История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг.
Шрифт:
Для них самым важным отличием униатской церкви как от католической, так и от православной, являлось использование ею беларуского языка. К этому униатское духовенство пришло не сразу. Довольно долгое время в храмах западного православия слышатся церковнославянский (староболгарский) язык. Однако его позиции из года в год слабели. С одной стороны, он невольно сближал униатский клир с московским. С другой — этот язык плохо понимали рядовые верующие.
По мнению ученых, даже во времена Франтишека Скорины (ок. 1490 — ок. 1551), литвины (беларусы) с трудом воспринимали церковнославянский язык. Именно это обстоятельство побудило нашего первопечатника и его последователей перевести тексты Библии на живой язык народа.
Кстати
С целью усиления своих отличий от православия московского образца и от римско-католической церкви, униатство вполне логично пришло к идее замены церковнославянского и латинского языков в богослужении на местный (старобеларуский) язык. Он был не только родным для абсолютного большинства населения, но и государственным на всей территории ВКЛ. Кроме того, он являлся хорошо развитым литературным языком (на нем были написаны Статуты ВКЛ), с богатой лексикой, вполне достаточной для адекватного перевода книг Священного Писания и литургических текстов. Униатская церковь использовала беларуский язык также и в официальной переписке с властями.
Если бы не постоянное негативное влияние факторов внешней политики, униатство неизбежно стало бы национальной религией беларуского народа. К сожалению, история сложилась иначе. Поэтому все достижения униатства в указанном направлении надо целиком отнести к стремлению его духовенства и рядовых верующих иметь такую церковь, которая бы служила на понятном народу языке, ценила и уважала местные традиции.
Правда, после перехода всех ветвей и уровней власти ВКЛ с 1696 года на польский язык, униатскому духовенству иногда приходилось отступать от своих принципов. Объяснение этому факту дал наш знаменитый языковед, академик Ефим Карский:
«Беларуская интеллигенция к этому времени (конец XVII века — Л. Л.) окончательно полонизировалась: униатское духовенство двигалось по тому же пути, употребляя нередко даже в полемических произведениях, написанных в защиту православия и беларуской народности польский язык, как более понятный и распространенный среди читателей».
Было бы несправедливо осуждать униатское духовенство за это. Тем более, что и после запрета властей Речи Посполитой на употребление беларуского языка в служебном делопроизводстве, оно не отказалось от употребления его в своих храмах. Вот что писал об этом классик беларуской литературы Максим Горецкий:
«В другом (повседневном — А. Т.) обиходе наш старый книжный язык существовал и далее, вплоть до конца XVIІІ-го века. Прежде всего в униатстве. Почти всё наше низшее сельское духовенство к концу XVIII-го века было униатским, не было такого села, где не имелось бы униатской церкви… Униатские же духовные лица, хотя и сильно попали под влияние польского языка, твердо держались языка своей паствы, проповеди говорили и науку в школах преподавали по-беларуски. От церковнославянщины униаты отдалились настолько, что уже ко времени собора в Замостье (1720 г.) разве что один из ста священников понимал по церковнославянски, и униатским мтрополитом Львом Кишкою был издан нужный словарь (1722 г). Вот же униатские религиозные писатели, кроме латинского и польского языка, пользовались в своих произведениях и своим родным языком» [51] .
51
Горецкий М. История беларуской литературы. Минск. 1992, с. 148-149.
Итак, после официального запрета на употребление беларуского языка в делопроизводстве, его социальные функции сократились до крайности. И только униатское духовенство сохранило верность ему. А поскольку униатство исповедовало большинство беларуских крестьян, нетрудно понять, сколь огромную роль играло оно в деле сохранения и укрепления этнического самосознания беларусов.
Например, только в период 1771–92 годов, не считая всей предыдущей эпохи, униатское духовенство издало на беларуском языке (латиницей) ряд популярных в народе религиозных сборников и песнопений, в том числе «Молитвенник», «Радуйся Божий народ», «Новая радость стада», «Царю Христу молюсь», «Люди говорят». Проповеди на беларуском языке ещё долго звучали в униатских храмах и после присоединения всего нашего края к Российской империи.
Ксёндз Адам Станкевич, принявший мученическую смерть от сталинистов в 1949 году, был знатоком истории религиозно-церковной жизни Беларуси. Вот что он написал в 20-е годы:
«Она (уния) превратилась в Беларуси в народную веру, дополненную беларуским богослужением в церкви, беларускими песнями, проповедями и т. д.» [52]
Народ уважал эту церковь ещё и за то, что она была дешевой в прямом смысле этого слова. Тем самым она сильно отличалась от католического костёла, который, с одной стороны, постоянно требовал пожертвований от верующих, а с другой — использовал любой повод, чтобы поразить их своей роскошью. Так, историк католицизма Я. Мараш упоминает случай, когда во время похорон в Минске предводителя шляхты Игнатия Завиши возле катафалка горели четыре тысячи свечей и десять тысяч оливковых лампад!
52
Журнал «Спадчына» («Наследие»), 1992, № 1, с. 64.
Противники униатства иногда заявляют, что кроме уважения к беларускому языку, оно не дало больше ничего духовной культуре нашего народа. Подразумеваются произведения музыки, живописи, скульптуры, декоративного искусства, в большом количестве созданные по заказам католической и православной церквей. Бесспорно, возможности последних для стимулирования творческой деятельности мастеров искусств были несравненно лучше, чем у бедной униатской церкви, поскольку они располагали крупными финансовыми средствами, их поддерживало государство.
Но все художественные произведения, предназначавшиеся православным и католическим храмам, не могут сравниться с тем, что сделала униатская церковь для сохранения беларуского языка, без которого не было бы самобытного беларуского этноса.
Тяжкие времена для униатства началась после присоединения Беларуси (ВКЛ) к России в результате трех разделов Речи Посполитой. Теперь у греко-римской церкви помимо соперника — польского католического костёла — появился опаснейший враг — русская православная церковь (РПЦ), являвшаяся составной частью государственного аппарата России. Если костёл желал, чтобы униаты отказались от всех обрядов греческого образца, то РПЦ ненавидела униатов за принятие ими некоторых католических догматов и элементов культа. Она с великой радостью приветствовала захват беларуских земель. Высшие иерархи РПЦ не сомневались в том, что пришло время покончить с унией на этой территории.