История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима
Шрифт:
Наконец он пришел к ответу, которого искал. Не желания ловят людей, а само существование, которое «связано со страстным аппетитом» и всегда чего-то желает: «жажда сексуальных удовольствий, жажда существовать, жажда несуществующего».12 Единственная свобода от желания – это свобода от самого существования.
Реализация этой правды стала просветлением для Сидхартхи, и с этого момента он стал известен не как Сидхартха Гаутама, а как Будда: тот просветленный, который достиг нирваны – знания о правде, которое вызвано ничем, не зависит ни от чего и ведет в ничто, путь существования, невозможный для определения словами. [211]
211
В
Это было не просто духовным откровением, но – невзирая на требование отрешенности – политической позицией. Оно было и анти-брахманским, и антикастовым. Акцент в брахманском индуизме на перерождении означал, что большинство индийцев стоят перед лицом будущей трудной жизни после земной трудной жизни, после еще прежней трудной жизни, без надежды избавиться от своих строго предписанных воплощений, кроме как через перерождение – которое, однако, может поставить их перед другим длительным существованием с такими же или еще худшими страданиями. То было существование, которое, по выражению Карена Армстронга, не столько обещало надежду при перерождении, сколько запугивало «ужасом этого перерождения… достаточно плохого, чтобы стойко вынести процесс становления дряхлым или хронически больным и перенести пугающую, болезненную смерть один раз. Но необходимость проходить это снова и снова казалась невыносимой и абсолютно бессмысленной».13 В мире, где смерть не была освобождением, необходимо было найти другой способ спасения.
Буддийское учение оказалось равно анти-брахманским и анти-кшатрийским, так как, согласно Будде, каждый человек должен был полагаться только на себя, а не на мощь одного сильного лидера, который разрешит все твои проблемы. Много позднее буддистский учитель IX века отчеканил формулу: «Если встретите Будду, убейте Будду!» – дабы заострить внимание учеников на том, сколь важно не подчиняться одной авторитетной личности, даже такой, которая заявляет о своем священном мандате, царю или священнику.14
Вскоре Будда тоже приобрел своих последователей, учеников, пришедших из всех каст.
Пока Махавира и Будда проповедовали отказ от материального, цари махаджанапад сражались за приобретение как можно больших территорий. Каши и Кошал севернее Ганга и Магадха на юге были ярыми врагами в войнах за земли. Они сражались за долину Ганга, их объединяли в этом соревновании гана-санг-ха Вриджьи, семейная конфедерация Махавиры.
Каши и Кошал мерились силой друг с другом, и ни одно государство не доминировало в течение долгого времени. Но царство Магадха, расположенное ниже по течению Ганга, устойчиво становилось все сильнее. Царь Бимбисара сел на трон Магадхи в 544 году до н. э. и стал первым индийским строителем империи, хотя и печальным образом. Когда Будда достиг просветления, Бимбисара вел свои армии против царства Анга в дельте Ганга, контролировавшего выход реки в океан (через Бенгальский залив) и владевшего важным городом Кампа – основным портом, из которого корабли отправлялись торговать, а также уходили вдоль берега на юг.15 Он выступил против этого царства, завоевал его и смог удержать.
Это не было великим завоеванием. Но Анга было первым из Шестнадцати царств, навсегда поглощенным другим, что стало предзнаменованием грядущих событий. К тому же военные кампании не были единственными победами Бимбисары. Он успешно проводил свою линию через браки – с помощью одного взяв под контроль часть Кошалы, а другим установив дружбу с гана-сангха на своей западной границе.16 Он построил через свое царство дороги, так что мог легко путешествовать по нему и собирать всех деревенских вождей на встречи. Эти дороги также сделали возможным собирать налоги по всей стране и доставлять их в столицу.
Бимбисара приветствовал Будду, который пришел сюда с
Сравнительная хронология к главе 61
Глава шестьдесят вторая
Могущество долга и искусство войны
В Китае между 551 и 475 годами до н. э. философ и военачальник пытаются создать из хаоса нечто осмысленное
Когда началась эпоха Восточного Чжоу, четыре мощных государства – Инь, Ци, Чу, Цинь – окружали его земли. И еще пятое набирало силы, чтобы присоединиться к ним: Юэ на юго-востоке. Более поздняя история называет это время периодом Пяти Гегемонов – но на деле существовало еще четыре государства, которые включили в свои границы достаточно более мелких территорий, чтобы соревноваться с самыми могущественными. Это были Лу и У, оба простиравшиеся до моря, Чжэн, граничащее с землями Чжоу, и Сун к востоку от него.1
Чжоу располагалось в середине, удерживая власть, которая стала уже почти целиком церемониальной. Государствами правили автономные князья, и их армии отражали врага на границах. Княжество Инь находилось в состоянии постоянной войны против северных племен варваров, известных под общим названием Ди. Война продолжалась десятилетиями и постепенно продвигала границы Инь все дальше и дальше на север.
Некоторое время этой лоскутной стране удавалось удерживать внутренний мир. Царь Сян умер после долгого пребывания на церемониальном троне, престол унаследовал его сын (который правил шесть лет), а затем его внук (который правил семь лет). Внука, слишком юного, чтобы иметь собственных детей, в 606 году до н. э. сменил его младший брат Дин.
Эти быстро меняющиеся правления, похоже, указывают на трудности в столице. Владыкой, который воспользовался ситуацией, стал князь Чу.
Смерть Будды (традиц. 483 год до н. э.)
Южное государство Чу не было частью первичного «центрального Китая», и государствами Инь и Чжэн оно все еще считалось полуварварским. Однако варварское или нет, Чу было сильным. Два с половиной века после выхода Чжоу на политическую арену солдаты Чу упорно продвигались на север и восток, захватывая и поглощая владение за владением. «В древние времена, – пишет историк XVIII века Гай Ши-ци, – было много государств-ленников, которые располагались плотно, как шахматные фигуры или звезды». Он перечисляет несколько государств, теперь навсегда исчезнувших с карты, которые когда-то лежали между границей Чу и Чжоу. «После падения Ден, – объясняет он, – присутствие войск Чу ощутили Шэнь и Си, а после падения Шэнь и Си присутствие войск Чу ощутили Цзян и Хуан, после падения Цзян и Хуан присутствие солдат Чу ощутили Чжэнь и Цай. Когда Чжэнь и Цай не смогли больше сдерживать их, солдаты Чу впрямую подошли к самому двору».2
Вторжение Чу в земли Чжоу имело место вскоре после того, как царь Дин занял трон Чжоу. Это не было прямой атакой на дворец; предполагаемой целью Чу было связать жунов, северных варваров, которые восемь лет назад заключили союз против трона со сводным братом царя Сяна. С тех пор от них отбивались по всему Китаю. Армии Инь вытолкнули их в земли Цинь, армия Цинь быстро направила их дальше к югу, и теперь они находились на западной границе Чжоу.
Чу атаковал этих варваров не с целью защиты повелителя; когда князь Чу выступил против них, жуны не угрожали Чжоу. И в записях Сыма Цяня есть намек на то, что князь Чу не был полноценным монархом: «В первый год царя Дина, – пишет он, – царь Чу напал на жунов».3 Никогда прежде князю не давали царского титула. Вероятно, для владыки княжества Чу было незаконно называть себя царем – но, похоже, правитель Чжоу был не в состоянии что-либо возразить.