История Древнего мира: от истоков цивилизации до падения Рима

Бауэр Сьюзен Уайс

Амулий, младший брат Нумитора, напал на земли царя и прогнал его. Нумитор бежал в одиночку, даже не сумев защитить свою семью. Амулий захватил трон, убил сыновей брата и отдал распоряжение, чтобы дочь брата, принцесса Рея Сильвия, навсегда осталась девственницей, тем самым прекратив возможность появления притязающих на трон внуков Нумитора.

Несмотря на этот запрет, принцесса забеременела; римский историк Ливий сообщает, будто она заявила, что была изнасилована богом Марсом, и что «может быть, она и верила в это, а может быть, просто надеялась, что такой обман смягчит ее вину».⁸ Во всяком случае, ее мальчики-близнецы, родившись, стали явной угрозой для власти узурпатора,

так как по прямой линии были наследниками изгнанного царя. Греческий биограф Плутарх добавляет, что они были «больше, чем человеческого размера и красоты», что еще больше всполошило Амулия.⁹

Амулий приказал бросить своих внучатых племянников в реку. Так как на Тибре как раз было половодье, слуга, посланный бросить детей в воду, просто оставил их возле берега и ушел. Тут, согласно легенде, их нашла волчица и начала кормить, а потом их нашел царский пастух и принес на воспитание к своей жене.

Пастух назвал их Ромул и Рем и воспитывал у себя, пока они не выросли; Плутарх говорит, что Нумитор из изгнания посылал средства на их образование. Когда близнецы выросли, они свергли своего гнусного двоюродного деда, и Нумитор получил назад свое царство.

С дедом на троне близнецы – теперь признанные царскими наследниками – были, как подает это Ливий, «внезапно охвачены страстным желанием образовать новое поселение на месте, где их оставили младенцами, чтобы они утонули».¹⁰ Царь одобрил эту идею – ведь Альба стала таким же крупным городом, как и Лавиний, и третий город все равно был необходим. Но соперничество братьев, которое в свое время возникло между Нумитором и Амулием, возродилось во внуках Нумитора; они не могли решить, кто окончательно станет правителем в новом поселении, и попросили богов послать им знак. С этого момента дела у подножия холмов шли следующим образом:

«С этой целью Ромул занял холм Палатин, а Рем холм Авентин в качестве подходящих мест, с которых удобно наблюдать. Рем получил знак первым – шесть грифов; и как только об этом сообщили людям, тотчас же появилось двойное количество птиц как знак для Ромула. Сторонники каждого провозгласили своего владыку царем: одни основывалась на первенстве, другие – на количестве. Последовали сердитые слова, за ними очень быстро посыпались удары, и в пылу ссоры Рем был убит».¹¹

Ливий излагает другое, более простое объяснение: якобы Рем издевался над попыткой брата построить вокруг своего нового поселения стену, прыгая через нее, и Ромул убил его в дикой ярости. Но в любом случае, новый город был назван по имени Ромула, который укрепил Палатинский холм и сделал его центром нового города Рима. Согласно принятой традиции, это был 753 год до н. э.

Эта обстоятельная легенда трещит и просто рассыпается под напором известных нам фактов. Археологи утвреждают, что в действительности местные жители строили дома на месте Рима уже между 1000 и 800 годами до н. э. Но римские писатели были сороками, собиравшими куски самых разных легенд: история о Ромуле и Реме содержит явные фрагменты из греческих мифов, не говоря уже о намеках на истории Саргона и Моисея. [162] Ливий, писавший примерно в 30 году до н. э., начинает свой рассказ замечанием: «События до рождения Рима или около того дошли до нас в старых легендах скорее с налетом поэтического духа, чем как исторические записи».¹²

162

Классицист

Р.М. Огилви указывает, что два сына греческого бога Посейдона точно так же были брошены в реку Энипей, а затем были найдены и воспитаны животными; прыжки Рема через стену Рима похожи на легенды об Ойнее и Токсее или о Поимандре и Левкиппе. (Прим. авт.)

Вероятно, единственное историческое эхо, которое мы можем слабо расслышать в этой истории, доходит через повторяющуюся борьбу братьев. Тысячу лет тому назад борьба Осириса и Сета за Египет отразила истинную борьбу за наследование между кровными родственниками. В истории о Ромуле и Реме мы можем также разглядеть войну между родными людьми. Древние находки говорят нам, что Рим начался с двух поселений – одно на Палатинском холме, другое на Эсквилинском; холмы эти принадлежали различным племенам латинов.¹³ Возможно, одно племя пришло с Альбанских холмов – быть может, Ромул привел сюда людей, чтобы прокормить растущее население зерном с плодородной равнины Тибра.

Очень может быть, что другая группа пришла с Сабинских холмов. Согласно Ливию, получив контроль над Палатинским холмом, Ромул построил большой город («быстрое расширение замкнутого пространства не было пропорционально реальному населению», – замечает Ливий) и затем встретился с проблемой заполнения этого пространства людьми. Он открыл ворота для всех беженцев и кочевников. Ливий, добрая душа, демонстрирует некоторый личный интерес, стремясь доказать, что основавшие Рим горожане были «сбором», и именно они оказали «первую реальную помощь в усилении Города, сделали первый шаг к его будущему величию»).¹⁴ Эта мера помогла населить город, но Ромул получил другую проблему: римское величие, «похоже, длилось всего одно поколение», так как в городе почти не было женщин.

Это усугублялось племенным эквивалентом «братской ненависти»: соседние деревни, населенные тем же народом, что обитал в Риме, отказывались отдавать своих женщин, так как они «презирали новую общину, и в то же самое время боялись… роста этой новой силы среди них».¹⁵ Поэтому Ромул устроил огромный праздник Нептуна и пригласил соседей – сабинян из самого большого поселения поблизости. На пике празднования, когда мужчины отвлеклись, римляне похитили всех молодых женщин и увезли их.

Женщины, по Ливию, «со временем перестали возмущаться», так как их новые мужья «говорили ласковые слова» (удивительный образ женщины рисует римский историк) – но армия сабинян пришла к Риму, чтобы отомстить, и прорвалась в крепость, вытеснив защитников. Римляне, вынужденные теперь атаковать собственный город, забрались на стены; когда две армии схлестнулись, вождь сабинян, великий воин по имени Меттий Курций закричал своим бойцам: «Ну-ка, покажите им, что утаскивать девушек – это совсем другое дело, чем сражаться с мужчинами!» В этот момент Ромул бросился к нему во главе группы сильнейших римских воинов, и Меттий Курций в панике убежал прочь.

Вероятно, сражение должно было достигнуть пика – но сабинянки высыпали на поле боя и встали между сражающимися племенами, умоляя армии прекратить бой, так как их мужья и их отцы погибли бы, если бы он продолжался. Как пишет Ливий:

«Мудрый результат их мольбы последовал незамедлительно. Наступила тишина, ни один мужчина не шевельнулся. В следующий момент вожди соперников выступили вперед, чтобы заключить мир. На деле они пошли еще дальше: два государства были объединены под одним правительством, Рим стал местом нахождения власти».