История Халифата. Том 2. Эпоха великих завоеваний, 633—656
Шрифт:
Сетка улиц была, видимо, регулярной, так как соблюдалась иерархия ширины улиц в зависимости от значимости. Магистральные улицы (минахидж) имели ширину 40 локтей (20 м), второстепенные — 30 и 20 локтей, переулки — 7 локтей. Длина кварталов составляла 60 локтей. Историческое предание приписывает установление этих размеров Умару, однако совпадение ширины магистралей с предписываемой римско-византийской градостроительной наукой (40 шагов) [*1] заставляет предполагать, инициативу человека, знакомого с этой традицией. Строителям михрабной части мечети и резиденции наместника арабские историки называют некоего Рузбе сына Бузургмпхра, который, рассорившись с Сасанидами, бежал в Византию и вернулся после прихода арабов [+92].
К сожалению, расплывчатые описания планировки Куфы не удается уточнить с помощью археологии, так как пока раскопаны только резиденция наместников умаййадского и аббасидского времени и местами — фундаменты первой резиденции, но неясна даже принципиальная схема плана: радиальная или прямоугольно-квадратная. Неясны и границы города, тем более что он не имел оборонительной стены, которая могла бы обозначить пределы застройки. Единственный известный мне опубликованный план Куфы очень схематичен, планы окрестностей (планы Хиры) плохо увязываются с топографической основой и с собственно Куфой [+93].
Сопоставление данных всех схем позволяет говорить, что диаметр города был около 5 км, а площадь — около 1500 — 1800 га. Конечно, эти размеры больше соответствуют городу периода его расцвета при Умаййадах, но поскольку рост населения происходил в основном за счет уплотнения первоначальной очень редкой застройки, то площадь города увеличилась мало.
Численность населения этих городов устанавливается в пределах двукратной ошибки. По прямому указанию, и Куфе было 12000 йеменитов и 8000 северных арабов [+94]. Это не противоречит тому, что мы знаем о численности арабской армии. В обычных условиях мужчины от 15 до 60 лет составляют около 27 — 28 % всего населения [+95]. Исходя из этого 20 тысячам воинов должно соответствовать 72 — 74 тыс. жителей. В данном случае не известно, кем были эти 20 тысяч: воинами или единицами списочного состава, куда попадало также некоторое число женщин и детей, к тому же не все воины, числившиеся в диване Куфы, жили в самой Куфе, часть посменно находилась в пограничных гарнизонах, часть постоянно жила в других городах того же наместничества. Поэтому реальное число жителей Kyфы в момент основания с учетом некоторого превышения процента боеспособных мужчин над нормой, с одной стороны, и наличия значительного числа рабов и наложниц — с другой, можно определить в 50 — 60 тыс. человек.
Армия, действовавшая в Нижней Месопотамии, а затем — в Южном Иране, была несколько меньше. Соответственно и площадь Басры, насколько можно судить по имеющимся историко-топографическим материалам, была меньше — около 1000 — 1200 га [+96] при населении около 30 — 40 тыс. Примерно таким же было первоначальное население Фустата.
Таким образом, за четыре года возникли три города, сразу вставших в один ряд с такими древними городами, как Апамея, Эдесса, Дамаск и многие другие. Правда, в первые 10 — 15 лет они еще не имели значительного торгово-ремесленного населения, но огромная покупательная способность обитателей этих городов-лагерей притянула сюда сначала торговцев, а потом и ремесленников из других городов, и они превратились в мощные торгово-ремесленные центры с быстро растущим населением. Одновременно должен был произойти демографический взрыв в среде арабов-горожан — исчез голод, неумолимо удерживавший население Аравии в неизменных пределах; резкое улучшение питания должно было уменьшить детскую смертность и увеличить прирост до предела, близкого к естественной плодовитости, — до 5 — 6 % в год.
Историческая значимость возникновения этих городов заключалась еще и в том, что это были первые арабские города такой величины, к тому же населенные представителями практически всех племен и регионов Аравии. Они стали главными центрами формирования арабской нации. Вместе с тем дальнейшее продвижение Халифата на Восток и управление завоеванными областями шло уже не непосредственно из Медины, а через Куфу и Басру. Таким образом они превращались в крупнейшие административные центры нового государства.
Четвертый город-лагерь, возникший на правом берегу Тигра напротив Ниневии, Мосул, имел второстепенное значение и в ранней истории Халифата не играл заметной роли. Он служил базой завоевательных походов в Закавказье (Азербайджан и Арран) и первое время имел сменный гарнизон из куфийцев.
Примечания
[+1] Шибли, 1964.
[+2] Noth, 1973, с. 75, 76, 109, 163.
[+3] И. Абдх., с. 173; И. Абдх., пер., с. 190 — 191.
[+4] А. Йус., с. 87 — 88; Балаз., Ф., с. 66 — 67; H. Са’д, т. 3, ч. 1, с. 260. Смысл акции, проведенной в Хайбаре, не совсем ясен, так как Хайбар был разделен уже при Мухаммаде, а евреи были оставлены в качестве испольщиков. Выселение их оттуда имело смысл только в случае, если для обработки этих земель стали использовать труд военнопленных.
[+5] Абу Иусуф приводит версию, согласно которой наджранцы сами попросили переселять их из города, раздираемого междоусобицами, и Умар, переселяя их, направил послание амирам Сирии, предписывая им оказать содействие переселенцам [А. Йус., с. 87].
[+6] Билал и аз-Зубайр просили у халифа разделить земли Сирии между завоевателями [А. Йус., с. 28, 31; А. Уб., с. 141 — 142]; после завоевания ал-Мадаина иракцы требовали от Са’да б. Абу Ваккаса разделить землю [А.Йус., с. 28 — 31; Балаз., Ф., с. 266]; Умар советовался с ближайшим окружением; Абдаррахман был за то, чтобы разделить, остальные — против, мнение 10 ансаров окончательно настроило Умара не делить землю [А, Йус., с.30]; этими ссылками не исчерпываются упоминания о спорах вокруг раздела земель, но приводить их все нет смысла.
В. Шмукер считает, что первоначально и Умар был не против раздела земель Савада, о чем, по его мнению, свидетельствует предоставление племени баджила четверти земель Савада за их согласие участвовать в походе [Schmucker, 1972, с. 101 — 104]. Но, как было показано выше, речь шла о предоставлении ему четверти хумса сверх обычной доли (см. примеч. 153 к гл. 1).
[+7] А. Йус., с. 28 — 30; Балаз., Ф., с. 266; И. Адам, с. 28 — 29.
[+8] Балаз., Ф., с. 266; Таб., 1, с. 2467 — здесь, бесспорно, говорится о том, в савафи были превращены только бесхозные земли.
[+9] И. Абдх., с. 83, 87 — 88; И. Абдх., пер., с. 103 — 104, 108.
[+10] «Возвратил Умар ал-Ахваз к джизье после того, как они (жители) были разделены между мусульманами и [те] покрыли их жен» [Халифа, с. 107].
[+11] Lekkegaard, 1960, с. 39 — 40.
[+12] А. Йус., с. 28.
[+13] Эта теория, воспринятая К. Марксом, привела его к ошибочному, четко сформулированному утверждению об отсутствии на Востоке частной собственности на землю [Маркс, т. 25, ч. 2, с. 354], которое надолго затормозило развитие в нашей науке обобщающих исследований аграрных отношений на мусульманском Востоке. Специалисты знали различные формы частной собственности и даже писали об этом, но выйти за рамки конкретного факта было невозможно. Из этого же заблуждения родилась и мысль об «азиатском способе производства». Подробный анализ дискуссий по этому вопросу см.: Никифоров, 1975. О государственной собственности на землю в Халифате см.: Надирадзе, 1970.