Истина любви
Шрифт:
Когда Лайза снимала свитер, лента в волосах ослабла, и теперь она ощутила, как пальцы мужчины довершили начатое: он одним движением распустил ей волосы и расправил их на плечах и спине. Лайза скорее догадалась, чем почувствовала, как он поднес одну прядку к ноздрям под предлогом того, что расправляет ее гриву.
Почувствовала? Да нет, ей, наверное, показалось. И тут его голос прошептал еле слышно:
— Прекрасно.
— Что именно?
Лайза задала этот вопрос спокойно. Впрочем, она и прежде не боялась его по-настоящему, ее
— Ты… твои волосы… твоя кожа.
Теперь Лайза уже реально ощутила горячие губы Харриса на своих волосах, его слова лаской коснулись ее слуха, а затем губы Джека скользнули по ее коже, расслабленной умелыми пальцами.
Лайза вздохнула и машинально откинулась так, чтобы спиной чувствовать его грудь, чтобы быть поближе к нему. Ибо прикосновение Джека было уже другим — сейчас оно казалось чувственным, он гладил не натурщицу, а женщину.
Кончиком языка Харрис дотронулся до мочки уха Лайзы, затем провел им огненную черту до основания шеи. Его палец в это время скользил по ее спине, затем остановился на чувствительной точке у ее основания, вызвав у Лайзы бурю желания.
Она вздохнула: на ее вздох эхом отозвались губы мужчины, теперь ласкавшие ее шею. Жаркое дыхание шевелило волосы Лайзы, всколыхнув в ней такие ощущения, что, казалось, она сейчас растает. Сильные руки сомкнулись на ее талии, разворачивая девушку. И Лайза была готова ответить на его ласки. Трепетные пальцы сгибались, гладили, ласкали…
Неожиданно те же самые руки оттолкнули ее, да так резко, что зубы ее щелкнули.
— Так никаких этюдов не получится, мисс Нортон.
Голос Харриса прозвучал хрипло, угрожающе, срываясь от раздражения. Лайза не успела ничего сказать, как он уже встал и отошел в угол комнаты, оставив ее лежать головой на коленях, уже не напряженную, а дрожащую от возбуждения.
Голос Харриса, когда он стал ворчливо приказывать девушке немного поднять правую руку, слегка повернуть голову вправо, передвинуться в другую сторону, тоже заметно дрожал, но в этом было мало утешительного.
Шуршание карандашей, быстро порхавших по бумаге, тихим шорохом разносилось по комнате, а Лайзу продолжали пронизывать ощущения от прикосновения пальцев скульптора, приводя ее в полное смятение, в то время как она механически выполняла его указания.
Наконец с громким и удовлетворенным смешком Харрис кинул карандаш и этюдник и решительно направился к двери, даже не удостоив Лайзу взглядом.
— Пойду проведаю собаку, — невозмутимо бросил он через плечо. — Вы можете пока одеться и даже сварить нам кофе, а я потом расскажу вам, как подвигается дело с будущим подарком для вашего отца. Идет?
Лайза что-то пробормотала в знак согласия и, как только закрылась дверь, вскочила и натянула свитер так поспешно, словно совсем заледенела от холода. Впрочем, дрожала она совсем по другой причине —
Что это — стремление выбить ее из колеи, показать, с какой легкостью он способен возбудить любую женщину? Или, хоть верилось с трудом, для Джека Харриса это оказалось таким же сюрпризом, как и для самой Лайзы?
Стружек, о которых упоминал Харрис, здесь, может, и не было, но, как выяснилось, в них он и не нуждался. Он мог взять ее прямо здесь, в ее собственном доме, и она с готовностью приняла бы его! И Джек наверняка знал об этом, и, возможно, даже подстроил все нарочно. Вот только зачем?
Лайза бросила взгляд на этюдник и уже шагнула к нему, чтобы посмотреть, но мысленно встряхнула себя за плечи и отправилась на кухню. Наполнила и включила чайник, насыпала в чашки растворимого кофе и попыталась успокоиться — она была зла на то, что он так ловко манипулирует ее желаниями.
К моменту возвращения Джека Харриса Лайза стояла у кофейного столика с этюдником в руках. Удивительное мастерство художника развеяло весь гнев без остатка. Хороши были и общие планы, но особенное восхищение вызывали у девушки наброски отдельных частей тела — сгиб локтя, крылатый излет плеча, волосы, струящиеся по спине.
Когда Джек вошел, Лайза подняла голову, ожидая окрика за то, что взяла этюдник. Однако он ничего не сказал и лишь улыбнулся. Улыбка получилась усталой, и Лайза только сейчас поняла, сколько сил было вложено в то, что она сейчас рассматривала.
— Ну и что вы думаете? — мягко спросил Харрис. — По-моему, как только мы лучше почувствовали друг друга, все пошло хорошо.
— Да… наверное… — только и смогла выдавить Лайза. Этюды заслуживали гораздо большей похвалы. — Но вид у вас измученный.
Харрис бросил взгляд на часы, затем несколько раз согнул правую руку в запястье.
— Мы довольно долго этим занимались. И я очень рад, что сейчас вы чувствуете себя абсолютно свободно. Вам надо серьезно подумать о карьере натурщицы. — И Джек засмеялся.
— Спасибо, — отозвалась Лайза. — Я подумаю. А теперь садитесь пить кофе, пока не остыл.
Харрис устало плюхнулся в кресло, взял чашку и пригубил обжигающий ароматный кофе. Затем поставил чашку, откинулся и серьезно посмотрел на девушку.
— Я обещал вам отчет о том, как продвигается моя работа, — произнес он. — Уверен, вам будет приятно узнать, что теперь я без проблем успею закончить обещанную скульптуру из хуонской сосны к юбилею вашего отца. Ну как? Я вас порадовал? — Он сделал еще один глоток и улыбнулся. — Мне-то она нравится. Пока.
— Стало быть, вы были заняты моим заказом… с тех пор, когда я в последний раз виделась с вами?
— Весьма. — Он пожал плечами, словно давая ей понять, что не желает вдаваться в подробности. — Мне пришлось заниматься, конечно, и другими делами, но… да, достаточно занят.