долго волновавшие широкую научную общественность.
Давно известно, что радиационный фон в районе взрыва значительно превышает допустимый уровень. Исследования срезов поваленных взрывом деревьев показали, что годовые кольца, относящиеся к рассмотренному нами периоду (октябрь 1907 — март 1908 гг.), обнаруживают значительные следы воздействия неизвестного источника радиоактивного излучения. До сих пор мы ничего не знаем о том, какие именно взрывчатые вещества использовала экспедиция А.И. фон Штернберга.
По некоторым сведениям, уехав из России вскоре после революции, фон Штернберг осел в США и принимал непосредственное участие в работах по проекту «Манхэттен»…
Все это позволяет строить самые невероятные предположения, которые предстоит проверить будущим поколениям исследователей ТФ.
ПЕРВЫЕ ПЯТИЛЕТКИ РЕСПУБЛИКИ
Субботник как феномен
На пути исследователя, пытающегося проследить туманную историю возникновения субботников, первым делом вырастают две едва различимые фигуры — это рабочие депо «Москва-Сортировочная», которые однажды, тусклым весенним вечером, вместо того, чтобы идти домой, решили вдруг остаться в родном депо и непостижимым образом отремонтировали за ночь несколько паровозов. История умалчивает о масштабах ремонта; возможно, в одном случае понадобилось подкрутить несколько контргаек, в другом — отремонтировать машину целиком. Так или иначе, в глазах рядового обывателя само словосочетание «ремонт паровоза» предполагало нечто грандиозное и далекое от унылого повседневного быта.
Поначалу странному поступку рабочих пытались найти самые разные, а порой просто абсурдные объяснения. В частности, сотрудник журнала «Красный следопыт» А. Иванников предположил, что в депо происходил своего рода шабаш (!) в его ортодоксально-иудаистском понимании. Казалось бы, день недели (суббота) и фамилия заместителя начальника ремонтного цеха (Шнейдер) давали пищу для размышлений над гипотезой Иванникова, однако, вскоре выяснилось, что Шнейдер — чистокровный немец, и фамилия его произносится как Шнайдер, на что своевременно указал В.И. Ленин в своем относительно малоизвестном «Письме т.т. Иванникову и Шнайдеру о сущности пролетарской инициативы».