Исторические повести
Шрифт:
Находки говорят о мастерстве ремесленника, о его вкусах и представлениях о красоте. Здесь было множество ювелиров — для богатых — мастера по золоту и серебру, для людей с небольшими достатками — украшения из бронзы. Бронзовые перстни, серьги, пряжки и бляшки для поясного набора, несомненно, принадлежали простолюдинам. А вот золотой перстень с печаткой — вставка из граната с резным изображением мужской головы в профиль — настоящее произведение искусства. Это, вероятно, украшение князя. Другой камень — самоцвет с резным изображением крылатого коня — найден без оправы. Вероятно, и это была печатка, принадлежащая богатому согдийцу. Великий ученый средневекового Хорезма Ал-Бируни в своей книге «Минералогия» (полное название книги: «Собрание сведений для познания драгоценностей») писал: «Согдийцы питают фанатическую веру в изделия из драгоценных камней и в цвета, получающиеся при их шлифовке. В книге, составленной одним согдийским магом и называемой „Нопосте“, говорится, что камень, который оставляет желтый след при шлифовке, оберегает от неприятностей и радует сердце; красный дает успех в делах; цвет порея вызывает волнение, беспокойство, любовь; черный отравляет, и его избегают».
Среди документов, найденных на горе Муг, есть такая расписка: «И взял один яхонт, прокаленный в сере… Куртшиш, и один — Турак, и один — начальник конюшни, и один — Фтарч, и один — Ерак, и один — Фратанч. Каждый яхонт — за 80 драхм, всего 480 драхм». Здесь перечислены имена богатых людей, которые купили драгоценные камни.
Как много получает историк, когда рядом с находками можно увидеть сцены забытой жизни и кем-то составленные подлинные документы, свидетели столь далекого прошлого.
Город еще полностью не раскопан, не все еще найдено. Но и то, что открыто археологами и хранится в музеях нашей страны, говорит о большом искусстве художников, скульпторов, ткачей и ковровщиков, портных и оружейников, гончаров и ювелиров. Люди труда увековечили себя в своих творениях.
Археологам, работающим на раскопках древнего Пенджикента, выпала большая удача. Почти во всех вскрытых помещениях они находили монеты, которые позволили точно определить, когда существовал город. Более четырехсот монет было найдено среди развалин дворцов и храмов. Тут и согдийские монеты второй половины VII века, принадлежавшие царю Вахшуману, тут и монеты более позднего времени, когда правил ихшид Тургак, сын умершего в 737 году Гурека. Найдены и арабские монеты начала VIII века. Изучение этих находок позволило установить, что жизнь в городе прекратилась вскоре после арабского завоевания, в VIII веке.
Как-то, раскапывая одно из помещений большого согдийского храма, археологи обратили внимание на следы красочной росписи, покрывающей стены, ниши и панели. Когда стены были тщательно расчищены и освобождены от завалов, ученые увидели великолепные росписи, которые поразили их своей яркостью и высоким художественным мастерством.
На желтом ковре, вытканном темными цветами, сидели два знатных согдийца в нарядных, узорчатых одеждах. Их тонкие талии перетянуты золотыми поясами, в руках ветки цветущего миндаля и золотые чаши. Лица их уничтожены, сохранились лишь черные вьющиеся волосы и белые головные уборы.
Такого же характера росписи оказались и на других стенах этого здания. В другом месте изображено несколько богатых согдийцев в парчовых одеждах с золотыми поясами. Сцены пиршества знатных людей в богатой одежде с золотыми чашами в руках неоднократно повторялись в различных вариациях. Ученые предполагают, что это ритуальное пиршество и связано оно с празднованием Нового года. Новый год у согдийцев был праздником весны, возрождения природы и отмечался цветами и плодами.
Очень хороша сцена, передающая легенду о Сиявахше — священном отроке, которого почитали согдийцы. Под ребристым красным куполом в просвете арок покоится тело Сиявахша. Под арками стоят плакальщицы. Они рвут на себе волосы, выражая свою скорбь. Ниже расположена группа мужчин и женщин, которые в знак печали надрезают мочки ушей. Здесь и согдийцы и тюрки, лица их мастерски изображены древним художником. Картина эта, исполненная в темно-красных, коричневых, черных и белых красках, сделана со вкусом. Талантливый художник древности сумел с большим мастерством передать скорбь, охватившую людей. Откуда же узнали, что это Сиявахш?
Сопоставляя эту картину с текстами древних авторов, ученые пришли к выводу, что «сцена оплакивания», как ее назвали археологи, изображает миф о Сиявахше. Вот что записал китайский путешественник VII века Вей Цзе, побывавший в Самарканде:
«Они (жители Самарканда) поклоняются небесному богу и в высшей степени его почитают. Они говорят, что божественное дитя умерло в седьмом месяце и что кости его потеряны. Служители бога, когда наступает этот месяц, надевают черные одежды со складками. Они ходят босиком, ударяют себя в грудь и плачут, и на лицах их мокрота сливается со слезами. Мужчины и женщины расходятся, чтобы искать тело божественного ребенка. На седьмой день обряд приходит к концу».
Тексты древних авторов подтверждают мнение ученых, что сцена оплакивания изображает один из религиозных ритуалов, которые имели место у согдийцев.
Очень разнообразны и красивы росписи, найденные в домах знатных согдийцев. Вот красавица арфистка в прозрачном одеянии, с золотой арфой в руках. Изящным жестом она касается тонких струн, и кажется, что слышен их нежный звук. Вот скачут на конях два всадника: молодая согдианка с длинными косами и мужчина в одежде знатного господина. Вот пиршество каких-то иноземных гостей. Их бледные лица, слегка раскосые глаза и своеобразная одежда резко отличают их от согдийцев. Рядом с ними афшин — в короне, в парчовом одеянии, с дорогим оружием на поясе. Ему подают угощение на золотых блюдах.
А вот живописная сцена жертвоприношения. Перед высоким металлическим жертвенником стоит на коленях жрец в богатой одежде, с ножом у пояса. В левой руке он держит золотую чашу, а правой бросает что-то в пламя жертвенника. Позади него видны мужские фигуры с золотыми чашами. Одни стоят на коленях, другие низко склонились. Великолепные картины вызывают восхищение современных художников.
Вот что писал об этом М. М. Дьяконов:
«До нас дошли только жалкие остатки некогда великолепных росписей, но и они поражают своим разнообразием. Расписывались залы храмов, их открытые портики, ниши со статуями, расписывались парадные залы жилых домов, коридоры и проходы, расписывались стены и потолки. Живопись покрывала стены в несколько ярусов, сложные многофигурные композиции лентами переходили со стены на стену, составляя последовательные повествования. Сюжетами росписей служили мифологические образы, религиозные легенды, сцены из эпоса. В росписях мы наблюдаем богатейшие и своеобразные орнаментальные узоры. Росписи дают нам представление о колористических достижениях древних мастеров».
Сюжеты пенджикентских росписей словно иллюстрируют древние сказания согдийцев. Победитель демонов, герой знаменитой поэмы Фирдоуси «Шахнаме» — Рустем предстает перед нами в единоборстве с чудовищами. Вот он скачет на красном коне, вот побеждает змеевидное чудовище, вот снова сражается со всадником на оранжевом коне, а под ногами лошадей валяются туловища убитых фантастических существ — полулюдей, полуживотных. В борьбе с демонами Рустем выходит победителем. Он любимый герой согдийцев, и ему посвящены многочисленные полотна древних художников.
На росписях древнего Пенджикента нередко встречается изображение воинственных женщин в кольчугах. Мы видим их в поединке с мужчинами. Кто они? Сказания о женщинах-воинах с давних времен жили в памяти согдийцев. Еще от времен Геродота из поколения в поколение передавалась легенда об отважной царице Томирис. Греческий историк рассказал об этой мужественной правительнице из племени массагетов, которая разгромила войско персов и захватила в плен персидского царя Кира. Чтобы отомстить за погибшего сына, Томирис велела отрубить голову правителю великой державы — Киру. Не это ли прообраз воинственной женщины в кольчуге, изображение которой сохранилось на картинах согдийских художников.