История Франции т.2
Шрифт:
Уже к восьми часам утра в доме Наполеона были собраны почти все находившиеся в Париже генералы. Окруженный ими Наполеон отправился принести присягу.
К этому времени Директория фактически распалась. Два ее члена, Сиейес и Роже Дюко, были на стороне заговорщиков. Двух других членов, Гойе и Мулена, изолировали в Люксембургском дворце, местопребывании Директории, фактически под домашним арестом. Барраса, некогда, 13 вандемьера, выдвинувшего Наполеона и рассчитывавшего, что за ним и на этот раз сохранится руководящее положение, вынудили подать в отставку и под почетным эскортом удалили из Парижа в его имение.
Но на следующий день в Сен-Клу заговорщикам пришлось столкнуться с неожиданными трудностями.
В Совете пятисот, окруженном преданными заговорщикам войсками, сообщение о мнимом заговоре, ничем не подтвержденное, и решение о перенесении заседаний были приняты с большим
Положение спас Люсьен Бонапарт. Покинув зал заседания, он обратился к солдатам, охранявшим дворец Сен-Клу, с призывом спасти своего генерала, которому якобы депутаты угрожали кинжалами, и как председатель Совета пятисот приказал занять зал, где заседают убийцы. Эта новая ложь подействовала, и гренадеры под предводительством Мюрата — зятя Наполеона, будущего неаполитанского короля, — с ружьями наперевес вошли в зал заседаний и разогнали Совет. Организаторам переворота не удалось сохранить его мирный характер — им пришлось прибегнуть к военной силе.
К вечеру из нескольких десятков наиболее послушных депутатов было собрано «охвостье» обоих советов. На их заседаниях были одобрены продиктованные им решения. 62 депутата, в том числе генерал Журдан, были исключены из их состава. Власть вручена была в руки трех временных консулов — Бонапарта, Сиейеса и Роже Дюко; Директория перестала существовать. Были выделены две законодательные комиссии, которым поручена была выработка в кратчайший срок новой конституции, подлежавшей утверждению плебисцитом.
Деятельность комиссий продолжалась немногим больше месяца. Выработанная ими конституция восприняла целый ряд идей, отстаивавшихся Сиейесом и идеологами консервативной буржуазии. Она лишала избирателей какого бы то ни было влияния на политическую жизнь. Выборщики должны были только намечать кандидатов в депутаты. Их отбор и утверждение должны были производиться «охранительным сенатом», состоявшим из лиц, назначаемых пожизненно и несменяемых. Такие прерогативы сената должны были предохранить «нотаблей» от каких бы то ни было неожиданностей. Законодательных органов было установлено три — государственный совет, которому принадлежала законодательная инициатива, трибунат, который должен был обсуждать проекты законов, и законодательный совет, которому надлежало их утверждать, но без права обсуждения. Вся исполнительная власть переходила в руки трех консулов, назначаемых на 10 лет с самыми широкими полномочиями.
Переворот 18 брюмера должен был обеспечить Бонапарту всю полноту власти. Конституция VIII года это и осуществила. Широчайшие полномочия были даны первому консулу. Двое других имели только право заносить в журнал заседаний свои особые мнения, после чего достаточно было окончательного решения одного первого консула.
Когда вся работа законодательных комиссий была завершена и происходило тайное голосование членами комиссий кандидатур на пост консулов, Наполеон в последнюю минуту, накануне подсчета голосов, очень ловко обошел Сиейеса. Он заявил: «Вместо того чтобы считать бюллетени, дадим новое доказательство нашей признательности гражданину Сиейесу, предоставим ему право назначить трех первых должностных лиц республики; будем считать, что назначенные им лица — те самые, которых мы только что избрали» [134] . Сиейес вынужден был назвать те кандидатуры, которые были заранее намечены Наполеоном, — «сабля» подчинила себе «голову». Консулами были назначены Бонапарт, Камбасерес и Лебрен. Камбасерес, бывший член Конвента, «цареубийца» и термидорианец, так же как и Лебрен, бывший член Учредительного собрания, были достаточно бесцветными людьми, не способными ни в чем противодействовать Бонапарту. Вся фактическая власть перешла в руки «гражданина первого консула». Сбылось предсказание Робеспьера, сделанное еще в 1792 г.: «Генералы станут надеждой и идолом нации… Если одному из этих генералов суждено будет обеспечить какую-нибудь победу, какое влияние придаст он своей партии!» [135]
134
А. Вандалъ. Возвышение Бонапарта, стр. 533. При описании этой сцены Вандаль использовал «Eclaircissements inedits» Камбасереса, до сих пор не опубликованные.
135
М. Robespierre. Oeuvres completes, t. VIII, p. 142–143.
Смысл новой конституции определил один из ее авторов, член Института Кабанис: «Невежественный класс не будет отныне оказывать влияния ни на законодательство, ни на правительство; все делается для народа и во имя народа, ничто не делается его собственными руками и под его неразумную диктовку» (курсив наш. — Ред.) [136] .
136
A. Виндаль. Возвышение Бонапарта, стр. 535.
Формально республика продолжала существовать еще четыре года, но фактически уже 18 брюмера Первая республика рушилась. Во Франции установился личный, авторитарный режим Наполеона Бонапарта.
3. Консульство и империя
Бонапарт — первый консул
Первые месяцы после 18 брюмера Бонапарт действовал сравнительно осторожно, лавируя между противоположными силами. Немедленно были приняты меры, которых добивались имущие классы, — сразу же был отменен принудительный заем, закон о заложниках и т. д. Смягчена была политика в отношении церкви. Железной рукой проводилась централизация административного аппарата, назначаемого сверху: во главе департаментов стали префекты и супрефекты, во главе коммун — мэры, назначаемые префектами. Выборные муниципальные органы — наследие революции — были почти полностью уничтожены. Число газет было сразу резко сокращено.
Но Бонапарт стремился еще сохранить свою республиканскую репутацию. «Ни красных колпаков, ни красных каблуков» (их носили аристократы при старом порядке), — гласила популярная тогда формула. И в эти первые месяцы, и позднее при формировании законодательных органов, при назначении префектов и т. д. Бонапарт умело привлекал не только умеренных деятелей революции, в том числе многих из изгнанных после 18 фруктидора, но и якобинцев, в том числе членов Комитета общественного спасения Карно, Жанбона де Сент-Андре, того же Фуше, А. Дюмона, Реаля (бывшего заместителя Шометта) и даже единомышленника Бабефа героя Варениа — Друэ, ставшего супрефектом.
Усиленное подчеркивание Бонапартом его преданности республике оказывало успокоительное воздействие на некоторые мелкобуржуазные слои республиканцев. Бывший член робеспьеристского Комитета общественного спасения Барер приветствовал переворот 18 брюмера; уже упоминавшийся нами М. А. Жюльен, близко связанный с республиканской оппозицией в Совете пятисот и сперва враждебный перевороту, уже через несколько недель высказался за поддержку первого консула: «Бонапарта могут спасти только республиканцы, и только он может спасти их» [137] . В личном разговоре с Жюльеном Наполеон заявил ему: «Я хочу укрепить республику; без нее, я знаю, для меня нет ни спасения, ни славы» [138] .
137
ЦПА ИМЛ, ф. 317, ед. хр. 1156.
138
Там же, ед. хр. 1147.