История болезни (документальная повесть) - часть вторая
Шрифт:
– Саша, разве можно так делать? Не дай Бог, швы разойдутся! Александр Анатольевич все зашил, как ты хотел. Себя не жалеешь, подумал бы обо мне. Почти три года с тобой мучаемся – я очень устала!
9 июля 1971 год.
Три дня в палате реанимационного отделения. Что со мной? Объяснить не могу – ни себе, ни маме. Постоянные тошнотворные боли в животе не дают покоя – капризничаю, пытаюсь сменить положение тела, хочется встать – одним словом, тошно.
Мама с трудом
– Прекрати издеваться! Кишечник порвешь – больше возле тебя сидеть не буду!
– заходит Беляев, мама бросается к нему: - Александр Анатольевич, угомоните его, совсем не слушается – швы же разойдутся!
Врач садится на стул, откидывает пеленку и мягкими пальцами тихонько ощупывает живот:
– Саша, все у тебя замечательно! – обращается к маме: - Фекла Никифоровна, зашито надежно, не беспокойтесь – швы не разойдутся.
Страдальческим голосом, объясняю:
– Александр Анатольевич, живот распирает и болит.
Он терпеливо объясняет:
– Кишечник заполняется и увеличивается в объеме. Вскоре у тебя должен произойти акт дефекации и боли уменьшатся…
Забытое ощущение внизу живота. Прошу маму:
– Падай судно. Кажется, что-то пытается выйти!
Восемь часов вечера, 9 июля 1971 года впервые за 958 дней сходил в туалет через естественный задний проход, как все нормальные люди!
Именно к этому результату почти 3 года стремились мои лечащие врачи в Республиканской клинической больнице города Саранска и сотрудники НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского в городе Москва и я с мамой!
16 июля 1971 год.
Нахожусь вновь в общей палате. Кишечник свою функцию выполняет регулярно и общее состояние улучшается с каждым днем. Боли в животе сохранились, но не постоянные и терпимые. Потихоньку хожу по палате и обслуживаю себя самостоятельно, а мама уехала домой делиться радостью.
Обход врача закончен, вышел впервые из палаты в коридор. Придерживаясь за стену, добрался до мужского туалета и в полной мере совершаю простое действие здорового человека. Долго не хочу смывать в канализацию свою «драгоценность» из унитаза, но пересилив себя, все же дергаю за ручку бочка и вода все уносит, остается чистая белая керамика.
В праздничном настроении сижу в кресле фойе отделения. Подходит группа незнакомых врачей – в центре крупный и очень полный молодой доктор. Стройная женщина в элегантном белом халате, обращается ко мне:
– Мальчик, освободи пожалуйста кресло Александру Александровичу.
Обиженный, поднимаюсь и отхожу в сторону. В кресло усаживается грузное тело молодого доктора, а я стою возле окна наблюдаю. Та же женщина уверенно заходит в кабинет заведующего отделением и через минуту выходит вместе с Александром Анатольевичем. Мужчина с трудом встает и все вместе заходят в соседнюю палату.
Мимо проходит Татьяна Александровна.
–
Жалуюсь:
– Татьяна Александровна, я в кресле сидел, но попросили освободить его для какого-то толстого врача - Александра Александровича. А кто он?
Она переспрашивает:
– Ты бальзамом по Вишневскому пользовался?
Вспомнил удушающий запах дегтярообразной мази.
– Да, в Саранске им лечили мне абсцессы в животе.
– Так вот Сашуля, ты уступил кресло внуку знаменитого хирурга Вишневского. Он впервые применил для лечения ран этот линимент бальзамический. Александр Васильевич, вначале века основал институт хирургии в Москве, носящий теперь его имя. А сын его, Александр Александрович - старший, является директором этого заведения, где и работает ведущим хирургом тридцатидвухлетний профессор Александр Александрович - младший – она улыбается: - Считай, что ты через это кресло прикоснулся к истории Советской медицины…
20 июля 1971 год.
Яркое утреннее солнце через окно слепит глаза. Врачебный обход. Татьяна Александровна осмотрев повязку на моем животе, просит медсестру:
– Танечка, пожалуйста, смени ее и наложи аккуратно новую. Сегодня, Сашу будем показывать на врачебной конференции. Александр Анатольевич сделает доклад. – смотрит строго в мою сторону: - Никуда не уходи, конференция в 10 часов…
С Таней беленькой идем тем же путем, что и две недели назад вез меня на каталке Василий Семенович. Прошли по внутренним коридорам оба крыла здания и также под куполом с ангелами. Наконец, уткнулись в массивные двери конференц-зала. В фойе никого кроме нас, а из приоткрытой двери слышна речь Александра Анатольевича. Таня осторожно заглядывает и тихо мне шепчет:
– Тамара Николаевна проектором показывает слайды на экране.
Двери открываются. Выходит Татьяна Александровна.
– Саша, заходи.
Прохожу в зал. Передо мной большая аудитория с полукруглыми рядами сплошных парт поднимающихся лесенкой к высокому потолку. Все ряды заняты врачами – человек двести, не менее. Справа на небольшой возвышенности длинный стол с президиумом. Александр Анатольевич на трибуне. Окна зашторены, но солнечные лучи все же пробиваются в помещение. Оглядываюсь – на белом полотне экрана, мой вспоротый живот с дырявым кишечником.
Татьяна Александровна подталкивая сзади, заводит меня на возвышенность перед президиумом и обращается к аудитории:
– Это и есть наш замечательный пациент, Уланов Саша. – расстегивает мне пижаму, оголяя повязку на животе.
Александр Анатольевич быстрым шагом подходит, и неожиданно одним движением руки, резко срывает повязку.
Смущенный и растерянный стою с голым деформированным рубцами животом, но уже полностью зашитым. Рядом, взволнованный вниманием коллег и удовлетворенный проделанной работой, хирург – Беляев Александр Анатольевич.