Истина звезд
Шрифт:
– Брат, – разбудил Эвона как-то ночью Атер.
Холодными пальцами он коснулся лба и, смахнув с него белоснежные пряди, помог подняться.
– Идем, я отведу тебя в покои. – Атер попытался ухватить Эвона под руку, но тот улегся обратно.
– Мне надо быть рядом с Соно. Он может проснуться в любую минуту.
– Идем, Эвон, – тянул его Атер. – Говорю же, идем! Если сейчас встанешь, то попрошу Масту утром сделать твой любимый десерт.
Эвон вновь почувствовал себя маленьким несносным пронырой, которого все время ловил старший брат и, заманивая в комнату засахаренной смородиной, укладывал спать.
– Словно
Услышав это, Атер хмыкнул, кажется тоже предавшись приятным воспоминаниям.
– Я пригляжу за твоим другом. – Ему все-таки удалось поднять Эвона со скамейки. – А ты иди отдыхать.
– Можно, я посплю у тебя?
– Тебе всегда моя комната нравилась больше. – Атер закинул руку Эвона себе на плечи, будто тот не мог идти без его помощи. – Жаль, что твою мы испортили рисунками елок на стенах.
– А я люблю эти ели. – Эвон поддался брату и обессиленно повис на нем.
Засыпая на ходу, он все-таки смог дойти до комнаты Атера. Внутри было жарко, но сил раздеться не хватило. И, упав на твердую кровать, Эвон провалился в сон, сквозь который услышал последние слова брата:
– Ты дома, Эвон. Больше никто не причинит тебе вреда. Никто и никогда. Я обещаю.
Эвон проснулся утром от скрипа пола, выдавшего тихие шаги Юри, и от звука ее голоса, доносящегося из большого зала. Она что-то обсуждала с Атером, но что именно, Эвон так и не услышал. Сладко потянувшись на кровати, он оглядел комнату: идеальный порядок и чистый воздух, в котором даже в свете солнечных лучей не летали пылинки. Вещи Эвона аккуратной стопкой лежали на сундуке, а ботинки стояли ровно на краю идеального квадрата небольшого ковра из медвежьего меха.
«Атер не изменился, – подумал Эвон. – Как был чистюлей, так и остался».
В детстве старший брат всегда убирался в комнате Эвона. Ровнял ему покрывало на кровати, взбивал подушку, вытягивая на ней ровные углы. Складывал вещи в сундук, чистил обувь. А еще заставлял умываться по утрам и, когда Эвон сопротивлялся этому, заманивал его к ведру с холодной водой сладкими печеньями. Пока Эвон жевал их, Атер набирал в ладони воду и сам умывал его. Причесывал непослушные волосы, поправлял воротник, отряхивал соринки со штанов и следил за тем, чтобы все было идеально. Эвон вырос его полной противоположностью. Ему нравился беспорядок – в нем Эвону всегда виделось что-то живое, настоящее. Уютное и домашнее. И даже сейчас он с теплотой вспоминал о Схиале и комнатке на втором этаже борделя. О пыли, мерцающей в воздухе, о дыме от самокруток и разбросанных повсюду вещах. О вышитом пестрыми узорами ковре и палящем по утрам солнце. Все нутро Эвона тянулось туда, и от воспоминаний по спине пробежали мурашки. Или, быть может, от холодного воздуха в комнате брата.
Эвон накрылся одеялом, надеясь ощутить знакомый запах детства, но выстиранная ткань пахла лишь еловым мылом.
– Младший сын Севера, завтрак подан! – мальчик с кухни быстро постучал в дверь.
Эвон ничего не ответил, и тот повторил:
– Младший сын Севера, завтрак подан!
– Да! Спасибо, я уже иду.
Мальчик на всякий случай еще раз звонко постучал и, убежав к другой комнате, позвал Далию плохо выученной фразой:
– Принцеш Эверока, завштрак подачть! – сказал он на эверчанском языке с сильным акцентом
Эвон нехотя встал с кровати. Рану на сгибе локтя защипало, стоило лишь снять бинт с просочившимися сквозь него пятнами крови. Сукровица, успевшая за ночь подсохнуть, оторвалась от места прокола. Эвон зашипел и, услышав шаги принцессы, быстро натянул на себя одежду.
– Дэл! – Он выскочил из комнаты, застегивая на ходу рубашку. – Стой, нам надо поговорить.
Но Далия, высоко задрав нос, прошла мимо него.
– Ты долго будешь бегать от меня? – крикнул ей вслед Эвон.
Далия промолчала. Она подошла к столу, за которым сидела Юри, и, взяв тарелку с кашей, обиженно ушла обратно в комнату.
– Дэл…
Она обошла Эвона и, оставив за собой ароматный шлейф овсянки на молоке, громко захлопнула дверь.
– Святые! – Эвон тоже хлопнул дверью и направился к длинному столу.
– Вижу, утро сегодня у всех доброе, – пробубнила Юри в кружку и отхлебнула горячего чая с шишками и мятой.
Главная кухарка, увидев Эвона, заулыбалась и расслабила нахмуренные до этого брови. Ее лицо теперь сияло от счастья. Она взяла тарелку и до краев наполнила ее кашей. Эвон любил стряпню Масты, и она знала об этом. Когда он был мальчишкой, кухарка тайно по вечерам передавала его маме рыбные пирожки для младшего сына. Она прятала Эвона в шкафах от разъяренного отца и ухаживала за Хрисой, когда тот избивал ее. Она заботилась о маленьком Эвоне, когда он оставался один, учила его печь хлеб, выбирать травы и съедобные ягоды, из которых потом готовила еду на стол. Эвон скучал по ней и ее доброму, пусть и постаревшему с годами лицу.
– Больше не уходите от нас, младший сын! – сказала Маста на рэкенском языке. – Мы все ждали вашего возвращения. И больше никуда вас не отпустим. – Она улыбнулась, подлив ему горячего чаю.
Маленький мальчик стоял за Юри и смотрел ей в затылок. Он все хотел ей что-то сказать, но никак не решался. Эвон не стал смущать его и спросил:
– Как тебя зовут?
– Это Бэйн. Подкидыш. Его нашли еще младенцем, у конюшни, завернутым в шубу. Орал так, что весь дом на уши поднял, – ответила вместо мальчика Маста.
– Я Эвон, это Юриэль, – указал на подругу Эвон, и та наконец развернулась к мальчику.
Бэйн быстро поклонился и, постеснявшись взгляда Юри, убежал на кухню.
– Он молчаливый и трусливый. Что скажут, то и сделает. – Маста накрыла большой чан с кашей крышкой. – А так на кухне помогает, и на том спасибо. Но проныра тот еще. Прямо как вы в детстве.
И напоследок пожелав приятного аппетита Эвону, она вышла, оставив гостей одних.
Юри погрузилась в свои мысли, молча ковыряя кашу.
– Как спалось, мышонок?
– Хорошо, – быстро ответила она, так и не посмотрев на Эвона.
– Как раны?
– Заживают.
Эвон нахмурился, скрестив руки на груди. Юри что-то недоговаривала, и ему это не нравилось.
– Помнишь, ты мне сказала, что между нами больше не должно быть секретов?
– Помню.
– Тогда рассказывай: какие мысли тебя мучают?
Юри подняла на него глаза. Она наклонила голову и, окинув взором лицо Эвона, пробежалась взглядом по стенам Длинного дома. Прислушалась к суетливому шуму из кухни. Остановилась на двери, за которой лежал Соно, и в итоге, бросив злобный взгляд на Мысленный зал, произнесла: