Исторические портреты
Шрифт:
Как большинству Чарторийских, ему была послана очень долгая жизнь. Думаю, что в пору второй империи этот 90-летний старец, который был политическим деятелем в дни Французской революции, участвовал в походе 1792 года, представлялся Екатерине II, на посту русского министра руководил борьбой с тем Наполеоном — с дядей, — должен был казаться людям истинным чудом. По польским делам он вел переговоры с английскими и французскими министрами второй половины XIX века, — вероятно, они казались ему мальчишками: в свое время — правда, по русским делам — он вел переговоры с Питтом и Талейраном!
Польская эмиграция с ним примирилась, — он, в сущности, и занимался больше благотворительной деятельностью. Впрочем, в особо торжественных случаях еще выступал с речами на десятом десятке лет жизни.
Юность Павла Строганова
I
На внутренней стене сольвычегодского Благовещенского собора сделана вязью надпись, относящаяся к 1584 году:
«А ставил сей храм своею казною Иоанникий Федоров сын Строганов и его дети Яков, Григорий и Симеон, и его внучата Максим Яковлев сын, да Никита Григорьев сын, да Андрей и Петр Симеоновы дети Строганова, и по себе на память, и на поминок ныне и впредь» («Памятники древней письменности и искусства», 1886 год).
Дошла до нас опись всех пожертвований и вкладов, сделанных на Соли Вычегодской до 1579 года разными членами семьи Строгановых. Ее напечатал П.Савваитов, и она занимает в журнале более 90 страниц! Дары были разные: «Четыре цаты ссребряныя, чеканныя, позолоченныя, с пятьюдесятью драгоценными камнями, и жемчюг, коего счетом двести шестьдесят три зерна — положение Максима Яковлева сына Строганова...» «Четыре каменя лал, да три яхонты лазоревы, да шесть зернят жемчюжных окатных больших гурмынских, да две пряди жемчюжных, в них триста восемьдесят три зернети — положение Никиты Григорьева, сына Строганова». Не менее богаты были другие вклады: блюда, братыни, водосвятные чаши, стопы, ковчеги, ковшички, украшенные яхонтами, лалами, винисами. Некоторые обозначения в списке не совсем понятны. Если «руковедь», конечно, означает рукоятку, а «иссерешки» — серьги, то, например, относительно значения «совруль» («две соврули жемчюгом сажены») никакая догадка не приходит в голову; быть может, это областное слово?
Сохранилось от древних строгановских драгоценностей немногое: у большевиков были предшественники. Сольвычегодский летописец рассказывает о «Литовском приходе» 1613 года: «В 7121 году, января 22 дня (в пяток), в том городе Соли Вычегодской были польские паны, Яков Яцкой с товарищи, и русские воры-казаки...» «Жили в городе три дни, — говорит вежливо летописец, — и уехали мимо город Устюг на реку Юг». После этого трехдневного визита в Соли Вычегодской не осталось буквально ничего ценного. Чего не увез с собой пан Яков Яцкой, то было «сожжено без остатку».
Несметное, создававшееся веками богатство семьи Строгановых представляет собой, быть может, беспримерное явление в истории. По своему размеру оно, конечно, уступает состояниям современных миллиардеров Запада. Но едва ли где бывало так, что одна семья сохраняла по богатству первое (или одно из первых) место в стране в течение пяти столетий. Еще в XV веке Строгановы внесли татарам за великого князя Василия Темного выкуп в размере 200 000 рублей — сумма по тем временам неслыханная. Вероятно, гораздо больше они истратили, снарядив «своею казною» поход Ермака, доставивший русскому государству Сибирь. В Смутное время Строгановы дали взаймы казне 840 тысяч рублей, из которых половины назад не получили и не требовали. Великая Северная война велась Петром в значительной мере на их средства. О графе Александре Сергеевиче императрица Екатерина II шутя говорила, что у него в жизни трагедия: очень хотел бы прожить свой доход, да никак не может. Богатство Строгановых сохранилось до самой революции, но в XIX веке Юсуповы, Шереметевы, Браницкие, а также московские и киевские промышленные короли уже могли оспаривать у них первое место.
Происхождение этой семьи, сыгравшей большую и почетную роль в русской истории, в точности неизвестно. Прежде предполагалось, что Строгановы происходят от татарского мурзы, который принял крещение, а затем попался в плен своим единоплеменникам — они с него за измену вере будто бы сострогали кожу. Эту легенду опровергал еще Карамзин. Достоверно лишь то, что первые Строгановы были торговцы: «купецкаго чина люди». Положение их в допетровской России было своеобразное. Ни один из русских царей им не «сказал боярства», однако породнились они не только с боярами, но и с князьями древних родов. Один из Строгановых был женат на княжне Волконской. Это трудно понять при очень строгом служебно-родовом местничестве той эпохи, когда потомки великих князей считались много выше потомков удельных князей, а потомки удельных не желали считать себе равными рядовых бояр.
Петр Великий в 1722 году пожаловал Строгановым баронский титул, а сорока годами позднее они получили графское достоинство Римской империи.
Свои художественные богатства Строгановы собирали с незапамятных времен. Еще в XVI веке они заказывали лучшим мастерам иконы, и эта традиция переходила из поколения к поколению. Н.П.Лихачев в своей «Новой Строгановской именной иконе» и некоторые другие исследователи говорят даже о строгановской школе в иконописи. Знаменитый дворец Строгановых на Невском проспекте у Полицейского моста был построен бароном Сергеем Григорьевичем, вероятно, в пятидесятых годах XVIII века. Это один из сравнительно немногих дворцов, в самом деле созданных Растрелли: можно сказать с большой уверенностью, что очень многих провинциальных «домов Растреллиевой постройки» граф Растрелли никогда в глаза не видал.
Почти все Строгановы были коллекционеры и знали толк в искусстве. Их художественное собрание составлялось в течение нескольких столетий, вплоть до наших дней. Граф Григорий Строганов, умерший в 1910 году, владел в Риме на Via Sistina дворцом, художественные богатства которого не поддаются учету и оценке. А. Полак и А. Кунез посвятили ему монографию, которая в продажу не поступала. Но и эта монография недостаточно полна. Достаточно сказать, что коллекция гравюр Рембрандта не вошла в описание собрания, так как владелец считал ее недостаточно характерной для своего дворца. Мне приходилось слышать, что часть этих сокровищ после смерти графа Григория Строганова была перевезена в Россию. Может быть, и она была в свое время продана берлинским антикваром Лепке, который выпустил «роскошным изданием» каталог проданного его фирмой краденого добра из петербургского дворца Строгановых.
Колыбелью строгановского рода был восток, они открыли России дорогу в Сибирь. Однако почти весь род был направления «западнического». Особенно ярко представлял западный либеральный дух граф Александр Сергеевич и еще больше его сын Павел, ближайший сотрудник императора Александра I по Комитету общественного спасения.
Александр Сергеевич Строганов получил образование в Женеве, где изучал физику, химию и металлургию, — не могу понять, зачем ему была нужна металлургия. Науки он вперед не подвинул, но в искусстве был тонким ценителем. Его собрание картин, его библиотека и коллекция в шестьдесят тысяч монет славились по всей Европе. В новом дворце у Полицейского моста собирались известнейшие люди России. Бортнянский у Строганова исполнял свои потрясающие концерты, Лампи написал его портрет, Державин, Левицкий и Боровиковский часто у него бывали. А.С.Строганов вывел в люди Кипренского, — едва ли не он и дал эту фамилию безымянному русскому Ван Дейку. Александр Сергеевич был чрезвычайно добр: он всячески укрывал раскольников от преследований, жертвовал огромные деньги на благотворительные учреждения, щедро помогал всем нуждающимся. В мемуарах того времени говорится, что обедать у графа мог любой человек с улицы, — хозяин ставил лишь одно условие, чтобы незнакомые с ним люди не входили в его собственные комнаты. А.С.Строганов занимал в течение двадцати семи лет должность петербургского предводителя дворянства и был долгое время президентом Академии художеств. В последние годы жизни главным его делом была постройка Казанского собора. На его освящении Строганов простудился, слег и через несколько дней умер. Перед смертью он велел вывезти себя в креслах в свою картинную галерею — и в последний раз полюбовался своими сокровищами.