Исток
Шрифт:
Вот процесс лепки и создания из глины всяких сосудов, тарелок, кувшинов представлял себе хорошо. Все же как недавно это было, еще в школьные годы, но в кружок лепки я в свое время отходил чуть ли не два года. Правда, все равно процесс превращения глины в керамику, в мое время все было проще, учитель у нас брал детские художества и загружал в печь для обжига. Увы, но такого хайтека как та печь, в этом мире не появится еще очень долго.
Опять, опять мои мысли куда-то понесли меня. Настолько задумался, что едва не обжег себе пальцы. Приготовилась очередная порция крокодилятины на огне. Вот вроде мясо без специй, без соли, пережаренное на огне, а все его трескают так, что аж гул за ушами стоит! И вот уже каждый за это утро сожрал не меньше килограмма, но никто не собирается останавливаться. Так
Стоило подумать о тухлятине, как в голове сразу зароились различные мысли. Ведь помню, что слышал или смотрел про то, как народы севера и индейцы осознанно доводили мясные продукты до тухлятины. Одни народы закапывали в землю добытое мясо, другие «консервировали» в болотах. И так мясо «хранилось», потихонечку разлагаясь иногда месяцами. А потом получившийся продукт [10] откапывали и ели.
Меня аж передернуло от таких воспоминаний. Есть тухлятину?! Впрочем, даже в моё время в Швеции тухлая треска считается деликатесом. Также вспомнился один из фильмов, в котором герой подвесил пойманного глухаря веревкой за шею и оставил висеть, пока тот не стухнет настолько, что его шея оторвется и тушка глухаря упадет на землю. И после этой процедуры, длящейся несколько дней, мясо глухаря по мнению героя кино должно было стать очень нежным и особенно деликатесным. И тот фильм, насколько я помнил, повествовал не о первобытных временах, а о семнадцатом веке, и герой был представителем далеко не дикарской цивилизации [11] .
10
Кому интересно, подробнее гуглите по слову «копальхен».
11
ГГ вспоминает мини-сериал «Сёгун».
Медленно пережевывая очередной, на треть килограмма, зажаренный кусок крокодила, подумал, что шанс травануться продуктами такого сохранения чрезмерно велик. Что-то сделаю не так, и все племя перемрет. Да и не уверен я, что заставлю тут кого-нибудь жрать совсем уж тухлятину, даже насильно. Для такой пищи нужна привычка, а вот так – с места в карьер? Нет, тухлятина, как подсказывает память Одыра, её тут не ели, закономерно опасаясь последствий.
И вообще, как люди жили без холодильника? Мне начало казаться, что самым главным изобретением человечества был именно он – холодильник! Краем сознания я понимал, что это не так, но чем больше я бился над вопросом сохранения пищи, тем больше в эту мысль верил.
Воспоминания о домашнем холодильнике натолкнули меня на воспоминания о деревне. О далеком детстве, в котором каждое лето мои родители, отправляли меня отдыхать к бабушке в деревушку. И там были частые перебои с электричеством. Иногда на неделю или две вырубало свет. И ведь жила моя бабка как-то без этого технологического чуда, что дарует холод. Правда та деревня в совсем других широтах, чем экватор. Но все же летом и там часто бывало за тридцать градусов в тени.
И, как слайд, как фотография, четкое воспоминание из того времени. Я намазываю масло на хлеб. Обычное сливочное масло. Оно мажется легко, так как едва сохраняет свою форму, оно растаявшее. Но я помню, что стоит оно на столе уже третий день, третий день не в холодильнике, на тридцатиградусной жаре. И сохраниться этому маслу позволила обыкновенная вода. Когда отключили электричество, бабушка взяла крынку, налила туда воды и положила в эту крынку кусочек масла. И тот кусочек сохранился три дня! [12]
12
Реальная история.
Мысли сразу же скакнули
Конечно, такой способ хранения, он не на недели. Но вполне может увеличить срок сохранности раза в два. С совершенно меня не устраивающих двух дней, до вполне приемлемых четырех, а то и пяти суток! Эта мысль заставила меня буквально подпрыгнуть.
Огляделся, уже час как прошел с рассвета, а все по-прежнему только и делают, что жрут, да вполглаза за дитятями поглядывают. Оставил их предаваться обжорству, а сам, схватив два последних рубила, ринулся в кустарник, мне нужна была лоза!
Через час, когда я заготовил нужное мне количество материала, то, вернувшись к костру, увидел, что все, кроме двух оставленных дежурить женщин, спят! Осоловели и дрыхнут! Пришлось все бросать и заниматься детьми. Все объевшиеся сейчас были не работники, главное, чтобы не помер никто от обжорства.
Дети! Ужас! Точнее, когда столько детей, и все они в возрасте, когда уже умеют ходить и ползать, но еще не имеют разума, понять, что опасно, а что нет. Через три часа я уже был готов рвать на себе волосы. Детки довели меня до состояния бешенства. И ведь, гады какие, баб слушаются, а меня игнорируют напрочь! Пришла мысль поставить забор и сделать для детей что-то вроде загона. И я ведь ими не занимался, не играл, а просто смотрел, чтобы никто никуда не уполз и не покалечился. Но даже столь простейшие действия отнимали все мое внимание и силы без остатка. Ну не воспитатель я! Хоть и вырастил, в том далеком времени, сына и дочь. Вырастил, но я не учитель, не нянька и никогда не умел ими быть.
Когда осоловение от обжорства прошло, и остальные женщины все же соизволили проснуться и сменить меня на этом посту, я уже почти утратил способность соображать. И мне все труднее было сдерживать Одыра, которого дети довели настолько, что он все порывался всех их передушить, лишь бы унять их крики и суету.
Но все проходит, прошло и это мучение. И мои злость и раздражение выплеснулись не на деток, а на взрослых женщин и юношей. О! Как я орал! В итоге мне удалось остановить обжорство и с помощью повышенных тонов и рукоприкладства заставить всех делать то, что мне надо. Я всегда был мирным человеком и редко даже кричал на кого-то, не говоря уже о физическом насилии, но сейчас не испытывал ни малейших угрызений совести. Наверное, это на меня так личность Одыра влияет. Главное – все же держаться в рамках и не переступать черту, за которой начнется зверство и насилие ради насилия.
Результат моего воспитательного процесса был налицо. Юноши выполняют приказ нарубить ВСЕ оставшееся и пригодное мясо на небольшие куски. Десяток женщин занимается детьми, а оставшиеся пять под моим руководством осваивают урок о том, что плести можно не только корзины. А еще и короба. По моим планам мы должны были сплести три короба. Но так как я желал, чтобы женщины плели сами, только следуя моим указаниям, а я лишь подсказывал и показывал, то на брак ушло треть прутьев и лыка. Через два часа все приготовления были завершены. В два плетеных короба, каждый размером полметра на метр и шириной также полметра, были загружены куски порубленного мяса. Мясо я прокладывал сорванной травой.
Коробы были сплетены так, что расстояние между прутьями плетения было сантиметра четыре, это позволяло свободно протекать воде, но и не давало кускам мяса вывалиться из них. Начал загружать мясо и понял, что оно просто свалится и спрессуется в одну кучу и это не позволит воде обтекать каждый кусок, что приведет к гниению основной массы. Хорошо, что в данном случае решение пришло быстро. В короба были вплетены прутья, на которые накалывали мясо, а потом их плотно закрепляли, связывая лыком. На эту кажущуюся простой процедуру ушел еще один час.