История и сага
Шрифт:
Характер человеческой деятельности в отдельных случаях отражали названия, даваемые временны?м промежуткам. Так, зима, ознаменовавшаяся столкновениями между войсками враждовавших конунгов Магнуса Сигурдарсона (Слепого) и Харальда Гилли, была названа mugavetr — «зимой толп, скоплений людей» (Magn. bl., 6).
Но с наибольшей ясностью связь времени с человеческими действиями проявляется в убеждении, что люди способны воздействовать на ход времени и определять его качества. Разные отрезки времени имеют, по их представлениям, разную наполненность и неодинаковую ценность. Термин «ar», «год», означал вместе с тем и «урожай». В языческую эпоху на Севере свято соблюдался обычай ежегодно устраивать пиры и жертвоприношения для того, чтобы год и урожай были хорошими и богатыми. От этих пиров и жертв,
Больше всего такого рода упоминаний в «Саге об Инглингах», повествующей о древнейших, легендарных конунгах. Их главнейшая функция и состояла в том, чтобы своими сакральными действиями поддерживать «добрый урожай» и мир в стране. О?дин, Фрейр и другие языческие божества, превращающиеся у Снорри в «культурных героев», «благополучны в урожаях» (arsaell). Об О?дине сказано, что все население Швеции платило ему подать («пеннинг с носа»), а он защищал страну и совершал жертвоприношения для того, чтобы время было хорошее, обильное. При Фрейре во всех странах собирали добрый урожай, и свеи (жители Швеции) это приписывали Фрейру, и поэтому ему поклонялись усерднее, чем другим богам, ибо в его дни благодаря миру и хорошим урожаям народу жилось лучше, чем прежде. В течение трех лет после смерти Фрейра его скрывали в кургане, объявив, что он жив, и тем самым поддерживали «доброе время и мир» (Yngl., 10). Так продолжалось и при его сыне. Но при конунге Домальди урожаи ухудшились и в Швеции наступил голод. Тогда свеи устроили в Уппсале большие жертвоприношения: на первый год в жертву принесли волов, но это не помогло; не улучшились урожаи и на следующий год, когда были совершены человеческие жертвоприношения. На третий год вожди на собрании в Уппсале решили, что голод — от Домальди, и высказались за то, чтобы принести его в жертву; конунга убили и кровью его омыли алтарь. После этого при сыне Домальди в стране царили добрый урожай и мир. При одном из последующих конунгов, Олафе Лесорубе, опять из-за неурожая начался голод, причем Снорри, с одной стороны, объясняет это притоком населения в его владения, так что земля не могла всех прокормить, а с другой, указывает, что конунг мало занимался жертвоприношениями и это не нравилось свеям, привыкшим приписывать своему конунгу как урожаи, так и недороды. Они считали, что виновником голода является конунг Олаф, и умертвили его в собственном его доме, принеся его в жертву О?дину «ради урожая» (Yngl., 43).
Самым счастливым из конунгов в отношении урожаев считался конунг Хальфдан Черный, и людей так огорчила его гибель (он утонул в проруби), что жители из всех областей просили, чтобы его тело погребли в их земле, «ибо они верили, что у тех, кто им обладает, будут хорошие урожаи». С общего согласия его тело разделили на четыре части: голову погребли в кургане в Хрингарики, а другие части тела по жребию распределили между прочими областями Уппланда и тоже похоронили в курганах, и все эти курганы названы именем Хальфдана.
В такого рода представлениях (встречающихся у самых различных народов мира) кроется мысль о способности правителя воздействовать на время и определять его характер, содержание. Время может быть «добрым» и «недобрым», существует уверенность в его качественной неоднородности. Эта способность государя не зависела от его личных качеств, а имела магический характер; самая власть понималась как сакральная: конунг находился в особых отношениях с высшими силами, поэтому благотворное воздействие на урожаи и время правитель мог оказывать не только при жизни, но и после смерти.
Разделяет ли Снорри эту веру в способность конунга при помощи жертвоприношений влиять на время и урожаи? Во всяком случае, он и в других сагах делает подобные же заключения. Так, подводя итоги правлению конунга Сигурда Крестоносца, он пишет: его правление было благоприятно для народа, ибо тогда получали хорошие урожаи и царил мир. Ярл Хакон, принявший было крещение, затем возвратился к языческим жертвоприношениям, во
О вере если не самого Снорри, то древних скандинавов в человеческую способность при помощи богов воздействовать на время свидетельствует легенда о конунге Ауне, который, желая продлить свою жизнь, приносил О?дину в жертву своих сыновей. Когда он заклал своего первого сына, О?дин пожаловал ему еще 60 лет жизни, хотя к тому моменту Аун уже? был стариком. По истечении этого срока конунг вновь принес в жертву сына и получил от О?дина ответ, что он останется в живых до тех пор, пока будет приносить ему в жертву сыновей каждые 10 лет. Так Аун заклал семерых сыновей и настолько одряхлел, что утратил способность передвигаться и его носили. Жертва восьмого сына дала ему еще 10 лет жизни, но он уже не поднимался с постели. После принесения девятой жертвы Аун жил, питаясь из рожка, как младенец. У него оставался последний сын, но свеи воспротивились этой жертве, и тогда Аун умер (Yngl., 25). [14]
14
Нас в данной связи не волнует вопрос о том, следует ли в этой легенде искать отражение мифа о Кроносе, пожиравшем своих детей (такое толкование предлагалось в литературе); существенно то, что тема воздействия на время привлекала скандинавов (ср. рассказанный Снорри в «Эдде» миф о яблоке, которое хранилось у богини Идунн; откусывая от него, асы возвращали себе молодость).
Воздействие на время есть определенная форма отношения к будущему. С этим же связаны и предсказания, и вещие сны, магия и заклинания, о которых немало рассказывается в «Хеймскрингле». Пророчествовал не только О?дин. Олаф Трюггвасон испытал одного человека, который предсказывал «неслучившееся», причем «многим думалось, что это верно», и прорицатель убедил конунга в этой своей способности. Ответ предсказателя на вопрос конунга, откуда у него эта способность, гласил: от самого бога христиан. Под его влиянием Олаф принял крещение (Ol. Tr., 31).
О пророчествах и вещих снах речь впереди, но уже сейчас нужно подчеркнуть, что способность видеть будущее, которой в сагах наделены многие люди, обусловливалась особым пониманием природы времени. Прошлое уже миновало, но при восприятии времени как циклического считалось, что когда-то оно возвратится вновь; будущего еще нет, оно наступит позже, но вместе с тем оно уже где-то таится, вследствие чего провидцы способны его с уверенностью предрекать. Эту своего рода одновременность прошлого, настоящего и будущего М. И. Стеблин-Каменский объясняет той особенностью осознания времени древними скандинавами, которая выражалась в пространственном его осмыслении.
Время мыслилось подобным пространству: удаленное во времени (в прошлое или в будущее) представлялось столь же реальным, как и удаленное в пространстве. В этом отношении к будущему, как бы расположенному рядом с настоящим и прошлым, нет ничего специфичного для исландских саг, ибо это же представление о времени лежит в основе понимания времени и судьбы многими другими народами. Но, как мы далее увидим, тема будущего и способности прозревать его и предсказывать получает в королевских сагах новый смысл и выполняет важную роль в структуре латентно заложенной в них исторической концепции.
В связи с анализом проблемы времени немалый интерес приобретают анахронизмы у Снорри. В «Хеймскрингле» много ошибок, погрешностей против исторической точности и просто фантастического материала (в первых ее сагах это заимствования из языческой мифологии и легенды, в поздних — рассказы о чудесах Олафа Святого). На этом основании добротность ее как исторического источника в науке обычно ставится под сомнение; исследователям приходится проделывать нелегкую работу по отделению истины от неистины. Но ведь ошибка ошибке рознь, и некоторые ошибочные утверждения Снорри сами могут иметь ценность для историка.