Истории жизни. Сборник. Том 4
Шрифт:
Весь снег искрился маленькими бриллиантиками и изумрудами, разгораясь новыми рубинами и жёлтым янтарём под лучами дневной тётушки Солнышка и ночной Феи Луны.
Новый Год разносил свои подарки всем пробегающим по улицам людям и заглядывая по воротники шуб зазевавшимся прохожим.
"Скоро Новый год!" – кричали люди на улицах и радовались, забегая погреться в какой-нибудь магазин и рассматривая витрины с подарками.
10. 12. 2011 года
Новелла
Зеркало на стене
Ставни на окнах открылись и Магрифа пошла к дому. Утро начиналось как обычно. По улице уже звенели трамваи. Машины, редкие, проезжали по дороге.
Вот застрекотал первый кузнечик в траве, возле ранета. Магрифа нагнулась и взяла лейку, чтобы полить цветы на грядке возле дерева.
Она почти каждый день поливала цветы, доставая воду из старого колодца. Много лет его никто не ремонтировал и поэтому вода была уже затхлая, годная только для полива грядок. Внезапно подул ветер, деревья начали клониться из стороны в сторону. Она зашла в дом и села около окна, наливая себе чай из старинного чайника, похожего на восточный сосуд. Он у неё давно. Ещё с тех времён, когда она, молодая и красивая, сидела со своими родными и пила чай, на столе лежали щипцы. Ими можно было взять сахар и положить в чай. Чай был ароматным.
Старое зеркало, немного пожелтевшее от времени висело над комодом.
Магрифа сидела за столом на кухне и иногда поглядывала в комнату: на комод, шкатулки, письма, что лежали в шкатулках и… зеркало.
«Какое ты старое! Прошло столько лет, как я смотрелась в тебя, молодая и красивая, надевая себе на голову шляпку-тюбетейку с чёрной вуалью и поправляя волосы. Красивая брошь с синими цветами была на моей блузке. Она всегда мне нравилась. Но вот куда она девалась?» – она сидела за столом и вспоминала свою молодость, когда она девушкой ходила в театр и играла роли… Роли женщин, проживших свою судьбу в жизни старой России, чеховских времён.
Занавеска на окне шевельнулась, и ветерок скользнул по кухне, где стоял белый шкаф для посуды и стол, на котором она обедала.
Ранет поклонился ей, когда она посмотрела на дерево, растущее под окном.
«Как давно всё было?!… Я не могу простить себя за то, что не сохранила тебя. Ты так и остался лежать на моей кровати, которая согревала нас в холодные вечера и тяжёлые дни. Маленький и крошечный сынок. Одна?!… Всю жизнь одна, в этих белёных стенах, с зарубцевавшимися ранами на сердце: и счастливые дни моей жизни, молодой и красивой девушки, и жизнь матери, потерявшей покой с твоею болезнью в зимние вечера. И разглядывающей себя в зеркало на стене, пожелтевшее от моих слёз и слёз и дум тех людей, что жили рядом со мною все эти годы», – вспоминала Магрифа о своём сыне и жизни в доме, где жила сейчас, и слёзы закапали на клеёнку рядом с чашкой остывшего чая.
Город просыпался. На улице опускалась небольшая пыль, поднятая колёсами машин. Воробьи чирикали, а акация, росшая в огороде, распустила свои жёлтые цветки и помахивала ветками под ветерком.
«Надо же, какое голубое небо. Солнце светит также ярко, как и много лет назад. Мы сидели на этом вот месте, под акацией и пели песни. Кашаф играл на мандолине, а мы пели или плясали. В этом доме всегда было весело. Ругаться было ни к чему. Да и что нам было делить? Все жили своею жизнью. Попробуй только, подними шум по поводу ссылки из Казани, той, что оставила наше горе и счастье в слободке. Тут же тебе кто-нибудь и выскажет всё. И сына припомнят. Что не смогла уберечь. А что я могла сделать? Он заболел. А вот сейчас рос бы вместе со всеми своими братьями и сёстрами и мне помогал бы» – она посмотрела ещё раз на небо и плывущие редкие белые облака и помолчала.
Магрифа пошла, и прилегла на кровать, отдохнуть. За окном шумели трамваи, машины. Она лежала с закрытыми глазами и слушала тишину.
Зеркало на стене отсвечивало её кровать, стоящую вдоль стены. Краешком глаза она поглядывала в него и вспоминала о своей жизни в доме, который так и остался в её судьбе, счастливой и нет, на всю жизнь, тем, что напоминал о прошлом, прошедших днях её молодости, счастливых минутах любви, незадачливой и состарившей её красивое лицо, покрывшимся морщинами под голубыми глазами.
«Как давно это было… Я и моя жизнь… А кому она стала нужна? Избы-читальни уже давно нет. Нет почти всех тех, кто с нами ходил на спектакли нашего театра. Шамси… Она всегда весёлая, заводная, красивая смеялась мне в лицо, показывая своим видом, что она красивее, чем я. Ну, и чего ты добилась? А он всё равно со мною ушёл. А Хадыча, вечно занята домом. Только свободная минута и она с нами, на сцене, поёт и пляшет. И Назим с Абдуллой, за ними не угнаться. Так пройдутся по сцене, что только и слушай их, да любуйся», – она мягко улыбнулась и легла удобнее.
Гудок с реки прервал её мысли. Гудок?!… Этот гудок всегда звучал, когда они гуляли по берегу Ангары с девчонками. Под вечер, когда все уходили на свои огороды отдыхать, они собирались и уходили вниз по дороге к Ангаре, реке, что протекала под городом. Вода, прозрачная, с солнечными блёстками на поверхности, веселила их и омывала ноги, ступившие под её струи. Вот прошёл пароход. На нём едут люди: кто в город, кто дальше, по Ангаре. А мы сидим и смеёмся, разговаривая о своём, вспоминая спектакль, прошедший вечером в избе-читальне и разбираем свои роли.
– Ты, Шамси, опять встала не там, где тебе Кашаф говорил стоять. Надо было подойти к Магрифе и заговорить, а ты пошла куда-то и за кулисы ушла. Этого же в пьесе нет?
– А он мне сказал, что мне надо было договорить слова Оленьки и идти со сцены. Ты совсем не показала наивность её характера. А там что, не так написано? Ну, я тебе, Кашафка, – и она шутливо набросилась на него.
– Я тебе говорил, а ты не слушала. Вот теперь и вспоминай свою Оленьку сама. Надо было слушать меня. Ведь я режиссёр. А ты актриса. Мы, если вы так будете играть, только людей смешить будем. Надо бы завтра ещё раз попробовать эти сцены по другому проиграть. А сейчас…, – и он взял гармошку, заиграл татарские песни и запел.
Все девчонки, что были на берегу, подхватили её. Ещё долго раздавались их весёлые голоса над рекою… Песня разносилась, ветром, по всей Ангаре, затухая в последних красках заката…»
13.06.2012 года
Значение имени Магрифа – татарское и башкирское. Изучая материал по происхождению районов Татарстана, я нашла, что этот район на Волге – Булгария. Казанские татары и башкиры – булгары(начало своей народности они взяли от булгарской). Имя Магрифа имеет значение и происхождение от булгарской народности и языка.