Истинная Христианская Религия

Сведенборг Эммануил

Дракон выйдет обольщать народы со всех четырех сторон земли, чтобы собрать их на войну; и вышли они на поверхность земли, и окружили стан святых и возлюбленный город. И ниспал огонь от Бога с небес и пожрал их. Откр. 20:8,9.

389. Пятый опыт.

Мне довелось однажды видеть документ, посланный с небес одному обществу в мире духов, в котором было два главных церковника со свитой каноников и пресвитеров. В документе содержался призыв признать Господа Иисуса Христа Богом небес и земли, как он учил (Матф. 28:18), и отказаться от учения, что вера оправдывает без дел закона, как от ошибочного. Многие люди читали и переписывали этот документ, а о его содержании многие из них разумно рассуждали и беседовали. Однако, приняв его, сказали друг другу: "Послушаем мнения наших руководителей".

Они выслушали их, но высказались против документа и отвергли его. Оказалось, что руководители этого общества жестокосердны из-за лжи, которой они набрались, живя в прежнем мире. Поэтому,

после краткого совещания, они отправили документ назад в те небеса, откуда он был прислан. Когда это было сделано, большинство мирян, поворчав немного, отказались от своего прежнего признания, и тогда свет их суждений на духовные темы, тот, что раньше был ярким, вдруг потух. После повторного, но тщетного, предостережения, я увидел, как это общество провалилось вниз, однако, я не смог увидеть, как глубоко; но оно исчезло из поля зрения тех, кто поклонялся одному Господу, повернувшись спиной к оправданию одной верой.

(2) Несколькими днями позже я увидел, наверное, до сотни поднявшихся с нижней земли, на которую провалилось это небольшое общество; они приблизились ко мне, и один из них сказал: "Послушай, какое необычное происшествие. Когда мы свалились вниз, я увидел нечто, похожее на озеро, а немного погодя - сушу; затем, через некоторое время, небольшой городок, где многие нашли себе дом. На следующий день мы собрались обсудить, что нам делать. Многие говорили, что нужно обратиться к тем двум руководителям церкви, и осторожно сделать им выговор за то, что послали документ обратно в те небеса, откуда он получен, потому что оттого-то все и случилось. Кроме того, они избрали несколько человек (тот, который говорил со мной, сказал, что он был одним из них), которые сходили к тем руководителям, где один из них, отличавшийся мудростью, обратился к ним следующим образом: "Мы думали, что превосходим других в обладании церковью и религией, потому что, как нам говорили, у нас самый сильный свет Евангелия. Но кое-кому из нас было дано озарение с небес, и это озарение сопровождалось сознанием того, что в настоящее время в Христианском мире нет уже церкви, потому что нет религии".

(3) Руководители сказали: "Что ты такое говоришь? Как это нет церкви, когда в ней есть Слово, Христос Спаситель в ней известен, и обряды совершаются?" Наш представитель ответил на это: "Все это - части церкви, потому что они создают церковь; но создают внутри, а не снаружи человека". Он продолжал: "Может ли быть церковь там, где поклоняются трем Богам? Может ли быть церковь там, где все учение построено на одном-единственном, да еще неправильно истолкованном, высказывании Павла, а значит, вовсе не на Слове? Может ли быть церковь, когда не обращаются к Спасителю мира, который и есть Сам Бог церкви? Кто может отрицать, что религия состоит в том, чтобы избегать зла и делать добро? Есть ли хоть одна религия, которая учит, что вера одна спасает, а не вместе с милосердием? Есть ли хоть одна религия, которая учит, что милосердие, проявляемое человеком - это лишь нравственное и гражданское милосердие? Кто же не видит, что такого рода милосердие не содержит ничего религиозного? Разве одна вера влечет за собой какое-либо действие или поступок, тогда как религия состоит в деятельности? И есть ли хоть один народ во всем мире, который не наделяет спасительной силой благо милосердия, то есть добрые дела? Да и вся религия заключается в добре, и вся церковь заключается в обучении истинам, а при помощи истин, в обучении разного рода добру. Как чудесна была бы наша участь, если бы мы одобрили учение, составляющее суть того документа, что был послан нам с небес!"

(4)Тогда руководители сказали: "Твоя критика метит слишком высоко. Вера в действии, то есть, вера, которая полностью оправдывает и спасает, - это церковь, так ведь? Вера в покое, то есть вера, которая идет дальше и приводит к совершенству, - это религия, так ведь? Вам следует уяснить это, дети мои". Но наш посланник сказал тогда: "Слушайте, отцы. В соответствии с вашим догматом, человек подобен деревянному чурбану в постижении веры в действии, так ведь? Можно ли оживить чурбан так, чтобы он стал церковью? В соответствии с вашим замечанием, вера в покое есть продолжение и развитие веры в действии, так ведь? А если, как утверждает ваш догмат, вся спасающая сила сосредоточена в вере, и благо милосердия со стороны человека не дает ничего, то где же тогда религия? Тогда прелаты сказали: "Друг мой, ты говоришь так, потому что не знаешь тайн оправдания одной верой; а кто незнаком с ними, тот внутренне не может знать пути к спасению. Твой путь - внешний, и годится лишь для простых людей. Иди этим путем, если хочешь. Но тебе следовало бы знать, что все добро - от Бога, и ничего в нем от человека, так что в духовных делах человек сам ничего достигнуть не может. Как же тогда может человек сам по себе делать добро, если это духовное добро?"

(5) На это наш представитель отвечал с великим возмущением: "Я знаю о ваших тайнах оправдания больше, чем вы, и я скажу вам прямо, что я не увидел внутренне в ваших тайнах ничего, кроме призраков. Разве религия состоит не в том, чтобы признавать

и любить Бога, а дьявола избегать и ненавидеть? Разве Бог не само добро, а дьявол не само зло? Есть ли хоть кто-нибудь в мире, кто обладает религией и не знает этого? Признавать и любить Бога не значит ли делать добро, потому что оно Божье и от Бога, а избегать и ненавидеть дьявола - не значит ли не делать зла, потому что оно дьявольское и от дьявола? Или, если изложить это по-другому, разве ваша вера в действии, которую вы называете той верой, что полностью оправдывает и спасает, или, другими словами, ваше оправдание одной верой, учит вас делать какое-нибудь доброе дело, потому что оно Божье и от Бога, или избегать какого-нибудь зла, потому что оно дьявольское и от дьявола? Ничуть нет, поскольку вы полагаете, что ни в том, ни в другом спасения нет. Что такое ваша вера в покое, которую вы называете той верой, что идет дальше и приводит к совершенству, как не то же самое, что и вера в действии? Как же можно ее совершенствовать, если вы исключаете всякое добро, которое делает человек как бы от себя, говоря в своих тайных учениях: "Как может спастись хоть кто-нибудь каким-то добром, сделанным им самим, когда спасение - это свободный дар?" Или: "Что доброе может сделать человек, иначе как с целью заслуги, при том, что заслуги Христа совершенно достаточно? Поэтому делать добро для достижения спасения означало бы приписывать себе то, что принадлежит одному Христу, а также надеяться оправдать и спасти себя самому". Или: "Как может кто-то делать доброе дело, когда Святой Дух выполняет все без всякой помощи человека? Какой толк тогда от какого-то добра от человека сверх того, если все добро от человека по сути своей - вовсе не добро?"

(6) Есть еще много других вопросов; так это и есть ваши тайны? Но на мой взгляд, это только игра слов да уловки, придуманные, чтобы избавиться от добрых дел, добрых дел милосердия, и таким образом надежно утвердить ваше учение об одной вере. И делая это, вы считаете человека относительно веры, и вообще, относительно всего духовного, деревянным чурбаном, или неживой статуей, а не человеческим существом, созданным по образу Бога, которому дана и дается постоянно способность разуметь и желать, верить и любить, говорить и действовать, точно так же, как если бы он это делал сам по себе, в особенности в делах духовных, поскольку именно они делают человека человеком. Если бы человеку не надо было думать и действовать в духовной области как бы самому по себе, к чему было бы тогда Слово? К чему были бы церковь и религия? И к чему богослужение? Вы знаете, что делать добро ближнему от любви - это милосердие; но вы не знаете, что такое милосердие. А между тем это душа и сущность веры. И поскольку милосердие служит и тем и другим, то как же может вера, оторванная от милосердия, не быть мертвой? Мертвая вера - это не что иное, как привидение. Я назвал ее привидением, потому что Иаков (2:17) называет веру без добрых дел не только мертвой, но и дьявольской".

(7) Тут один из руководителей, слыша, что его веру называют мертвой, дьявольской, да еще привидением, так разъярился, что сорвал митру со свое головы и бросил ее на стол со словами: "Я не надену ее до тех пор, пока не отомщу врагам веры нашей церкви". И качая головой, забормотал: "Ох уж этот Иаков! Ну Иаков!" На митре спереди была табличка, на которой было выгравировано: "Одна вера спасает". И вдруг, вырастая из земли, появилось чудовище с семью головами, с ногами медведя, телом леопарда и пастью льва, точно как чудовище, описанное в Откровении (13:1,2), изображению которого поклонялись (13:14,15). Это привидение взяло митру со стола, разорвало ее нижний край на части, и надело их на свои семь голов. При этом земля разверзлась у него под ногами, и оно провалилось вниз. При виде этого руководитель вскричал: "В атаку! В атаку!" На этом мы покинули его, и нашему взору открылись ступени, по которым мы и поднялись; вот так мы возвратились назад на землю, под небеса, где мы были раньше".

Вот какую историю рассказал мне дух, который с сотней собратьев поднялся с нижней земли.

390. Шестой опыт.

Я услышал с северной стороны духовного мила нечто похожее по звучанию на водопад. Я пошел в том направлении, и когда я подошел ближе, звук прекратился, и послышался гомон, как от большого сборища. Затем я увидел здание со множеством отверстий, окруженное стеной, которое и было источником того гомона, что я слышал. Я поднялся, и спросил у привратника, стоявшего там, что за люди здесь находятся. Он сказал, что это мудрейшие из мудрых обсуждают вопросы сверхъестественного. Он сказал так по своей простой вере.

"Нельзя ли мне войти?"

"Да, - сказал он, - но ты не должен ничего говорить. Мне разрешено пускать язычников постоять со мной у дверей".

Я вошел, и обнаружил арену с помостом посреди нее, и группу так называемых мудрецов, обсуждавших таинства их веры. В этот момент обсуждаемым предметом или утверждением было: является ли то добро, которое человек делает в состоянии оправдания верой, или в его дальнейшем развитии, когда оно совершилось, религиозным добром, или нет. Они единодушно признали религиозным добром то добро, которое способствует спасению.