История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 23
Шрифт:
Они снова отправились в путь. Теперь машиной управлял один из разведчиков. Их конвоиры не были недружелюбны, но и не желали разговаривать.
— Подождите, пока вас примет Начальник, — отвечали они на вопросы.
Местом их назначения оказалась широкая полоса довольно высоко расположенной равнины. Уингейт был поражен, когда увидел множество строений и массу народа.
— Как же они могут сохранить такое место в тайне? — спросил он Джимми.
— Если бы штат Техас был покрыт вечным туманом, а жителей было бы столько, сколько в Уокегана или в Иллинойсе, вы тоже могли бы там многое скрыть!
— Но разве все
— На карте Венеры? Не будьте наивным.
На основании нескольких слов, которыми он раньше обменялся с Джимми, Уингейт ожидал увидеть лагерь беглых рабочих, которые скрываются в зарослях и находят случайное пропитание в окружающих болотах. Но он обнаружил здесь культуру и энергичную администрацию. Правда, это была примитивная поселенческая культура и несложное административное устройство, с малым числом законов и неписаной конституцией, но зато тут действовала система правил общежития. Нарушители подвергались наказанию, не более несправедливому, чем на Земле.
Хэмпфри Уингейта поразило, что беглые рабы — пена, выброшенная с Земли человеческим прибоем, — были способны создать общество. Его предков удивляло, когда ссыльные уголовники с Ботани Бэй развили высокую цивилизацию в Австралии. Уингейта феномен Ботани Бэй, конечно, не удивлял: это принадлежало истории, а история никогда не вызывает удивления, если она уже свершилась.
Успех этой колонии стал понятнее Уингейту, когда он больше узнал о характере Начальника, который был вдобавок и генералиссимусом, и верховным судьей, избираемым всей общиной. В качестве судьи Начальник выносил решения, не скрывая своего отвращения к системе свидетельских показаний и к теории права, что напоминало Уингейту рассказы, слышанные им об апокрифическом старом судье Бине: но общине это, как видно, нравилось.
Чаще всего Начальнику приходилось выносить решения по поводу инцидентов, вызываемых большим недостатком женщин в колонии (мужчин было втрое больше). Уингейту пришлось признать, что тут действительно возникала ситуация, в которой традиционный обычай мог быть только источником бед: он восторгался проницательностью, здравым смыслом и знанием человеческой природы, с какой Начальник разбирался в сильных человеческих страданиях, создавая условия для терпимого сосуществования. Человек, которому удавалось сохранить мир при таких обстоятельствах, не нуждался в юридическом образовании.
Начальник избирался всеобщим голосованием, а его советниками были члены выборного совета. Уингейт был убежден, что Начальник мог бы стать во главе любого общества. Этот человек обладал беспредельной энергией, большой жизненной силой, у него был громогласный смех, смелость и умение выносить решения. Он был «натурализованным» жителем Венеры.
Трем беглецам было предоставлено несколько недель отдыха, чтобы прийти в себя и найти себе занятие, которое было бы полезно для общины и обеспечило бы их самих. Джимми оставался при своей машине, конфискованной для общины. По молчаливому согласию, существовавшему в общине, тот, кто привел машину, имеет право ею управлять. Сэтчел получил назначение на работу в поле и делал почти то же, что у Ван-Хайзена. Он признался Уингейту, что теперь ему приходится трудиться больше, но все же он был доволен, потому что, как он выразился, «здесь как-то свободнее».
Мысль о том, чтобы вернуться к сельскому хозяйству, внушала Уингейту отвращение, хотя для этого у него не было никаких разумных оснований. Однако на этот раз его опыт в области радио сослужил ему хорошую службу. Община имела временную маломощную радиостанцию, которая постоянно использовалась для перехватов, но редко для передач из опасения, как бы община не была обнаружена. Прежде лагери беглых рабов нередко уничтожались полицией Компании вследствие неосторожного пользования радио. Поэтому в общине осмеливались включать радиопередатчик только в случае крайней необходимости.
Но без радио им обойтись было трудно. Помощь маленького народца давала им возможность поддерживать контакт с другими общинами беглецов, но это была крайне ненадежная связь, и обычно сообщения, кроме самых простых, искажались до неузнаваемости.
Когда обнаруживалось, что у Уингейта были соответствующие технические познания, ему была доверена радиоаппаратура общины. Предыдущий радиотехник пропал без вести в зарослях. Помощником Уингейта был приятный старик по кличке Доктор, который мог слушать сигналы, но ничего не понимал в эксплуатации и ремонте радиоаппаратуры.
Уингейт горячо взялся за исследование устаревшей установки. Проблемы, возникавшие у него из-за нехватки оборудования, и необходимость пустить в ход радиостанцию, доставляли ему такое удовольствие, какого он не испытывал с тех пор, как был мальчишкой.
Он с увлечением пытался сделать радиосвязь безопасной. Его захватила идея, заимствованная из какого-то описания эпохи первых шагов радио. Его радиоустановка, как и все другие, действовала на основе модуляции частот. Он где-то нашел чертеж передатчика совершенно устаревшего типа. Не имея почти никаких деталей, чтобы продолжать свои опыты, он выработал схему, которая, как ему казалось, должна будет действовать и сможет быть присоединена к имеющемуся у него аппарату.
Он попросил у Начальника разрешения проделать необходимые опыты.
— Почему же нет? — прогремел в ответ Начальник. — Я не имею ни малейшего представления о вещах, о которых вы говорите, голубчик, но если вы считаете, что можно построить радиостанцию, которую Компания не обнаружит, возьмитесь за это. Вам бы не надо и спрашивать меня, это — ваше дело!
Проблема была более сложной, чем Уингейт себе представлял. Он работал над ней, пользуясь неловкой, но беззаветной помощью Доктора. Первые схемы соединений Уингейту не удались; но пять недель спустя, после сорок третьей попытки, схема уже действовала. Доктор, находившийся в зарослях на расстоянии нескольких миль, сообщил, что ему удалось услышать передачу при помощи маленького специально сконструированного приемника.
Одновременно Уингейт работал над своей книгой. Он не мог бы сказать, зачем он ее пишет. Пожалуй, ее можно было назвать политическим памфлетом против колониальной системы. Но здесь ему некого было убеждать в правильности своих тезисов; не мог он также ожидать, что когда-нибудь предложит книгу вниманию читающей публики. Теперь его родиной была Венера. Он знал, что у него нет никаких шансов вернуться; единственный путь лежал через Адонис, а там его ожидал ордер на арест за все преступления, значащиеся в кодексе, — нарушение контракта, хищение, увод, заговор. Если бы полиция Компании его поймала, она заточила бы его в тюрьму на веки вечные.