История Канады

Коллектив авторов

Жизнь городов

Торговые центры в Новой Франции появились раньше, чем фермы, а в 1663 г., когда было введено прямое королевское управление, более трети колонистов проживало в городах. Эта доля медленно уменьшалась, но и к концу французского правления горожанами были более одной пятой колонистов Новой Франции. Население Монреаля и города Квебека росло медленнее, чем население сельской местности, но в XVIII в. они вкупе с недавно основанным Луисбуром стали крупными городами.

В последние годы правления французов не отличавшийся излишне горячей любовью к колонии маркиз де Монкальм заявил, что в городе Квебеке можно жить а` la mode de Paris 146 . По его мнению, здесь, как бы то ни было, тоже было слишком много городской роскоши и беспутства. Столица колонии с населением, выросшим с примерно 2,5 тыс. человек в 1715 г. до 6 тыс. или более – в 1750-е гг., была самым импозантным и самым старым городом Новой Франции; межевые знаки, установленные

Шампленом, и даже его могила уже были утрачены. По словам одного из восхищенных гостей, город Квебек «подобно горным итальянским городам» венчал собой скалу, окруженную водой, и естественные валы оставались его основной защитой, даже после того как в 1746–1749 гг. город с суши был окружен цепью бастионов. Самые большие здания в колонии стояли прямо на вершинах скал. Офицеры, надменные королевские чиновники, священники и монахини ходили пешком, ездили верхом или в экипажах между резиденцией генерал-губернатора Шато Сен-Луи, особняком интенданта, кафедральным собором, семинарией, монастырями и госпиталем Отель-Дьё. В нижней части города, где стояли на якорях корабли и швартовались баржи, у причалов и складов, принадлежавших торговому сообществу, толпились купцы, клерки и моряки, которые разгружали и складировали грузы, ввозимые в колонию, так как все они доставлялись в порт города Квебека. Солидные двух- и трехэтажные каменные здания, разделенные особенно высокими стенами, предназначенными для защиты от пожаров, тянулись вдоль забитых повозками узких улиц, по которым шествовали хорошо одетые дамы, посещавшие мастерские ремесленников, и сновали, выполняя черную работу, слуги и рабы.

146

По-парижски, по парижской моде (пер. с фр.).

Насчитывавший около 4 тыс. жителей Монреаль не мог сравниться с Квебеком ни по размеру, ни по положению. Как центр пушной торговли, Монреаль сохранял вид пограничного поселения, так как в нем часто можно было встретить группы вояжёров, индейских торговцев и воинов. Но к 1750 г. город также обрел каменные крепостные стены и значительно вырос по сравнению с той торговой факторией, какой он был первоначально. Его здания были не столь внушительны, как в столице, но более половины из них, как и в Квебеке, были не деревянными, а кирпичными. Этой тенденции в строительстве поспособствовали большие пожары, случившиеся в Монреале в 1721 и в 1734 гг. Ни тот ни другой город не имели водопровода, мощеных улиц или общественного освещения, но оба обладали явно коммерческим обликом. Тем не менее королевские предпочтения и экономические реалии гарантировали полную зависимость колонии от французской промышленности, а без производства в городах Новой Франции было не так уж много работы. Монреаль и город Квебек существовали для обслуживания торговли и управления и росли постольку, поскольку это позволяли данные виды деятельности.

Как административные центры города были населены королевскими чиновниками, офицерами и монахами разных орденов. Эта элита, доминирующая во всей колонии, была особенно заметна в городах, где их семейства могли составлять до 40% жителей. Высшие чиновники, которых было немного, прибывали из Франции, чтобы продвинуться по карьерной лестнице за счет срока службы в колониях. Образованные, успешные, имеющие нужные связи в правящих кругах в Версале, они добавляли утонченность городской жизни, особенно Квебека. Однако большая часть колониальной элиты была канадской, так как к XVIII в. уже сложилась собственно канадская аристократия.

Ее оплотом являлись вооруженные силы Новой Франции. Большинство колониальных аристократов владели фамильными сеньориями, но немногие получали с них ощутимый доход или уделяли им много времени. Напротив, они рассчитывали на вознаграждение за службу в колониальных войсках, т.е. в составе отдельных рот морской пехоты. К концу периода французского правления более двухсот человек, или служили офицерами в этих ротах, или находились в числе «ожидающих», т.е. стоявших в очереди на вакантные места офицерских сыновей, которых все прибывало. Они представляли собой все более сплоченную и связанную родственными узами элиту, представители которой шли на воинскую службу по стопам своих отцов и дядей, женились на сестрах или племянницах друг друга и видели в воинской службе на командных должностях не только средство к существованию, но и свое призвание. Служба в ротах морской пехоты не была синекурой, и даже после 1700 г., когда король прекратил жаловать дворянское звание успешным простолюдинам, аристократия Новой Франции не превратилась в простую декорацию. Местные дворяне оправдывали свои классовые привилегии самым традиционным образом – военной службой. В XVII в. они руководили кампаниями против английских колоний, факторий КГЗ и ирокезов. В XVIII в. они строили форты на границах и служили там, вели переговоры с индейцами, воевали с ними, исследовали земли на Западе и надзирали за торговлей пушниной. По приказу они преодолевали огромные расстояния между дальними форпостами Французской империи в Америке, и даже в мирное время здесь предъявлялись высокие требования к военной службе.

Вполне типичной представляется карьера Поля Марена де Ля Мальга. Сын офицера и брат торговца мехами, он получил чин прапорщика в 1722 г., когда ему было 30 лет и провел следующие 20 лет в разных фортах

в районе озера Верхнего. В 1743 г. он наконец дослужился до чина лейтенанта и посетил Францию. В 1745 г. Марен де Ля Мальг командовал военной сухопутной экспедицией, направлявшейся из города Квебека в Акадию, потом отплыл на Иль-Руайяль, а на следующий год возглавил рейд на Саратогу (колония Нью-Йорк). В 1748 г. Марен де Ля Мальг вернулся на Запад, где в должности командира форта в районе залива Грин-Бей на озере Мичиган получал значительный доход от торговли пушниной. В 1753 г. он умер в возрасте 61 года, находясь на службе в долине реки Огайо. И хотя губернатор отозвался о нем как об отважном офицере, «созданном для войны», Марен де Ля Мальг так и не получил ни высокого чина, ни особых знаков отличия. И в этом он был похож на многих других своих современников. «На военной службе семья сьёра де Вилье всегда проявляла себя с лучшей стороны, – писал губернатор в некрологе по случаю смерти другого офицера. – Среди них не было никого, кто бы не погиб в битве с врагом». Ветеранов в канадском офицерском корпусе практически не было, поскольку почти все офицеры заканчивали жизнь на поле боя.

Канадская аристократия не была богатой, хотя уровень ее жизни намного превосходил возможности простых людей. К XVIII в. не многие колониальные аристократы сохраняли связи с процветающими поместьями во Франции, а канадские сеньории не часто позволяли им вести беззаботное существование. Испытывая жизненные трудности, канадские аристократы поздно женились и заводили меньше детей, и поэтому дворянство в колониях оставалось малочисленной кастой избранных. Они могли участвовать в любых коммерческих предприятиях и часто этим пользовались – либо как инвесторы, либо, как в случаях с сеньориями и командованием в торговых факториях, пытаясь обложить своего рода налогами деятельность других людей. Подобная практика распространялась даже на воинскую службу: офицеры, контролировавшие выплату денежного довольствия и выдачу провианта, часто забирали долю и себе. Тем не менее сделать крупное состояние на коммерции в Новой Франции было нелегко. Вся эта финансовая активность, вероятно, свидетельствовала не столько о коммерческих способностях колониального дворянства, сколько о поисках им прибылей, чтобы поддерживать свой образ жизни.

Офицерское жалованье и то, что можно было выжать из своего служебного положения, были для них жизненно важными факторами. При этом карьера офицеров зависела от генерал-губернатора, который как главнокомандующий оказывал им покровительство и продвигал по службе. Его власть помогла создать в городе Квебеке придворное общество, отдаленно напоминавшее гораздо более многочисленный и блестящий версальский двор. В Квебеке, как и в Монреале и в Луисбуре, хотя и с меньшим размахом, начальство колонии развлекалось на балах, званых обедах, за карточными столами, а также устраивало пышные празднества, элегантность и роскошь которых не имели ничего общего с существованием большинства колонистов. Карьера офицера могла зависеть от принадлежности к окружавшим губернатора кликам, а женщины могли играть здесь ключевую роль. Обучавшиеся в монастырских школах женщины из высшего сословия зачастую были образованны лучше мужчин. Пока их мужья и сыновья служили вдали от города Квебека, женщины, владевшие искусством с пользой вращаться в придворных кругах, могли в значительной мере способствовать преуспеянию своих семейств.

В действительности знать должна была демонстративно жить на широкую ногу. Vivre noblement 147 было одной из обязанностей обладателя дворянского титула, хотя обычно для этого знатным людям приходилось залезать в долги. Дворяне должны были иметь дома лучше, чем у других, одеваться, причесываться и пудриться по последней моде, иметь многочисленных слуг и рабов, часто разъезжать по гостям и принимать их у себя. Молодые аристократы, защищенные своим статусом, могли драться на дуэлях, иметь содержанок и бесчинствовать на улицах, не особенно опасаясь наказания. Мало кто из колониальной элиты обнаруживал интеллектуальные или литературные интересы, а в поисках образования для своих детей они выбирали прежде всего изучение военного дела для сыновей и уроки хороших манер для дочерей. Всю свою жизнь тратя большие средства на внешний блеск, представители военной аристократии часто умирали в долгах, рассчитывая на королевскую пенсию для своих вдов, тогда как получение воинского звания или заключение брака с представителями купеческого сословия должны были гарантировать материальное обеспечение их детям.

147

Жить по-благородному (пер. с фр.).

Городское духовенство в известной мере также было частью колониальной аристократии. Со времени правления КСУ духовное окормление жителей Новой Франции осуществлялось монашескими орденами – иезуитов, сульпицианцев, урсулинок и др. Привлеченные в Канаду перспективами миссионерской работы, эти монашеские ордены постепенно столь глубоко укоренились в городской жизни колонии, что к началу XVIII в. 80% священников проживало в городах, хотя 70% населения обитало в сельской местности. Во многих орденах состояли образованные люди благородного происхождения. Их члены почти целиком набирались во Франции и посвящали себя молитвам, занятиям теологией и церковным службам в кафедральном соборе города Квебека и в сульпицианской церкви в Монреале.