Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
Шрифт:
Панфилов Иван был арестован казаками на улице 9 июля – за что, неизвестно.
Вилистер Петр, писарь 2 Петергофской школы прапорщиков, меньшевик-интернационалист. Арестован ночью 8 – 9 июля юнкерами без ордера судебных властей. Никакого обвинения до сих пор не предъявлено; но совершенно ясно, что на Вилистера указали юнкерам реакционные офицеры школы, как на человека, ведущего вредную пропаганду. Арест сопровождался насилиями, так как Вилистер, член партии Церетели – Дана, отказался признать в юнкерах без ордера представителей твердой власти. Самочинные аресты «отменены», но самочинно арестованные сидят, а самочинно арестовавшие по-прежнему стоят на страже «революционного порядка».
Оскар Блюм (Ломов) арестован в июле в Архангельске по предписанию министра юстиции. Обвинения до сих пор не предъявлено.
Фомичев Федор ехал в отпуск, арестован в Белоострове пассажирами 7 июля за разговор по поводу наступления. Обвинения не предъявлено.
Пушкарев Василий и Дайлидович Иван, рабочие-путиловцы, вмешались на Английской наб. 9 июля в разговор по поводу заработка рабочих и выступления 4 июля. Чиновник утверждал, что рабочие получают 400, 500 и 700 руб. Пушкарев
Лив Владимир, студент Моск. политехникума, арестован 25 июля, так как при нем оказался членский билет солдатского клуба «Правда». При аресте избит милиционером. Обвинения не предъявлено.
Конунников Федор, матрос с «Республики», был захвачен юнкерами 12 июля на Сампсониевской ул., так как шел рядом с матросом Петровым, у которого была в руках «Волна». [189] Обвинения никакого не предъявлено.
Овсеенко Владимир, он же Антонов, [190] арестован 15 июля в Гельсингфорсе по подложному предписанию: в подлиннике предписания имя Антонова не значится. Числился за морским штабом, потом за гражданским прокурором, затем за разведкой морского штаба, потом за Гельсингфорсской разведкой; когда же и та отреклась, то вновь за морским штабом и наконец за разведкой этого штаба. Допрошен ни разу не был, обвинение не предъявлено. После заявления министру юстиции об обстоятельствах этого ареста и заточения, с воскресенья, 6 августа, объявил голодовку.
189
«Волна» – орган Кронштадтского комитета нашей партии в эпоху керенщины.
190
Антонов (Овсеенко) – старый революционер; до 1917 года формально не был членом большевистской организации, хотя в эпоху войны был главным организатором и основным сотрудником интернационалистских газет «Голос», «Наше Слово» и «Начало» в Париже. Приехав из эмиграции после начала революции, он сразу же вступил в петроградскую организацию и стал одним из активнейших членов нашей партии, как оратор, журналист и организатор. В Октябрьские дни Антонов был одним из главных руководителей Военно-Революционного Комитета и, вместе с Подвойским, руководил военными операциями в Петрограде. Под командованием Антонова (бывшего офицера) взят был Зимний дворец; им же арестовано Временное Правительство. В эпоху гражданской войны Антонов неоднократно занимал ответственные командные посты в армии, был наркомвоен Украины, а в 1923 г. был начальником Пура. В 1924 г. т. Антонов-Овсенко назначен представителем СССР в Чехо-Словакию.
Таковы образцы работы республиканской юстиции, которые относятся все ко второму корпусу «Крестов». А есть еще первый корпус, и есть целый ряд других мест заключения. Министр юстиции г. Зарудный [191] не может, разумеется, вмешаться, так как он слишком «уважает независимость суда и судей и не согласен оказывать на них давление». Но где та инстанция, которая может и согласна вмешаться в пользу рабочих и солдат, арестованных неизвестным шофером или мывшимися в бане драгунами? Где та инструкция, которая согласна оказать «давление» на тех джентльменов «революционного порядка», которые подделывают ордера об арестах?
191
Зарудный – видный присяжный поверенный, неоднократно участвовавший в крупных политических процессах времен царизма, в качестве либерального защитника. По своим политическим убеждениям Зарудный примыкал к «народным социалистам». В 1917 г. он вошел во 2 коалиционное правительство, образованное Керенским в 20-х числах июля, в качестве министра юстиции. Главным делом министерства Зарудного была борьба с нашей партией.
А между тем вмешательство необходимо и притом неотложное, так как в тюрьме создается атмосфера, в которой неизбежны всякие конфликты и осложнения.
Большинство арестованных жестоко голодает, так как тюремной пищи совершенно недостаточно, а купить почти ничего нельзя, даже если есть деньги. Камеры целый день закрыты. По этому поводу нелишне вспомнить, что в 1906 г., при Горемыкине и Столыпине, [192] камеры были открыты целый день, и заключенные гуляли два часа в день (теперь 40 – 50 минут). В результате совокупного действия голода, произвола и неизвестности, настроение у многих заключенных в высшей степени нервное и возбужденное. Некоторые начинают голодовку с сегодняшнего дня. Другие предполагают начать через два-три дня, если не получат ответа.
192
Столыпин – бюрократ, бывший саратовский губернатор, затем руководитель царской контрреволюции, наступившей после поражения революции 1905 – 1906 г.г. Решающим актом его контрреволюционной политики был разгон II Думы и составление нового избирательного закона (3 июня), положившего начало новому лжеконституционному этапу монархии («июньской монархии»). Политическая линия Столыпина заключалась в том, чтобы на основе союза крупного капитала и помещиков, при поддержке «крепкого» мужика, задушить революционное движение и, прежде всего, организацию рабочего класса. В целях расширения социального фундамента царского правительства Столыпин провел ряд реформ, которые должны были способствовать росту кулацкого хозяйства за счет хозяйства остальной крестьянской массы. Крах этой политики совпал со смертью самого Столыпина, последовавшей в 1912 г., в результате покушения полу-эсера, полу-охранника Багрова.
Нужно, чтобы на воле знали, что происходит в тюрьмах республиканской России, при министре-председателе Керенском, при министре юстиции Зарудном, при министре вн. дел Авксентьеве и с благословения бывшего «министра революции» Церетели, который сошел со сцены, как министр репрессии.
Мы думаем, что все изложенное резюмируется одним словом: позор!
«Пролетарий» N 2, 28 (15) августа 1917 г.
Л. Троцкий. МИНИСТР ЮСТИЦИИ А. С. ЗАРУДНЫЙ ЗАНЯТ ВОСПИТАНИЕМ Т. ТРОЦКОГО
В некоторых изданиях были напечатаны в начале августа письма т. Троцкого Временному Правительству и министру юстиции [193] по поводу агитаторских упражнений бывшего прокурора судебной палаты г. Каринского, [194] которому явно не давали спать лавры Переверзева – Алексинского. «Народно-социалистический» министр юстиции, как нам передают, ответил т. Троцкому особым отношением, в коем арестант поставляется в известность о том, что министр юстиции не может дать «движения» выше указанным «прошениям», так как в них заключаются «неприличные» выражения по адресу чинов судебного ведомства. «Неприличие» г. Зарудный усмотрел очевидно в утверждении т. Троцкого, что прокурор Каринский «по каналам беснующейся реакционной прессы» пускает в оборот заведомо ложные обвинения против вождей большой политической партии, и что Каринский преследует при этом не судебно-следственные, а реакционно-политические цели. Обвинение, бесспорно, очень тяжкое, но в каком смысле его можно назвать «неприличным», мы решительно отказываемся понять. И какое право имеет министр «не давать движения» тяжкому обвинению, выдвинутому против подчиненного ему лица, это понять еще труднее. Юстиция не есть богиня хорошего тона, г. министр!
193
См. в этом томе «Письма» от 25 июля и 2 августа.
194
Каринский – прокурор петроградской судебной палаты, в руках которого были сосредоточены следственные материалы по делу Троцкого, Луначарского и др. Незадолго до корниловщины Каринский был убран с этого поста, по требованию Советских кругов, и был назначен на должность старшего председателя судебной палаты.
Т. Троцкому остается, на наш взгляд, обратиться к г. Зарудному с объяснением примерно такого рода: «Ваше Высокопревосходительство! Бывши воспитан в дурных условиях старого режима, ожесточавшего нравы, я, за три месяца моего пребывания под солнцем отечественной свободы, не научился еще о преступных действиях республиканской прокуратуры выражаться словами, которые не оскорбляли бы чувствительности народно-социалистического генерал-прокурора»…
При посещении «Крестов» Зарудный, как нам передают, пожимал руки нескольким тюремным надзирателям. Помнится, Керенский, став министром юстиции, начал с того, что пожал руку министерскому швейцару. «Жест», что и говорить, очень выразительный. Но было бы ошибочно думать, что этим исчерпывается главная обязанность демократа. Американский президент раз в год пожимает руку всем, кому не лень; однако ж это не мешает ему быть верным стражем интересов финансовой олигархии. Демократизм столь же мало состоит в раздаче дешевых рукопожатий, как и в бурбонских окриках по поводу мнимого несоблюдения правил вежливости. Демократизм есть вопрос существа, а не формы. Демократический министр юстиции не отмахивается от тягчайших обвинений ссылкой на их «неприличный» тон. Демократический министр юстиции не покрывает черносотенной разнузданности ссылкой на «независимость» судей…
До какой степени фальшива позиция г. Зарудного, видно уже из того, что после того, как он отказался «дать движение» заявлению т. Троцкого, министру пришлось привести в «движение» самого г. Каринского. Бывший прокурор судебной палаты полетел… Это очень отрадно, хотя из этого факта было бы крайне легкомысленно заключать, будто в ведомстве г. Зарудного водворяется отныне режим демократического правосудия. Нет, для этого было бы необходимо радикальное обновление всего персонала, подчиненного г. Зарудному. А этому обновленному персоналу был бы необходим другой министр юстиции.
«Пролетарий» N 7, 2 сентября (20 августа) 1917 г.
(Помещено под псевдонимом П. Танас).
Л. Троцкий. ПРОТОКОЛ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ ПО ДЕЛУ 3 – 5 ИЮЛЯ
1917 года, сентября 1 дня, судебный следователь 24 уч. гор. Петрограда предъявил нижепоименованным согласно ст. ст. 448 и 476 у. у. суд. предварительное следствие и спрашивал их, желают ли они чем-либо его дополнить, на что обвиняемые заявили:…………… 6) Лев Давыдович Троцкий. Ввиду того, что первый же оглашенный документ (показание прапорщика Ермоленко), который играл до сих пор главную роль в предпринятой при содействии некоторых чинов судебного ведомства травле против моей партии и меня лично, является несомненным плодом сознательной фабрикации, рассчитанной не на выяснение обстоятельств дела, а на его злостное затемнение; ввиду того, что в этом документе г. следователем Александровым с явной преднамеренностью обойдены те важнейшие вопросы и обстоятельства, выяснение которых должно было бы неминуемо вскрыть всю фальшь показаний неизвестного мне Ермоленко; ввиду всего этого я считал бы политически и нравственно унизительным для себя участвовать в следственном процессе, сохраняя за собой тем большее право раскрыть подлинную сущность обвинения перед общественным мнением страны всеми теми средствами, какие будут в моем распоряжении. В соответствии с вышесказанным я не считаю возможным продолжать заслушание следственных материалов.