Истина торжествует
Шрифт:
Мы подошли к красновато-коричневому зданию. Кирпич выглядел как камень. Колокол на западной стороне постройки звонил каждый час. Мощеная лестница вела к большой дубовой двери, на которой висела табличка «Вайз Холл». Глаза Маккензи округлились, едва она прочитала надпись на табличке.
– У вашей семьи есть собственные апартаменты в Гарварде? – от удивления ее голос приподнялся на целую октаву.
– Технически это имя моего прадеда, так что да, у моей семьи есть апартаменты в Гарварде, названные в нашу честь. Здание было построено еще в 1921 году как место для изучения семейного права. В то время семейное право только начинало развиваться. Вторая
Маккензи проследила надпись на доске «Основан в 1921 году».
Она оглянулась на меня, и я увидел гордость в ее глазах, гордость, которую я так давно хотел увидеть в глазах Ребекки. Все это значило для Маккензи так же много, как и для меня. Словно она была из моей семьи, и это было ее наследием.
– Такая честь быть частью истории, Энди.
– Хочешь войти внутрь?
– Очень хочу!
Я протянул руку и открыл для нее дверь. Запах внутри здания перенес меня в те дни, когда я был молод и наивен. Сняв кепку и солнцезащитные очки, мы шли коридорами и залами, рассматривая фотографии выпускников, профессоров и даже бюст Рубена Вайза. Маккензи внимательно читала таблички, словно пыталась их запомнить. Мне нравилось наблюдать за ее волнением. Многие знали о моем наследии, но только единицы понимали его. Все воспринимали нас как очередную богатую семью, оставившую свой след в Гарварде. Для меня же все это значило гораздо больше. Находясь в колледже, я был немного смущен этим фактом, но теперь, будучи взрослым, я гордился своим наследием и тем, что был частью всего этого. Когда Маккензи рассматривала фотографию моего деда, я услышал знакомый голос, эхом прокатившийся по залу. Я оперся подбородком на плечо Маккензи и прошептал.
– Не хочешь послушать лекцию?
Ее глаза расширились.
– Нас за это не накажут?
– Я выпускник и я– Вайз.
– Да, но я-то нет.
Я нежно поцеловал ее в щеку.
– Они ничего не скажут. Обещаю!
– Всегда хотела знать, каково это– состоять в Лиге плюща.
– Вот тебе и представился шанс. – я взял ее за руку и повел в класс своего старого профессора.
Мы тихонько проскользнули внутрь и уселись за заднюю парту. Найлс Пелтье ничуть не изменился с тех пор, когда я был под его опекой. Его седые волосы по-прежнему были в диком беспорядке, а зеленые глаза не могли остановиться на чем-то одном, пока он говорил. Одет он был в темные твидовые брюки, а его шею украшал галстук-бабочка.
– Развод– это тяжелое бремя для всех вовлеченных в него сторон. К ним можно отнести мужа, жену, детей, родителей обоих сторон и их адвокатов. Любой, кто из вас поверит, что вы должны быть холодными и отстраненными во время работы с клиентом, пусть ищет себе другую работу. Вы же не говорите доктору, чтобы он закрыл свое сердце от пациентов, не так ли? Вы хотите, чтобы доктор заботился о вас, чтобы он вам сочувствовал. Также и ваши клиенты, когда сидят перед вами и рассказывают, что их брак дал трещину, вряд ли хотят видеть перед собой холодную гадину. Им нужен кто-то, кому они смогут доверять. Они хотят того, кто заставит их почувствовать себя защищенными, когда все вокруг них рушится. Кто-нибудь может сказать
Класс сидел в тишине, оглядываясь друг на друга, надеясь, что кто-нибудь ответит до того, как профессор начнет называть по именам.
Я поднял руку.
– Да. Ты, на задней парте, – Найлс указал на меня.
Поднимаясь, я взглянул на Маккензи. Ее лицо перешло из розового в красное за долю секунды. Она сползла ниже на стуле, пытаясь спрятаться от взглядов студентов, которые на нас пялились.
– Основным правилом является то, что вы должны изучить все факты прежде, чем строить дело.
Найлс сложил руки на груди и прислонился к доске, стерев на ней написанное.
– И почему это важно?
– Потому что улики не лгут. А люди могут и будут лгать. Это в нашей природе.
– Но развод– это грязный и эмоциональный бизнес. Особенно там, где задействованы дети и деньги. Откуда вы можете знать, что в ваших руках находятся все доказательства, когда принимаетесь за дело?
– Хороший адвокат знает, как использовать информацию в своих интересах. Он либо находит какую-то лазейку, чтобы иметь все доказательства, либо встречается с клиентом и просит, чтобы дело было урегулировано в свете новой информации. В любом случае клиент, в конце концов, получает то, чего действительно заслуживает.
Гордая ухмылка заиграла на морщинистом лице Найлса.
– Я впечатлен, мистер Вайз. Дамы и господа, мистер Эндрю Вайз из «Вайз и Партнеры» порадовал нас сегодня своим присутствием и знаниями. Увидимся после урока, мистер Вайз.
Поклонившись, я уселся на свое место. Я обнял Маккензи за плечи и расслабился, слушая, как Найлс заканчивает свой урок. После звонка он распустил класс, а мы с Маккензи остались. Несколько студентов подошли и пожали мне руку, представившись перед уходом. Как только последний ученик покинул класс, мы встали и пошли к доске.
– Дрю, мой мальчик! Прошло столько времени! – встретил меня Найлс дружеским рукопожатием.
– Да, так и есть.
Маккензи, стоя рядом со мной, с искренней улыбкой наблюдала за нашим воссоединением.
– А кто эта юная леди? – спросил Найлс.
Я обнял Микки за талию, крепче прижимая к себе.
– Профессор Пелтье– это Маккензи Эванс, моя девушка!
Она потянулась и пожала руку профессора.
– Очень приятно познакомиться, профессор.
– Пожалуйста, зови меня Найлс. Так, из какой части Техаса ты к нам приехала?
– Из Амарилло, но как вы узнали, что я из Техаса?
– Я преподаю в Гарварде тридцать лет и за это время слышал столько акцентов, наречий и диалектов, сколько тебе и не снилось.
– Ну, разве вы не прелесть? – хихикнула Маккензи, всплеснув руками.
Найлс улыбнулся.
– Дрю, мой мальчик, она одна из хранителей.
Я прижался поцелуем к макушке Маккензи.
– Я знаю об этом, поверьте мне.
– И как много наш молодой адвокат поведал вам о своем нахождении внутри этих стен, расскажите мне, – спросил ее Найлс.
– Не очень, но почему?
– О, боже, – застонал я. – Пожалуйста, не надо!
– Да ладно, Энди. Ты обещал, что расскажешь мне несколько историй, – заскулила Маккензи. Улыбка Найлса стала шире.
– Энди, да? Мне все больше и больше нравится эта девушка.
Я прикрыл лицо рукой.
– Я облажался, – пробормотал я со вздохом.
– Как насчет того, чтобы проследовать в мой кабинет, где мы сможем немного поболтать о проделках вашего возлюбленного в кампусе. – Найлс предложил руку Маккензи.