Истинная руна
Шрифт:
Павел опять включил компьютер, принадлежавший прежде Грише: неизвестно куда запропавшему хозяину квартиры. Снова заиграла привычная музыка, но Павел быстро ее выключил – ни к чему злить хозу. Порой даже жутко представить, на что она способна… Никаких преград, кроме моральных, почти полная власть над предметами и людьми.
С техникой Павел не слишком дружил, но забираться в интернет кое-как научился. Максимович какими-то своими способами проникал в сеть прямо из Москвы-1, присылал весточки. Знала ли о них Галя? Павел ей не говорил, она не спрашивала. Наверное, знала. Или еще нет? Из сети
«Галя далеко?»
«На кухне!» – как можно быстрее отбил ответ Павел, радуясь, что колонки выключены и письмо пришло беззвучно.
«Жди сегодня Белку в гости, Гале не говори».
«А если она заметит?»
Письмо что-то долго не отправлялось и Паша даже постучал от нетерпения по столу, но тихонечко, воровато оглядываясь.
«Белка придет, когда Галя ляжет спать. Сам не усни только. Отбой».
Павел быстро постирал все сообщения и откатился на кресле от стола. Вовремя: Галя уже шла по коридору.
– Ты идешь или нет?! Пашка, я с тобой разведусь, если будешь таким унылым!
– Иду, иду…
«Разведусь»! Подумайте, какие нежности! Когда валялась сутками на кровати, когда тошнило постоянно, так не говорила. Потому что еще не была хозой. Пожалуй, Белка Чуй прав насчет их породы… От этой мысли Павлу даже стало стыдно и он постарался прибыть к столу с улыбкой.
– Как успехи, Галка?
– Нормально все! – начинающая хоза показала большой палец. – Жалко мне тебя, Пашка… Ведь зеркало у тебя в руках было! Надо было только в него посмотреться, и сейчас орудовали бы вдвоем. Сегодня будем есть фондю.
– Кого?
Кулинария – дело тонкое, и начинающему магу с ним связываться опасно. До сих пор Паша помнил о первом опыте Гали, после которого он несколько часов обнимал унитаз, жалея, что вообще появился на свет. Хоза вылечила себя сразу – видимо, побежала в Москве-1 к Максимовичу или Белке и они помогли. С тех пор Галя сначала пробовала все сама, но Паше о пережитом забыть было трудно.
– Не волнуйся, я уже ела.
– Когда успела?
– Ну… Успела.
Поди пойми этих хозов с их магией! Павел постарался успокоиться, обнял Галю и поцеловал в затылок. Все же это по-прежнему она, а что стала сильной, могущественной – так что это меняет? Только комплексы мужские шевелятся, спать не дают. А на самом деле надо радоваться. Любимая женщина, которая способна решить все проблемы. Что может быть лучше? Царствуй лежа на боку!
– Пашка, ты на меня ни за что не сердишься?
Галя напряглась, голос у нее дрогнул. У Павла аж в горле запершило: все чувствует, дурочка хорошая.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже. Только ты… Будто по-другому ко мне относишься с каждым днем… Паша, я подумала: давай найдем где-нибудь еще одно зеркало, а? Ты отразишься, и станешь как я. И все будет хорошо.
Она обернулась, прижалась мокрым лицом к щеке.
– Конечно, Галя.
– Обещаешь?
– Все будет хорошо.
– Обещаешь отразиться?! Максимович сказал, что рано или поздно они придумают, как мне зарегистрироваться, ну, встать на учет в этом Архиве и все такое… Типа работать хозой, да? Вот и… Вроде того, что если все будет нормально, то я узнаю, где зеркало есть, или даже официально смогу тебя к нему провести. И… И тип-топ все будет, понимаешь?
Галя сыпала своими «типа» и «вроде», как прежде, когда они еще только познакомились. Но чтобы стать такой, ей пришлось сперва расплакаться. Галя-хоза за своей речью не то чтобы следит, а просто слова-паразиты куда-то сами от нее сбежали. Не прижились на принцессе, в которую она превращается.
«А я уживусь с ней?»
– Пашка, ну ты чего молчишь-то, а?..
«Конечно, нет»
– Пашка!!
И вдруг исчезла. Руки обнимали пустоту, и Павел не опустил их, постоял еще немного. Так и должно быть: пустота. Хозу нельзя любить ни человеку, ни такому же отраженному, как она. Они, по словам Белки Чуя, любить вообще не способны, и Павел верил ему.
– Обед отменяется… Или завтрак? Все равно отменяется.
Он вернулся в комнату и запустил Sirius.
Здесь было холодно. Траву и листья с ночи прихватила изморозь, на легком ветерке они, отяжелевшие, совсем не шевелились и лес производил впечатление сказочного и мертвого. Да таким он, в сущности, и был. Ник-Ник размашисто шагал по тропинке, вьющейся между толстых берез, из угла в угол рта медленно перемещалась сигара. Целая, толстая сигара, хотя в карманах полно любимых сигарных окурков. Но иногда следует изменять привычкам – в особо торжественных случаях.
Было почти тихо. Почти, потому что на самом пределе слышимости кто-то глухо ворчал, выл, рычал… Инфразвук какой-нибудь? Волосы на загривке от этих полузвуков становились дыбом. Пугают, или здесь всегда так? Ник-Ник шел нарочито не спеша. Не показывать испуг шакалам… А то ведь и в самом деле набросятся, что им Ник-Ник? Границы Власти города близко, а не достанешь. Тут царство Нечисти.
Обогнув ствол особенно толстого дерева, Ник-Ник увидел гнома. Маленький, но вполне пропорциональный человечек, стоял, скрестив руки на груди, и как мог презрительно смотрел в грудь гостю. Выше поднять голову он не мог: пропало бы все презрение, все же Ник-Ник детина роста супербаскетбольного, да еще и на каблуках. Хоз специально подошел поближе, навис черной грозовой тучей над малышом.
– Я пришел к Старшим.
– Ты – хоз по прозвищу Ник-Ник? – скрипучим голосом поинтересовался гном.
– Будто не знаешь!
Хоз, разыгрывая негодование, тряхнул пышной черной гривой и осыпал гнома перхотью. Тот не дрогнул, только сморгнул.
– Идем, хоз. Ведомство Тьмы ждет тебя.
Теперь они шли не по тропе. Все чаще попадались мухоморы, и Ник-Ник даже немного развеселился: ну что за показуха! Дважды пришлось преодолеть настоящие буреломы. Гном ловко протискивался в известные ему лазейки, а Ник-Ник всей тушей пер напролом, как танк. Плащ, однако, изрядно пострадал, хорошо хоть кожаные штаны выдержали. Даже одна из цепей, украшавших широкую грудь и еще более широкий живот Ник-Ника, зацепившись за сук, разлетелась на звенья.