История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима

Бауэр Сьюзен Уайс

Там он влюбился в красавицу по имени Дэви, дочь купца. Он не женился на ней, хотя позже был отцом двоих ее детей; ее сын стал буддийским миссионером, который предложил Дэви тоже стать буддисткой.⁴ Но если она и объясняла Ашоке принципы буддизма, они не задержались в его сознании. Ранние годы его правления не показывают стремления к миру.

Когда Биндусара умер, Ашоке пришлось бороться с братьями за трон. После четырех лет борьбы он разделался со своими соперниками. У нас нет доказательств, что он убил их – но лишь один из братьев позднее упоминается снова.⁵

Ашока правил в одиночку еще восемь лет, поддерживая завоевательные

традиции своего отца. Затем в 260 году он повел армию на юг, начав кампанию против сопротивляющейся Калинги.⁶ «Указ Ашоки» – надпись, которая сообщает итоги битвы – рисует мрачную картину его жестокости к людям Калинги: «Сто пятьдесят тысяч были переселены, – говорит надпись, – сто тысяч убиты, и во много раз больше умерло».⁷ Похоже, эта жуткая жестокость терзала сознание Ашоки и сильно на него повлияла. «Позднее, – продолжает текст надписи, – я почувствовал угрызения совести. Кровопролитие, смерть и высылка людей – необычайно печальные явления… и ложатся тяжестью на сердце».⁸

С этого момента стиль его правления меняется и становится странно аполитичным. Похоже, Ашока отныне проводит свое время не в административной работе, а в занятиях дхаммой (эта концепция чрезвычайно трудна для определения и включает понятия Пути, Справедливости, Долга и Добродетели). «Я очень честно практиковал и изучал дхамму», – говорит «Надпись Калинги», а немного позднее, в упомянутом выше «Указе», значится: «Даже сыновья внуков, которых я могу иметь, не должны думать о новых завоеваниях… радость дхаммы должна быть их полной радостью, потому что это ценность и этого мира, и следующего».⁹

Это был посмертный наказ всему царскому роду, не виданный нигде на Западе. Там наследники должны были следовать завоевательной политике своего отца и делать все возможное, чтобы превзойти его в войне; здесь же они, напротив, должны были воздерживаться от войны и выбрать взамен небесные радости.

Индия Маурьев

«Пока будут оставаться Солнце и Луна, – говорят последние слова «Указа Ашоки», – [до тех пор] люди могут следовать дхамме».¹⁰

Самыми крупными достижениями Ашоки после завоевания Калинги были преобразования в религиозной и политической сферах. Он организовал созыв буддийского собора, чтобы переутвердить принципы дхаммы; этот Третий Буддийский собор, проведенный примерно в 245 году до н. э. в городе Паталипутра, породил одну из книг Паликанона. В конце собора сын Ашоки Махендра был послан на большой индийский остров у южного берега (современный Цейлон) в качестве миссионера.¹¹ Другие миссионеры при поддержке Ашоки были направлены даже в Грецию.

Но занятие Ашоки дхаммой не было полным отключением от забот по построению империи. Он совершил искреннюю попытку найти новый, отличный от силы, принцип единства, который удерживал бы царство.¹² Это была та же проблема, с которой столкнулся и Александр, лишь слегка в другом виде. Систему кланов, существовавшую в Индии долго, как пережиток

древнейших кочевых дней, было не так легко разрушить при создании империи. Клановая верность стремилась разбить страну на более мелкие политические объединения, каждое из которых договаривалось о дружбе с близкими соседями или культивировало ненависть к ним. Завоевания Маурьев временно объединили страну кровопролитием – но теперь Ашока отошел от принципа насилия. На место старой системы клановой верности или подчинения силе Ашока попытался поставить иную форму лояльности – через общую веру, которая сделала бы всех индийцев его «детьми» (как представила это надпись в Калинге).¹²

Но этот план также провалился. После смерти Ашоки в 231 году империя Маурьев распалась почти так же быстро, как и империя Александра. Действие указов приостановилось, никакие другие законы не заменили их, и на следующие десятилетия на Индостан опустилась тень. Под покровом этой тьмы сыновья и внуки Ашоки потеряли власть над царством, и это снова отразилось в борьбе за мелкие территории.

Сравнительная хронология к главе 71

Глава семьдесят вторая

Первый император, вторая династия

Между 286 и 202 годами до н. э. царство Цинь уничтожает Чжоу, а его правители становятся первыми правителями объединенного Китая и в свою очередь терпят крах

А в Китае, где все князья стали царями по общепризнанному декрету (не так, как сатрапы старой империи Александра), продолжалось эпоха Воюющих Царств. После быстрого подъема государства Цинь и казни Шан Яна новым царем циньская армия продолжала сражаться. То же делали и все остальные. Ци нанесло серьезный царству урон Вэй, после чего то ослабело; Чу, которое наконец-то поглотило Чу и Юэ, заняло место Вэй в качестве одного из Большой Тройки.¹ Теперь Цинь, Ци и Чу казались готовыми поделить между собой остальной Китай.

Несколько лет ни одно государство не видело ясного пути на самый верх. Но армия Цинь, созданная Шан Яном, была самой сильной из трех. В 260 году Цинь захватило новое царство Чжао (одно из трех государств, образовавшееся при распаде Инь), чем проявило нежелательные признаки зарождения имперских амбиций. На широких равнинах Китая могли размещаться большие массы войск, чего никогда не могло произойти на горных перевалах Греции или Италийского полуострова. Десятки тысяч человек погибли в битве между двумя государствами. Когда армия Чжао сдалась, пленных убивали в громадных количествах.²

Четырьмя годами позднее Цинь вторглось на территорию Чжоу и положило конец вековому правлению священного царя. «Цинь истребило Чжоу, – прямо говорит Сыма Цянь, – и жертвоприношения Чжоу прекратились».³ Это была плата за общее упущение, за бессмысленность существования Чжоу, которое никто уже не замечал. Подобно Александру IV, царь Чжоу многие годы оставался просто именем.

При вторжении случилась катастрофа. Девять Треножников были захвачены победителями, взяты с их священного места и с триумфом отправлены по реке в столицу Цинь – но один из треножников свалился в воду, и все попытки достать его окончились неудачей. Осталось лишь восемь треножников. Символ царской святости, дававший власть, был искажен и навсегда стал неполным.⁴