Истории «Кэтти Джей»

Вудинг Крис

— Спасибо, Хармунд. Можете идти.

— Есть! — ответил здоровяк и удалился.

Дариан несколько секунд пребывал в растерянности. Хозяйка молчала. Будь, что будет, — решил он. Проявлять перед ней неловкость или растерянность он не станет. Поэтому Дариан потопал к мягкому креслу, стоящему около книжного шкафа, и уселся. Теперь надо запастись терпением.

На глаза Фрею сразу попался компас, и на душе стало еще тяжелее. Он рассчитывал использовать его в качестве вещественного доказательства. Прибор и карты должны помочь ему отвоевать свободу. И ведь он был так близок к цели…

Он выбросил из

головы назойливые мысли. Несомненно, Триника выложила на стол вновь обретенную драгоценность, чтобы посеять в душе Фрея отчаяние. А обижаться на несправедливое устройство мира сейчас бесполезно. Кроме того, он посчитал (кстати, впервые за все свою жизнь), что такая обида была бы детской и глупой.

— Итак, тебя повесят, — вымолвила, в конце концов, Триника. Она не отрывала взгляда от иллюминатора.

— Да, мне это известно, — насмешливо ответил он.

Она посмотрела на него с укоризной. Возможно, с болью. Дариан неожиданно пожалел о своем тоне.

— Полагаю, нам стоит побеседовать наедине, — сказала она. — Прежде чем все кончится.

Ее манера озадачила Фрея. Перед ним была вовсе не та язвительная и властная женщина, с которой он встречался в «Берлоге Шарка». Не походила она и на ту девушку, которую он любил когда-то. Ее голос звучал мягко и спокойно. Казалось, что она глубоко утомлена и погружена в меланхолию.

Подозревая хитрость, он подумал, что не станет играть по ее правилам. Он не сочувствовал ей. Он был непреклонен и полон горечи.

— Твой ход, — произнес он.

Последовала новая пауза.

— Прошло десять лет, — начала она. — За это время много чего произошло. Но многое осталось… нерешенным.

— Ну и что? — ответил Фрей. — Прошлое не вернешь.

— Отнюдь, — возразила она. Она внимательно посмотрела на пленника. — Завидую твоему таланту, Дариан. Как бы я хотела уметь так же, как и ты, забывать все и выкидывать из памяти. Запереть кусок жизни в тайник, недоступный даже мне самой.

— У меня талант, — ответил он. Ему совершенно не хотелось выворачивать перед ней свою душу наизнанку.

— Почему ты бросил меня? — спросила она.

Вопрос застал Фрея врасплох. Она задала его чуть ли не молящим тоном. Когда его ввели в каюту, он не ожидал подобного поворота. Триника казалась несчастной, слабой и не способной постоять за себя. Ему вдруг стало неприятно иметь с ней дело. Где та женщина, которую он любил? Или хотя бы та — ненавистная ему охотница? Отчаяние Триники выглядело просто жалким.

Почему он бросил ее? Воспоминания почти исчезли и растворились где-то вдалеке. Пробудить в себе прежние чувства было бы очень трудно. За десятилетие они покрылись насмешливым, глумливым налетом. Но кое-что он помнил. Больше мыслей, чем эмоций. Например, разговоры, которые он вел сам с собой в долгие часы одиночества. Тогда он летал с грузами, работая на фирму отца Дракен.

Сначала он не сомневался, что они навек останутся вместе. Он говорил себе, что нашел свою настоящую любовь. Он не мог представить себе, что встретит кого-нибудь прекраснее, чем она. И он не намеревался искать таких женщин.

Но реальность отличалась от грез наяву. Когда Триника начала говорить о браке, его поклонение перед ней стало ослабевать. А прежде он находил очаровательной ее откровенность и прямоту. Но понимания становилось все меньше. Он уже не мог бесконечно потворствовать полету ее фантазии. Когда она затевала с ним девичьи игры, ему приходилось с усилием сохранять на лице улыбку. Ее шутки казались ему чересчур затянутыми. Дариану хотелось, чтобы она обрела побольше здравомыслия.

В девятнадцать лет он был очень молод. Он не сумел найти связь между своей раздражительностью и надвигающейся угрозой женитьбы. Фрей говорил себе, что, конечно, хочет этого. В конце концов, все складывается на редкость удачно. Она же создана для него.

Но чем чаще он сердился на нее, тем настойчивее становилась невеста. Устав ждать, она настойчиво просила его жениться на ней. Он покорно кивал, но молча негодовал. Даже после своего бегства со свадебной церемонии. Как она могла поставить его в такое положение? Заставить выбирать! Он уже не хотел заключать с ней брак, но и не желал разбивать ей сердце. Тогда у него не оставалось иного выхода. Он согласился, надеясь, что спасение рано или поздно найдется.

Но Триника, похоже, пребывала в счастливом неведении касательно затруднений жениха. Хотя приступы дурного настроения Фрея участились, она не беспокоилась. Невеста была убеждена, что он всецело принадлежит ей. А он злился из-за того, что она принялась заранее торжествовать и наслаждаться победой.

Когда объявили дату бракосочетания, он уже серьезно подумал о бегстве. Спал он мало и беспокойно. Ее отец тоже не одобрял женитьбы, что только укрепило решение Фрея. Полуграмотный приютский мальчишка из самых низов вряд ли составит хорошую партию для высокообразованной и красивой дочери знатного аристократа. Социальные барьеры, казавшиеся смешными, когда его с головой захлестнула любовь, внезапно выросли до небес.

Он хотел служить пилотом во Флоте Коалиции, водить могучие фрегаты и сражаться с врагами. Он мечтал оказаться в числе первопроходцев Нью-Вардии или Джагоса после того, как уляжется свирепость Великого Пояса Бурь. Стремился летать в бескрайних просторах.

Потом жених глядел на Тринику с ее прекрасной улыбкой и видел одно: все его мечты умирали.

А она забеременела. Моментально возражения ее отца превратились во всестороннее одобрение. Началась решительная подготовка к торжеству. Возникли завуалированные угрозы в адрес Фрея — на тот случай, если он заупрямится. По ночам ему часто снились кошмары.

Он хорошо помнил ощущение стального обруча, который постепенно сдавливал ему ребра. По мере приближения свадьбы он становился все теснее. Теперь Дариан не мог вздохнуть полной грудью. Насмешки и поздравления друзей сливались в издевательскую какофонию, сходную с кряканьем стаи уток. Везде он ощущал себя униженным и оскорбленным. Малейшая причина могла ввергнуть его в отвратительное неприятное возбуждение.

Наверняка его жизнь останется такой до конца, — мрачно размышлял он.

Он осознавал, что не жаждет женитьбы. Но это совсем не означало, что ему не хотелось быть с ней. Несмотря на раздражение и гнев, он все равно обожал Тринику. Она была его первой любовью. Она выдернула его из холодного и угнетаюшего детства в безумный мир, где правили непреодолимые и неразумные страсти. Он просто желал, чтобы все вернулось обратно, к первой поре их влюбленности.