Истории моей мамы
Шрифт:
– Ладно. Я так и передам папе. – Настя положила трубку.
На следующий день Витюшу не пропустили на проходной. Кадровичка спустилась в вестибюль и сказала, что он уволен. За прогулы. Прогулов было много, но вдруг нагрянула проверка, и они не смогли ничего сделать.
И в тот же день к нему в квартиру зашли двое. Дверь открыла любовница Виктора. Один из мужчин ударил ее, и она отлетела к противоположной стене.
– Пошла вон, – велел он.
Уговаривать ее не пришлось – дама быстро собралась и убежала. Мужчины расположились на кухне.
– Это моя квартира! Вот документы! –
Один из визитеров взял бумаги, щелкнул зажигалкой и сжег их, бросив в пепельницу. Второй захохотал.
– Теперь не твоя, – объявил первый.
– Что вам нужно?
– Зависит от того, что нужно тебе. – Один из незнакомцев по-хозяйски налил себе чай. – Выбирай, или ты сейчас как миленький пакуешь вещички и едешь в Тюмень, или… пшик, и нет тебя, как этой бумажки.
Виктор тогда поступил так, как и ожидала Настя. Он был трусом. Жадным, тщеславным трусом. Он прилетел в Тюмень и валялся у Насти в ногах. Обещал, что больше не взглянет ни на одну женщину. Настя тогда получила все, что хотела – Витюша бегал, как собачонка, исполняя любую ее просьбу. Стоял на задних лапках и разве что тапочки в зубах не носил. Где-то рядом все время маячили две солидные мужские фигуры. Или ему это только казалось?
Не думаю, что Настя ему поверила. Да и он, естественно, решил, что отхватит деньги тестя, а потом будет делать все, что захочет. Он ведь считал, что разведен – Настя ему не сообщила о том, что их развод признан недействительным. И Виктор заливался соловьем, рассказывая, что они снова поженятся, уже навсегда. По-настоящему. И свадьбу шикарную сыграют. Настя кивала и улыбалась.
Юбилей Ивана Ивановича отмечали широко – в самом роскошном ресторане города. Гости, тосты, все, как положено. С чего началась драка, никто из присутствующих не вспомнил. Или не захотел вспомнить. Но в протоколе записали следующее – Виктор вдруг набросился на одного из гостей и начал его избивать. Пострадавший не сопротивлялся. Виктор схватил нож… Вызвали милицию и «Скорую» – пострадавший получил тяжкие телесные повреждения.
Виктора забрали в милицию и предъявили обвинение. Он говорил, что не помнит ни самой драки, ни того, с кем дрался. Как затмение какое-то. Да не мог он на человека наброситься. Последний раз дрался еще в молодости. Один раз махнул, его и припечатали. А уж чтобы до полусмерти избить… Нет, это ошибка.
На Виктора завели уголовное дело. Он сидел в следственном изоляторе, ходил на допросы. Ему грозило до восьми лет лишения свободы. Настя пришла к нему один раз.
– Я тебя вытащу. Наймем адвоката, и все будет хорошо. Только надо, чтобы ты подписал бумаги.
Виктор подписал все не читая.
– Попроси отца, он поможет. Я больше не выдержу. Только вытащи меня отсюда! Все, что хочешь, сделаю! – кричал ей Виктор.
В изоляторе Виктор провел три месяца. За это время Настя с ним развелась. Ему дали условный срок, но это уже не имело значения. Виктор вышел больной, седой и раздавленный – его избивали, несколько раз насиловали. Один раз еле откачали – он пытался повеситься. Не дали умереть только потому, что команды не поступало. Виктору было уже все равно –
Настя его не встретила. Никто не встретил. Она уехала в Москву и приехала ко мне с бутылкой коньяка, тортом и ананасом.
– Вот, ананас тебе привезла! – заявила она.
– Зачем? – спросила я.
– Отметим мой развод!
Ананас оказался прогнившим. Не важно.
– Настя, зачем ты это сделала?
В том, что все это организовала Настя, не было никаких сомнений. Она праздновала победу и наслаждалась.
– Как зачем? Отомстила. А он зачем так со мной? Ты считаешь, я должна была его простить? После того, как он меня обобрал?
– Твой отец тебе помогал?
– Он ничего не знал. Ему и не надо было. Я просто звонила, кому надо, и от имени отца просила то, что хотела. Мне и без него все устроили. В лучшем виде. Заплатить пришлось, но не много – Виктора и без денег были рады в асфальт закатать. Он ведь не мужик даже.
– И что с ним теперь будет?
– Мне-то какая разница? Пусть живет, как хочет.
– Тебе его совсем не жаль?
– А меня кто-нибудь пожалел? Даже ты меня не пожалела! Он получил то, что заслужил! Как он со мной, так и я с ним!
– Ты ведь с ним жила столько лет. Все-таки не чужой человек. Ты же знала, что он сразу сломается. Не выдержит.
– Конечно, знала. И девку эту к нему специально подсадила.
– Какую девку?
– Которая его в ресторане накачала до беспамятства. Все считали, что я дура недалекая, дальше своего носа не вижу, а я не дура! Слышишь? Я умная, умнее всех вас! Я все организовала получше Витюши! И он теперь в говне будет валяться! До конца жизни меня вспоминать будет!
– А Иван Иванович? Что он?
– Догадался, – хмыкнула Настя, – или доложили. Сказал, что я ему больше не дочь. Ну и плевать я хотела. Всю жизнь за его деньгами бегала. Сюсюкалась, пресмыкалась. Папочка то, папочка се. А ему на меня наплевать. Знаешь, что он мне сказал? Что Виктор мне под стать. Что он мой уровень! Что папа? Наймет себе какую-нибудь медсестру. С его-то деньгами. Купит того, кто о нем позаботится.
Виктор уехал в строящийся поселок под Тюменью. Работал дворником на складе. И через год умер.
Иван Иванович скончался в больнице. Он все оставил дочери. Правда, у него не было никаких особых сбережений, а уж тем более несметных богатств. Квартира в Тюмени и небольшой счет на сберкнижке.
Одна холодная зима
– Ты была маленькая и не должна помнить ту зиму. 1978 год. Было очень холодно. Страшные морозы. Декабрь. Жителям старых, кирпичных домов было легче. Хуже всего пришлось тем, кто только переехал в новостройки, в кооперативные дома на окраине Москвы, которые вообще тепло не держали, трубы лопались. И в оконных рамах щели толщиной с палец. Дома были признаны аварийными. Людей тогда предупреждали, чтобы уезжали – кто куда может. На время. Представляешь, только въехали в новые, красивые многоэтажные дома и… холод, жуткий холод. Целыми районами уезжали. Я отправила тебя с семьей Йоси к бабушке, на Кавказ. Еле билеты достала. А сама осталась – работала в управлении кооперативного хозяйства.