Истории, рассказанные у камина (сборник)
Шрифт:
Не удовлетворившись одним из своих же образов, он пишет: «Стоп! Стоп! Этот образ несносен. Вы пишете, как преуспевающий бакалейщик, который после торговли свининой решил заняться поэзией».
Когда кто-то упомянул о том, как на его счет острил Уистлер {114} , он написал: «Желая кого-нибудь опошлить, Джеймс всегда начинает с себя» [12] .
Или еще:
«Я не хочу нагружать вас подробностями своей жизни, которая была подобна свечке, оплывшей на конце. Я бы предпочел, чтобы меня считали медиумом, через которого красота проходила в этот мир, очищаясь, как аромат розы».
114
…Уистлер… – Джеймс Уистлер (1834–1903) – американский живописец, близкий к импрессионистам.
12
Обыгрывается
Его критика собратьев по перу была горькой и несправедливой, но остроумной.
«Я хорошо знал Йейтса {115} … Причудливый ум, но его до того переполняло внутреннее раздутое счастье, что тот крошечный кувшин поэзии, который у него имелся, исчерпался еще в самом начале его карьеры… Капелька красоты, страшными усилиями растянутая на многие годы».
То и дело встречаются пассажи, представляющие огромный интерес для опытного медиума тем, что дают понять, как выглядит та сфера, по которой движется Уайльд, что замедляет его движение вверх, и какие ограничения заставляют его постоянно восклицать: «Бедный Оскар Уайльд!» Для него земля – это воспоминания, и его едкая остроумная болтовня – не более, чем щит. Истинная переполняющая его горечь, горечь, которую, как мне кажется, могло бы смягчить проявление жалости или мудрый совет с этой стороны, проскальзывает в отдельных пассажах, которые полны чувств.
115
…Йейтса… – Вильям Батлер Йейтс (1865–1939) – ирландский поэт и драматург, символист; лауреат Нобелевской премии по литературе 1923 г.
«Я скиталец. Я обошел весь мир в поисках глаз, которыми мог бы видеть. Иногда мне бывает позволено заглянуть за эту завесу тьмы, но глазами, от которых моя тайна будет всегда скрыта. Я буду ждать благословенного дня, чтобы всмотреться еще раз».
На нашем языке это означает, что время от времени ему удается получить контроль над медиумом, что дает ему возможность снова получить доступ в материальный мир. Его беда в том, что он хочет вернуться обратно, а не подниматься выше. Надо сказать, он подыскивал себе довольно странных медиумов.
«Мне открылись самые удивительные места. Глазами смуглой тамильской {116} девушки я смотрел на чайные поля Цейлона, глазами курда-кочевника {117} я увидел Арарат {118} … Однажды на прогулочном пароходе, плывущем к Сен-Клу {119} , я глядел на зеленые волны Сены и огни Парижа глазами удивленной маленькой девочки, пристававшей с расспросами к матери, и удивлялся почему».
116
…тамильской… – Тамилы – народ в Индии и на Шри-Ланке.
117
…курда-кочевника… – Курды – народ в Турции, Иране, Ираке и Сирии.
118
…Арарат… – Вулканический массив на востоке Турции.
119
…Сен-Клу… – Западный пригород Парижа, расположен на берегу Сены.
Можно ли дать этим посланиям какое-либо рациональное объяснение кроме спиритического? Вот они, перед нашими глазами. Откуда они? Это подсознательная работа мозга мистера Соала? Но многие из них пришли, когда этого джентльмена не было, значит, это объяснение можно исключить. Тогда это, может быть, эманации {120} миссис Доуден? Но они были получены во всей своей силе и красоте, когда ее ладони лежали не на доске Уиджа, а всего лишь касались руки мистера Соала. Может ли у всего этого быть другое объяснение? Признаюсь, что я такого не вижу. Может быть, кто-то возьмется утверждать, что и у мистера Соала и у миссис Доуден имеются некие тайные струнки, позволяющие им время от времени писать, как великий умерший писатель, и в то же время им обоим не хватает здравого разума понять, что все это исходит от них самих, а не от самого писателя? Подобное объяснение невероятнее любого объяснения трансцендентного порядка.
120
…эманации… – Эманация (лат. emanatio – истечение, распространение) – истечение чего-либо откуда-либо, а также то, что появилось в результате такого истечения.
Одного стилистического анализа и то хватило бы, чтобы считать случай этот убедительным. Но этим дело не ограничивается. На самих записях, которые делались с такой скоростью, которая отрицает возможность сознательного подражания, часто видно почерк Уайльда с характерной для него необычной расстановкой промежутков между знаками. Он часто и достаточно свободно ссылается на различные эпизоды из своей жизни, в том числе и на малоизвестные, которые подтверждаются фактически. Он уверенно, хоть и довольно резко критикует других писателей, причем медиумы мало, а то и вовсе не знакомы с работами, подвергающимися его критике. Он с легкостью говорит о людях, которых знал при жизни. Имя миссис Чан Тун показалось мне подозрительным, и я заподозрил было ошибку, но вскоре, как будто специально, чтобы развеять мои сомнения, пришло письмо от самой указанной леди.
Подводя итог, я хочу сказать, что вряд ли найдется такой человек, который, рассмотрев эту проблему без предубеждения, не согласится, что вопрос о бессмертии Уайльда и о его связи с нашим миром не вызывает сомнения.
Теперь обратимся ко второму случаю. На этот раз речь пойдет о Джеке Лондоне. Этот писатель также отличается до того ярко выраженной индивидуальностью и таким неподражаемым стилем, что любая подделка будет определена сразу же. Собирателем материалов был Эдвард Пейн, который умер вскоре после того, как закончил эту работу. Этот достойный человек был близким другом Джека Лондона и спиритическое движение не поддерживал, поэтому его мнение можно считать авторитетным и непредвзятым. Послание он получил через одну женщину, которая является государственным деятелем и поэтому не хочет, чтобы ее имя называлось. Мистер Пейн ручается за ее bona fide [13] и уверяет, что она не профессиональный медиум, а, напротив, убежденный материалист и просто очень образованный и культурный человек. Так что ее нельзя подозревать в желании фальсифицировать послания, которые по сути своей являются сильнейшим доказательством несостоятельности материализма, какое только можно представить.
13
Честность (лат.).
Послания эти имеют две формы: одна весьма шаткая, а вторая, напротив, очень убедительная. Первая – это попытка создать новое литературное произведение, которая закончилась полным провалом. Тот факт, что Лондон не смог описать собственную жизнь в мире живых и в то же время был весьма убедителен в разговоре о его нынешнем состоянии, вполне объясним. Очевидно, после смерти его очень обеспокоило то, что все оказалось совсем не так, как он ожидал, хотя, если бы он и другие материалисты прислушивались к несчастным затравленным спиритуалистам, они бы оградили себя от подобных потрясений, последствия которых часто длятся годами.
Вместо ожидаемой утраты индивидуальности Лондон, как и Уайльд, увидел себя окруженным дымкой или туманом (отражением своего собственного озадаченного разума), но наделенным таким же телом и разумом, что и раньше, только ощущения теперь были отчетливее, чем на земле. Скоро ему пришлось признать, что все его учение было совершенно ошибочным, что оно приносило вред и что ему, если это возможно, необходимо как можно скорее вернуться и поправить свою ошибку. Но возвращение – не простая задача. Для этого необходимо найти нужную вибрацию, а искать ее можно очень и очень долго. Однако Лондон был не из тех людей, кого пугают трудности. Он нашел нужную вибрацию и передал свое послание. Вот некоторые его сообщения, и мне кажется, что характер автора здесь чувствуется в каждой строчке.
«Что ж, попытаюсь. Вся моя жизнь – сплошные попытки. Спросите тетю Нетту, мог ли Джек так сказать.
Я живой, чувствую себя самим собой, хотя, что бы я ни говорил, что бы ни писал, это не убедит тех, кто знает меня лучше остальных, что я это я.
Смерть дала мне понять то, что утаила от меня жизнь. В моем духе, который продолжает движение, больше энергии, чем мудрости, как это было и на земле, только теперь я знаю путь и знаю, что такое жизнь. Мне столько нужно переделать!»
Послание его длинное и связное, настоящее эссе. Называется оно «Что Жизнь значит для меня теперь», и в нем он говорит: «Я – душа. Живая Душа. Я шел по ложной дороге материализма, пока меня не стошнило в зловонном тумане ошибок». Все послание, которое слишком длинное, чтобы приводить его здесь полностью, написано крепко, сильно и может послужить предупреждением, посланным из могилы миллионам, бездумно следующим тропой, которая привела самого Лондона к его несчастью.