Истинноверующий: Мысли о природе массовых движений
Шрифт:
107.
Французские писатели XVIII века представляют собой наиболее характерный пример пионерства интеллигенции в массовом движении. Нечто похожее можно наблюдать в периоды, предшествующие большинству движений. Для Реформации почва была подготовлена людьми, высмеивавшими и обвинявшими духовенство в популярных памфлетах, и литераторами подобно Иоганну Рейхлину, боровшемуся против курии римского папы. Быстрое распространение христианства в Римской империи было частично результатом того, что христианство старалось вытеснить языческие культы, совершенно дискредитированные греческими философами, которым надоело ребячество этих культов, и они разоблачали и высмеивали их в своих школах и на городских улицах. (157:)
Наименьший успех христианство имело среди евреев, потому что еврейские «люди слова» были горячо преданы еврейской религии. Раввины и их ученики занимали высокое положение в еврейской жизни того времени, когда школа и книги заменяли храм
В наше время массовые движения — социалистические и националистические — неизменно подготавливались деятельностью поэтов, писателей, историков, педагогов, философов и т. п. Связь между мыслителями-теоретиками и революционными движениями в подчеркивании не нуждается. Верно и то, что все националистические движения, начиная от культа «Родины» в революционной Франции, вплоть до последнего националистического восстания в Индонезии, были задуманы не «людьми действия», а недовольными интеллигентами. Генералы, промышленники, землевладельцы и деловые люди — те, кого принято считать столпами патриотизма, на самом деле присоединяются к движению позднее, когда оно уже развилось. Самое большое напряжение в начальной фазе движения состоит в том, чтобы убедить и привлечь на сторону движения этих будущих столпов патриотизма. Чешский историк Полацкий сказал, что обвались потолок комнаты, в которой он с кучкой друзей однажды обедал, — и не было бы национального движения чехов[153]. С таких небольших групп «людей слова» начинались все национальные движения. Немецкие интеллигенты начали немецкий национализм так же, как еврейские интеллигенты положили начало сионизму. Активное стремление «человека слова» к заметному положению делает его чрезмерно чувствительным к любому унижению своей группы или своего общества (158:) (расы, нации, религии) даже тогда, когда он принадлежит к ним формально. Унижение, которому подверг Наполеон немцев, особенно пруссаков, толкнуло Фихте и немецких интеллигентов обратиться к немецким массам с призывом объединиться в одну могучую нацию, которая доминировала бы в Европе. Т. Герцль и еврейские интеллигенты не могли не прийти к сионизму из-за огромных унижений миллионов евреев в России и из-за клеветы, какой подвергались евреи в остальной континентальной Европе в 153 Hayes Canton J. H. The Historical Evolution of Modern Nationalism (New York R. R. Smith, 1931) p. 294.
конце XIX века. Национальное движение, вытеснившее из Индии англичан, в какой-то степени началось из-за унижения щуплого очкастого индийского «человека слова» Южной Африки.
108.
Нетрудно заметить, как критический «человек слова» путем постоянного высмеивания и обличения подрывает общепринятые взгляды и авторитеты и знакомит массы с идеей перемены. Труднее проследить, как эта дискредитация существующих взглядов и устоев делает возможным появление новой фанатичной веры. Весьма характерно, что воинствующий «человек слова», который «как бы замеряет глубину падения существующего порядка, чтобы показать его несостоятельность и несправедливость»[154], часто подготавливает почву не для общества свободомыслящих индивидуумов, а для коллективистского общества, где больше всего ценятся предельное единство и слепая вера. Таким образом, широкое распространение недоверия к авторитетам, неуважения к ним очень часто приводит к неожиданным результатам. Свободомыслие Ренессанса было прелюдией к новому фанатизму — Реформации и контрреформации. Французы эпохи Просвещения, развенчивавшие церковь и корону, проповедовавшие разум и терпимость, вызвали взрыв революционного и национального фанатизма, (159:) неутихающего и поныне. Маркс и его последователи, дискредитировавшие религию, национализм, страстное увлечение бизнесом, вызвали к жизни новый 154 Pascal. Pensees.
фанатизм — социализма, коммунизма, сталинского национализма и стремления к мировому владычеству.
Развенчивая фанатическую веру или предрассудок, мы фанатизм не вырываем с корнем. Мы только мешаем ему появляться в одном месте, и в результате он появляется в другом. Таким образом, осуждая и разрушая принятые взгляды и авторитеты, воинствующий «человек слова» бессознательно создает в разочарованных массах жажду веры, ибо большинство людей не может выносить бесплодной и бесполезной жизни, если у них нет чего-то такого, чему они могли бы быть горячо преданными, с чем они могли бы слиться. Вот почему критический «человек слова», часто вопреки самому себе, становится предтечей новой веры.
Настоящий «человек слова» сам по себе может спокойно жить без веры в абсолютное. Он ценит поиски истины не меньше самой истины. Он получает удовольствие от борьбы и столкновений мысли. Если он формулирует какую-нибудь философию или доктрину, то это больше проявление ума и упражнение в диалектике, чем программа действий и догматы веры. Правда, тщеславие часто побуждает его защищать свои умозаключения яростно и зло, но обычно обращается он при этом к разуму, а не к
Подведем итог: воинствующий «человек слова» подготовляет почву для появления массового движения: 1) путем дискредитации общепринятых взглядов и устоев, путем уничтожения преданности им народа; 2) (160:) невольным созданием жажды веры в сердцах тех, кто не может жить без веры, так что когда появляется новая вера, то она находит незамедлительный отклик у разочарованных масс; 3) составлением доктрины и лозунгов новой веры; 4) путем подрыва убеждений «лучших людей общества» — тех, кто может жить и без веры: когда новый фанатизм появляется на горизонте, они бессильны оказать ему сопротивление — не видят смысла умирать за свои подорванные убеждения и принципы и подчиняются новому порядку без борьбы[155].
Итак, когда критический, беспокойный интеллигент сделал свое дело:
«Лучшим не хватает убежденности, Худшие полны страстной устремленности, Должно быть, какое-то откровение вот-вот появится, Должно быть, Второе Пришествие вот-вот придет»[156]. Сцена для фанатиков приготовлена.
109.
Трагическими фигурами в истории массового движения часто становятся его интеллигентные предтечи, доживающие до падения старого порядка под давлением масс.
Мнение, что массовые движения, в частности революции, рождаются из решимости масс ниспровергнуть порочную угнетающую тиранию и завоевать себе свободу 155 Демаре Бэсс приводит слова голландского банкира, жившего в 1941 году в Голландии «Как и большинство наших современников, мы не стремимся стать мучениками» («The Bitter Fate of Holland», SaturdayEveningPost, February 1, 1941).
156 Yeats William Butler. The Second Coming // Collected Poems (New York Macmillan Company, 1933).
действия, слова и совести, берет начало в той словесной шумихе, которую поднимают интеллигенты из числа зачинателей движения в своей стычке с существующим порядком. То обстоятельство, что поднявшееся массовое движение часто дает меньше личной свободы[157], чем давал вытесненный движением строй, — обычно приписывается властолюбивой клике, которая в критический момент обманом захватывает движение и лишает массы завоеванной свободы. Но в действительности обмануты (161:) только интеллигенты из числа предвестников движения. Они первыми поднялись против установленного порядка, они раскритиковали его глупость и неспособность, они изобличили его в незаконности и несправедливости и выступили с требованием свободы действия и свободы слова. И они, само собой разумеется, считают, что массы, ответившие на их призыв и последовавшие за ними, хотят того же самого, что и они. Однако свобода, к которой стремятся массы, это не свобода слова и действий, а свобода от невыносимо тяжелого бремени самостоятельного существования. Они хотят свободы от «страшного бремени свободы выбора»[158], свободы от трудной ответственности за бездействующее «я», свободы от необходимости принять на себя вину за собственную бесполезность. Массам не нужна свобода совести, а нужна вера, слепая авторитарная вера. Они сбрасывают старый порядок не для того, чтобы создавать общество свободных и независимых людей, а чтобы установить единообразие, индивидуальную безличность и новую систему совершенного единства. Массы восстают не против порочности старого режима, а против его слабости; не 157 См. раздел 27.
158 Dostoyevsky Fedor. The Brothers Karamazov Book V Chap. 6.
против его притеснений, а против его неумения сковать их воедино, в крепкое могучее целое. Сила убедительности демагога-интеллигента не в том, что ему удается доказать порочность существующего порядка, а в том, что ему удается продемонстрировать бессилие этого порядка. Непосредственный результат массового движения обычно соответствует тому, чего хотят народные массы. В этом их никто не обманывает.
Причина трагической судьбы акушеров массового движения — интеллигентов — в том, что они, сколько бы не проповедовали и ни прославляли объединенное усилие, остаются, в сущности, индивидуалистами. Они верят в личное счастье и в ценность личного мнения и личной инициативы. Но как только движение становится на (162:) рельсы, власть переходит в руки тех, кто не верит в личность и не уважает ее. Эти люди побеждают не столько потому, что их неуважение к человеческой личности придает им жестокость, сколько потому, что их сущность вполне соответствует главной страсти масс. (163:)
Глава XVI. Фанатики
110.
Когда назрел момент, только фанатик может разбудить подлинно массовое движение. Массовое недовольство, вызванное воинствующими «людьми слова», без фанатика остается ненаправленным и может вылиться только в бессмысленный бунт, который легко подавить. Без фанатика начатые реформы, даже очень крутые и решительные, не меняют старого образа жизни и всякая перемена государственной власти обычно сводится только к переходу правления от одних «людей действия» к другим. Без фанатика, видимо, действительно новые начинания невозможны.