История картографии
Шрифт:
Ранние карты имеют большое значение и как произведения искусства. В самом начале их обычно рисовали от руки на пергаменте или бумаге, а затем раскрашивали. Карты были подлинными художественными сокровищницами, их часто украшали миниатюрами, изображавшими жизнь дальних стран, различные типы судов, гербы, портреты правителей и т. п. Если карты предназначались в подарок, то на них присутствовали портреты получателей дара, а также самих дарителей. Начиная со второй половины XV в. карты печатали с деревянных клише и с гравированных медных пластин. Во время переходного (между рисованными и печатными картами) периода карты по-прежнему украшались художественными виньетками, портретами, видами городов, изображениями представителей разных народов в национальной одежде, охотничьими сценами и т. п., а водные пространства обозначались волнами, кораблями и морскими чудовищами. Горы и леса изображались реалистически, а не условными знаками. В изготовлении карт часто принимали участие известные художники, такие, как Альбрехт Дюрер или Ганс Гольбейн, причем они не
Наконец, карты служили предметом коллекционирования. Если предметом собирательства могут быть книги, оружие, гравюры, фарфор, бронза – так почему же недостойны этого карты? Они также имеют историческое – научное и культурное – значение, а потому коллекционирование их вполне оправданно.
Однако коллекционировать карты, к несчастью, становится все сложнее и сложнее. По-настоящему старинных карт сохранилось совсем немного, особенно тех, что издавались на нескольких листах. В настоящее время рынок предлагает в основном отдельные листы из атласов. И все же в маленьких городках в стороне от торного пути можно еще отыскать чудесные вещи. Иногда на аукционах распродаются библиотеки больших имений или другие частные собрания. Благодарным предметом коллекционирования могут служить неевропейские карты – китайские, японские, арабские и т. д. В этой области сделано пока еще очень мало, и многие интересные материалы наверняка ждут своего исследователя. Но с этим нельзя тянуть, поскольку время постоянно требует новых жертв. Например, еще в 1914 г. возле стен императорского дворца в Сеуле в Корее было множество маленьких книжных лавочек, где можно было отыскать древние местные карты. Пятью годами позже эти лавочки были снесены, и бог знает, что произошло с их товаром. Точно так же перестройка Кантона привела к разрушению множества мелких лавочек. На месте ли еще пекинский квартал букинистов – Лу-Ли-Чам? Музеи Сиама (Таиланд) не могут похвастаться ни одной местной картой. В соседней Бирме древние местные карты еще можно было отыскать в начале XIX в., но теперь это вещь неслыханная. В таких странах следовало бы немедленно начать собирать карты. Приятно видеть, что картографический материал все же поступает в государственные музеи, тем не менее с течением времени многое уже утеряно безвозвратно.
Эта книга призвана познакомить читателя с ранними картами, изготовленными как в Европе, так и вне ее, и рассказать кое-что о развитии картографии, авторах и издателях разных видов карт. Главным же предметом данного исследования является внешний облик карт: в книге нет разбора их содержания, не рассматриваются научные методы изготовления карт или способы сбора картографического материала. Эта книга оканчивается в тот момент, когда карты перестают быть произведениями искусства и результатом труда одного человека, когда мастерство наконец отступает перед специализированной наукой и хитроумными приборами. Это происходит во второй половине XVIII в. Поэтому в книге содержится история эволюции ранней карты, но не история современной картографии.
Наконец, попытаемся определить самое понятие карты.
У каждого из нас есть некоторое представление о том, что такое географическая карта или план. В странах, затронутых хотя бы чуть-чуть цивилизацией, вряд ли найдется хоть один человек, которому не приходилось бы видеть карту или пользоваться ею. Даже примитивные народы, каждый по-своему, изготавливают и используют карты, то есть изображения определенного района или страны на каком бы то ни было носителе информации каким бы то ни было способом. Знаменитый французский картограф Ж.Л. Лагранж писал в 1770 г.: «Географическая карта есть плоский рисунок, изображающий поверхность земли или часть ее», и это определение представляется верным.
Этимология слова «карта» (chart, karte) достаточно интересна. Было несколько попыток определить происхождение этого слова. Одно из объяснений выводит это слово из греческого /араого, родственного латинскому sculpo (Я вырезаю из дерева или металла). Хотя в древности карты и правда часто вырезались на камне, а карты примитивных народов, возможно, присутствуют в их наскальных изображениях, нам представляется, что правильнее возводить слово «карта» к cartes, то есть «бумага». Это слово первоначально использовалось для обозначения карты в Португалии, откуда пришло в Испанию и Италию. Латинское слово charta, попавшее также во все романские языки, произошло от греческого /артцд, бумага. Слово Karte было введено в разговорный немецкий Лораном Фри, картографом, вероятно, уроженцем Эльзаса. В 1525 г. он опубликовал небольшую книжку «Yslegung der Mercarthen oder Cartha Marina», которая должна была служить текстовым описанием к его карте мира, опубликованной в том же году. Слово Landcharte используется в немецком языке с XVII в. В Древней Греции карта была nivalb, в Риме tabula. В обоих языках это слово означает «доска, изображение на доске». Выражение imago mundi (картина мира), возникшее в Средние века, более точное по сравнению с figura или pictura. Очень широко использовалось выражение mappa mundi (тарра –
Глава 1
Карты примитивных народов
Изучение развития зародыша позволяет биологу определить основные стадии эволюции вида с незапамятных времен до нынешнего состояния. Если в попытках проследить самые ранние фазы какого-то определенного вида человеческой деятельности мы сталкиваемся с недостатком необходимых свидетельств в форме материальных памятников или письменной и устной традиции, мы можем обратиться к соответствующей сфере в культуре примитивных народов наших дней, до сих пор не тронутых цивилизацией белого человека. Мы можем прибегнуть к подобной процедуре и для изучения самых ранних стадий развития географических карт.
Известные нам ранние карты гораздо моложе, чем многие другие продукты цивилизации. Самая ранняя карта мира, уцелевшая с древних времен, – вавилонская карта VI или V в. до н. э. – относится примерно к тому же периоду, что и первые известные ссылки на карты греческого происхождения. И от последовавших затем нескольких столетий не осталось никаких карт, лишь ссылки в письменных источниках и фрагменты планов. Таким образом, чтобы проследить зарождение картографии и ее последующее развитие, мы должны обратить внимание на современные примитивные племена, чье картографическое искусство остановилось в своем движении на определенной стадии. Здесь мы можем обнаружить свидетельства, позволяющие предположить – по аналогии, – что исчезнувшие народы, предшествовавшие во времени нынешнему заселению Средиземноморья, проходили в свое время подобные же стадии развития.
Человек, живущий в тесной связи с природой, значительно больше, нежели горожанин, полагается на свои чувства. Его восприятие не притупляется, поскольку его образ жизни требует внимательного отслеживания всего, что происходит вокруг. Он сильнее ощущает веления инстинкта и обладает более острым чувством места и направления. Пытаясь сориентироваться в пространстве, он иногда демонстрирует поразительную способность уловить черты местности, напоминающие знакомый ему ландшафт, а какое-то шестое чувство часто указывает ему верный путь. Это чувство может быть врожденным, но его также можно приобрести и развить. Редьярд Киплинг в своем романе «Ким» со знанием дела описывает, как маленького индийского мальчика учат наблюдательности и умению запоминать в деталях окружающую местность. Получив такое образование, он смог по заданию британцев обследовать и картографировать те местности, куда доступ европейцам был закрыт. Теми же навыками инстинктивно обладает любой человек, живущий в тесном общении с природой.
Еще одна необходимая предпосылка к развитию картографии – способность к рисованию – имеется не у всех народов, и даже там, где такой дар присутствует, он вовсе не обязательно включает в себя способность к рисованию карт. Замечено, что расы, увлекающиеся стилизацией изображений животных и людей и украшающие утварь орнаментом, вовсе не рисуют карт или рисуют очень плохие карты. Хотя талант к рисованию не зависит от стадии развития общества или уровня интеллекта, тем не менее то, в какой манере, традиционной для данной культуры, изображаются объекты, всегда ставит такой талант в определенные рамки. Рисунки примитивного дикаря часто напоминают рисунки ребенка: объект, привлекший его внимание, размещается на переднем плане, он крупнее окружающих его предметов и никак не связан с ними. Ни ребенок, ни дикарь не способны сразу воспринимать перспективу. Ни у того, ни у другого нет единого способа представления объектов – одни даются в плане, другие спереди или сбоку.
Особым стимулом к изготовлению карт является подвижный образ жизни и знания человека об окружающем мире. Чем дальше от дома путешествует примитивный человек, тем больше его способность к созданию географической карты. Такой человек не в состоянии использовать опыт и информацию других людей, он изображает только то, что видел сам. (Тем не менее существуют карты, по которым можно учить. Так, например, у жителей Маршалловых островов был особый вид карты, который использовался исключительно для обучения.) Склонность многих примитивных народов к кочевому образу жизни способствует развитию у них искусства картографии. Племена индейцев района реки Миссури вслед за стадами бизонов отходили от родных деревень на 1000 миль и больше, а островитяне Южных морей совершали не менее далекие путешествия от острова к острову. Как правило, однако, карты примитивных народов ограничены очень небольшим районом, не превосходящим, пожалуй, 100 кв. миль. И самое главное, их карты очень конкретны, они представляют реальность такой, как она выглядит в настоящее время. Они ничего не знают об абстрактных картах, общепринятых обобщениях или данных общего характера. Они не могут постигнуть понятие большого пространства исключительно силой общих соображений; не могут изобразить мир целиком или даже просто зрительно представить его себе. Такие народы не имеют карт мира, поскольку в их мыслях всегда доминирует непосредственно окружающая их местность. Примитивный человек, который знает дорогу из пункта А в пункт В, а возможно, и боковую тропинку от В до С, не может представить себе прямой путь из А в С. У него в голове отсутствует полный план окружающей местности, есть только множество локальных деталей.