Шрифт:
***
Нельзя сказать, что у него не было души. Конечно же, она была! – такая юная, открытая всему огромному миру. Но пустая. Или же не была она полностью пустой? Его тревожил этот вопрос.
–
На вопрос, ожидаемо, никто не отвечал. Мир вокруг занимался своими делами: солнце вставало и заходило, ночью звезды игриво подмигивали задержавшимся на работе людям, а эти самые люди жили свои долгие и не очень жизни.
– Пуст ли? – тонко звучало в воздухе.
Или не звучало? Никто ведь не отвечал! А он так ждал, так ждал ответа! Нетерпеливо шуршал бумажными крыльями, когда сквозняк забирался в комнату и все пытался, пытался услышать!
Так день за днём шла жизнь. Стремительно неслись вперед стрелки на часах, взрослели и старели люди, солнце нежно гладило их по макушкам голов, иногда игриво обжигая кожу.
А вопрос никуда не делся.
День сменял вечер, за ним неспешно и величаво приходила ночь. В окнах загорался свет, и каждый город издалека – будто скопление звезд, маленьких и не очень плеяд.
На смятом листке бумаги писались слова. Искренние, нежные, такие пронзительные, что, если бы вы прочитали, наверняка уронили бы пару слезинок на мятую бумагу. Поэтому вам не стоит знать, что там было написано. Когда последний росчерк чернил замер на краешке листа маленькой точкой, бумагу вновь смяли, как сминали уже до этого. По проложенным линиям, отточенными движениями, из мятого листа вновь появлялся маленький бумажный феникс.
И больше он не был пустым.
***
Все
Можно было бы подумать, что пути всех остальных изучены вдоль и поперек, но тогда бы мы знали, как идти и не споткнуться. Однако спотыкаемся вновь и вновь, даже если ходим по уже знакомой тропинке.
Он тоже не знал, какой у него путь. Слова давили на него, как будто Человек, писавший их, все еще упрямо вдавливал стержень шариковой ручки в бумагу. Но Слова уже были написаны, были внутри него, и именно это заставляло слегка пригибаться под их тяжестью. Ему казалось, что весь мир вдруг схлопнулся до этих Слов, ничего не существует больше – только он. Он и Слова, торопливо начертанные на его крыльях.
– Что же мне с ними делать? – спрашивал он вновь и вновь. Как обычно, никто ему не отвечал. Слова также молчали, созданные не говорить, но нести в себе ответы, которые не могли ему помочь. Пока однажды Человек вдруг вздохнул тревожно, обнял его своими большими ладонями и сказал:
– Пора.
Заскрипели печально створки окна, и слышал он в этих звуках: "Пора, пора!". И как будто быстрее билось сердце внутри него, хотя он знал, что нет у него никакого сердца, это бумага шуршит при движении. Но все равно, что-то внутри томилось в волнении и предвкушении.
Ветер – впервые не сквозняк, а самый настоящий! – осторожно коснулся крыльев его, проверяя, выдержат ли. Человек ждал. Может быть, давал время привыкнуть, или вдруг передумал. Однако к нему вернулась решительность, мелькнула стрелой на его лице.
Конец ознакомительного фрагмента.